"Фантастика 2024-12". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Брат, я понимаю, что творится у тебя на душе, но постарайся не напиваться, — вдруг раздался над ухом бас Хармина. Я аж вздрогнул, рука, было потянувшаяся к бутылке, вернулась назад. Тут Хармин поднялся на ноги и, взяв у кого-то ту самую урну с тем, что осталось от погибших братьев, поднял ее над головой и сказал:
— Бледнолицые друзья передали Майку прах наших братьев, похороны состоятся завтра на рассвете на берегу!
Орки нестройно загалдели, в этом оре разобрать что-либо было невозможно. Но вот все дружно подняли бокалы, опрокинули их в себя, и тут мое сознание поплыло. Похоже, все-таки многовато выпил.
Ночь выдалась ясная и холодная, покрытая инеем заледенелая трава ломалась под ногами. Самолечение дало свои плоды, и меня уже не шатало, хотя некоторая слабость в организме все еще ощущалась. Прямо передо мной шел Хармин с семейным штандартом в руках, никакие другие названия
Ученик шамана принял у меня урну и бережно поставил ее в выложенный из травы и некрупных камней круг. Шандар взмахнул бубном и посохом и закрутился в танце, ученики ему вторили. Небо на востоке только начало наливаться светом наступающего дня, это было красиво, но никакого освещения не давало, танцующих шаманов освещал только небольшой костерок, горевший в стороне. Вдруг с посоха Шандара сорвалось плетение, и по выложенному кругу разом вспыхнули пучки травы, видимо, пропитанный маслом или смолой. Танец стал все сложнее, теперь все трое творили волшбу, Шандар создавал основную конструкцию, ученики доделывали детали. Как я ни пытался понять, что они делают, смысл плетения ускользал от меня. Тем временем плетение превратилось в уходящий в небо конус, основанием которого был тот огненный круг, в центре которого стояла урна. Внезапно по всей поверхности конуса с оглушительный треском заструились молнии, и плетение разом исчезло. Заметно утомившийся Шандар поднял урну и передал обратно мне, после чего мы с Хармином зашли в воду реки, при этом я зачерпнул воды правым сапогом. Брат вынул пробку из урны и громко произнес:
— Прощайте братья. Счастливой охоты!
После этого он взял у меня урну и высыпал пепел в струящуюся мимо воду и зашвырнул урну следом. С берега донеслись прощальные слова, говоримые всеми присутствующими. Мы вылезли из воды, и процессия в том же порядке двинулась обратно. Я так же шел вторым, стараясь не обращать внимания на ледяную воду, плещущуюся в сапоге.
Мы вернулись в стойбище, где все как-то дружно разошлись по своим делам, Хармин потащил меня к себе в юрту. Только здесь я снял сапог и вылил из него так и плескавшуюся воду. В голове была пустота и полное нежелание о чем-либо мыслить. Несколько минут я тупил, сидя на подушках в одном сапоге. Из ступора меня вывел Хармин, сунув под нос кружку с горячим травяным чаем. Я машинально хлебнул и, поперхнувшись, пролил на пузо почти полпинты кипятка. Заорав от боли, я вскочил на ноги, пытаясь содрать с себя обжигающую мокрую рубаху. Содрал, почти нигде не порвав, отлетевшие пуговицы и треснувшая в двух местах ткань не в счет, разглядел пострадавший живот и понял, что трагедия куда менее масштабна, чем я думал. Легкое покраснение на коже тут же было убрано восстанавливающим плетением, Хармин же при этом стоял в стороне и покатывался с хохота. Вот ведь гнусный тип в братья достался! Главное, этого родственничка я таки сам выбирал!
— Ну что, пришел в себя? — участливо спросил братец.
— Ага, — выдавил я из себя.
— Тогда одевайся нормально, холодно здесь.
Действительно, в юрте было достаточно прохладно, так что одевался в сменную одежду я быстро, не забывая при этом стучать зубами. Удивительно, но происшествие с чаем отлично привело мозги в порядок. Да, братьев жаль. Да, возможно, в их смерти виноват я. Но хватит горевать, жизнь продолжается. Уже третий день, как я вместо дела занимаюсь самоедством, пора с этим кончать, тем более, что остальная семья на эту тему совершенно не парится, ну или вида не подает. Итак, что было забыло и положено в долгий ящик за эти дни? Клиника, разумеется. До сих пор не связаться с ней, это надо умудриться. И про любимую женщину забыл совсем, идиот, а ведь именно ради ее спасения весь этот анабасис и затевался. Пора брать себя в руки.
— Здорово, командир! — на звонок ответил Кар. — Докладываю: за время твоего отсутствия дисциплину не хулиганили и безобразия не нарушали!
— Привет, Кар, — ответил я. — Чертовски рад тебя слышать. Извини, я тут завертелся, не сразу смог позвонить.
— Да в курсе уже, что вы двоих потеряли, да еще трое были тяжело ранены.
— Откуда знаешь? — удивился я.
— Как откуда? По телефону, разумеется. Сначала Оста позвонил, потом Арпадио, — ответил Кар.
Мда, что-то туплю. Логично, что о нашем эффектном появлении тут же доложили всем, кому надо и кому не надо.
— Без меня нормально справлялись? — уточнил я, зная заранее ответ.
— Нормально. За это время тут почти ничего не случалось. Из серьезного только случай аппендицита был у одной дамы из Хара. Диагностировали этим твоим аппаратом
УЗИ, потом разрезали, да и убрали проблему.— Делали под общим или под местным наркозом?
— Начали под местным, — по голосу Кара стало понятно, что он не слишком хочет об этом распространяться, — а потом корнцанг случайно раскрылся, и тампон выпал. Никак найти не могли, чтобы пациентка не волновалась, врубили общий наркоз. Тампон сразу нашелся, что характерно.
— Ну и отлично! — резюмировал я. — Ждите меня к вечеру, там и поговорим.
— Будем ждать, — ответил Кар и отключился.
В клинике все в порядке, это хорошо. Теперь более важный и нужный разговор.
Как же это здорово, когда понимаешь, что тебя любят и ждут! Поначалу на меня вывалили целый ушат упреков, как на зло, справедливых, что забыл, что не звоню и вообще пренебрегаю, а она, несчастная, совсем извелась. Главное, у Орани в племени связного амулета нет, некому было сообщить, что мы уже вернулись, мне же звонить она опасалась, ведь не дело это — лезть под руку, когда мужчина воюет. Но вот первая волна страстей подутихла, разговор перешел в конструктивное русло. Мне поведали об успехах на почве коневодства, о сложностях и предстоящих проблемах, я внимательно выслушал и дал несколько организационных советов, потом мы протрепались обо все и ни о чем еще не меньше часа, в конце же разговора Орани категорично заявила, что слишком давно меня не видела (вот у некоторых сплошные приключения, а мы здесь в глуши прозябаем), потому срочно свернет все дела и двинется в клинику. Вот и хорошо, там и встретимся.
После разговора с любимой я сидел и с полчаса строил коварные планы, но эту деятельность прервал заглянувший в юрту Сар.
— Командир, есть будешь? Если да, то поспешай, а то ничего не останется!
— Бегу уже! — ответил я и, накинув на себя куртку, поспешил за братом.
Кто-то из охотников добыл горного козла, которого и назначили главным блюдом. Вкусный, да, пусть и жестковатый, как почти все дикие звери, но специи и мринад способны творить чудеса. Сделали из козлика замечательную густую похлебку. Сидевший рядом Каро просветил меня, что тесное общение с людьми сильно изменило орочью кухню. Традиционно у гравийских орков было не так много металлов, которые шли почти исключительно на вооружение. Потому кухонная утварь была все больше керамическая, а то же мясо либо жарили, либо тушили в горшках. Теперь же у племени появились медные котлы и казаны, в которых получается именно такая совершенно восхитительная похлебка, как мы сейчас ели. Ели мы практически молча, всяк был сосредоточен на поглощении пищи, тут не до глупостей. Но вот наши тарелки опустели, и разговоры начались в полную силу. Все побывавшие в походе подобно павлинам распушили хвосты, живописуя встреченные трудности и опасности, особенно хорошо это удавалось трем раненым героям. Тот же Сар прям от счастья светился, осунувшаяся после ранения рожа нисколько этому не мешала. Каро объяснил, что тут дела амурные в полный рост: родители Саровой зазнобы поставили условие, что та выйдет замуж только за полноправного воина, не попади он в наш поход, пришлось бы ему этот статус еще пару лет зарабатывать, ведь после перехода под гравийскую корону никаких войн с другими племенами не предполагалось. А тут не только в поход сходил, да кучу врагов поубивал, но и был ранен, причем спасая командира. Я слушал с интересом, эта часть орочьих обычаев пока проходила мимо. Уточнив пару вопросов, я поднялся и постучал вилкой по кружке, привлекая к себе внимание.
— Друзья, братья! — начал я, чуть закашлявшись, но тут же промочил горло из этой самой кружки и продолжил: — Мы вернулись из трудного похода на другой континент. К сожалению, у нас были потери. Двое братьев отправились в мир Вечной Охоты, еще трое были тяжело ранены. Но есть и положительные моменты. Как командир экспедиции, объявляю награду! Все, кто был в походе, получают по сотне золотых талеров, те, кто был ранен, получают дополнительно еще по полсотни!
Ответом мне был рев множества луженых орочьих глоток. Братьям только что досталось целое богатство, сотня талеров — это очень много даже в Исторе, по земным аналогиям, они разом стали миллионерами, хороший повод для радости. Дав им пошуметь с полминуты, я снова позвенел вилкой по кружке, присутствующие начали затихать.
— Семьи погибших братьев получают лично от меня по две сотни!
Снова восторженный рев сотряс стены юрты. Тут полог распахнулся, и внутрь вошел Хармин.
— Почему шумим? — спросил брат. — Вас на другом конце стойбища слышно!
— Так повод есть, праздник у нас! — ответил Семп. — Майк награды раздает тем, кто с ним в поход ходил.
— Награды — это хорошо! — философски произнес Хармин, — а шуметь-то зачем?
— Можно я скажу? — спросил я. Оба брата кивнули, и я продолжил: — Хармин, я объявил, что все, кто был со мной, получает по сотне талеров, раненые — по полторы сотни, а семьи погибших — по две сотни.