"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Разделив небольшую стопку на две части, одну он протянул Кимуре. На доставшихся японцу снимках был запечатлен мужчина в строгом европейском костюме того времени, достаточно дорогом, насколько мог судить Сората и насколько позволяло качество фотографий. Он был или один, или с семьей, но всегда на острове. На групповом снимке мужчина, высокая чинная женщина в строгом английском платье и двое мальчиков-подростков стояли на песчаном пляже на фоне моря. Неумелый фотограф зацепил край шатра и деревянную мостушку с привязанной лодкой. Вдали, на фоне предрассветного неба, виднелся небольшой островок. Тот самый, который утром они с Генри видели с маяка.
– Сора! – Японец вздрогнул и оторвался от просмотра.
Вопрос звучал странно, это понимал даже сам Макалистер – повар никак не мог быть запечатлен на снимке, которому исполнилось не меньше века. Однако самого Сорату поразило совсем не это.
– Мама?
– Мама? – переспросил Генри, выдергивая из рук японца карточку и снова рассматривая ее. Красивая женщина, если подумать, и впрямь была удивительно похожа на Кимуру, каким он предстал перед Генри в голубом кимоно, с присобранными волосами и подкрашенными глазами. Но теперь, всмотревшись, британец смог увидеть различия, что казалось непривычным – в первые дни после прибытия в «Дзюсан» Генри с трудом отличал японцев друг от друга, выделяя из них только Руми и Сорату. Первая обладала коротко стриженными волосами, что для азиатских девушек в его представлении было несказанной смелостью, а второй – необычным разрезом глаз и по-мальчишески хрупкой фигурой, совсем не соответствующей не только возрасту, но и должности. Не знай Генри, что этот длинноволосый юнец – шеф-повар, принял бы в лучшем случае за студента, в худшем – за не очень складную студентку.
Женщина на снимке выглядела старше.
– Вы очень похожи, – выдавил из себя Макалистер.
– Генри, этому снимку не меньше ста лет. Ты и правда думаешь, что это моя мать?
– Ну-у-у, это может быть кто угодно. Вы японцы все так похожи.
Сората насупился, вырывая из рук коменданта карточку. Про «узкоглазых» он тоже был уже наслышан, а из уст Генри такое стереотипное мнение звучало особенно обидно.
– Это вы, европейцы, как с конвейера сошли, – огрызнулся он. – А это кто?
Возле женщины стояла девочка, тоже японка, с длинными черными волосами, в ситцевом пальтишке, в каких ходили дети прислуги. Длинные худые ноги торчали из-под укороченной юбки, открывая острые колени. Царапины, больше похожие на дефекты пленки, покрывали тонкие лодыжки. По лицу Генри было заметно, что она ему знакома.
Макалистер вскинул голову, глядя куда-то Сорате за спину, и закусил губу.
– Нам пора уходить. – Он резко сгреб снимки, собрал их в шкатулку и спрятал за пазуху. Теперь его вязаная жилетка некрасиво топорщилась на груди.
– Это воровство! – упрекнул его Сората, пытаясь скрыть собственное волнение. Он кожей ощущал собственный страх, видел его плескавшимся в голубых глазах Генри, и, казалось, что-то темное отражалось в расширенных зрачках. Кимура обхватил себя за плечи и поежился, не решаясь обернуться и посмотреть за спину. Макалистер видел кого-то за его спиной. Снова. И снова жестоко скрывал это от него.
– Это изъятие улик. – Генри с охотой поддержал игру, безжалостно комкая кимоно и утрамбовывая обратно в сундук.
– А я, получается, понятой?
– В лучшем случае – да. В худшем – соучастник, – британец больше не смотрел на Сорату. Он торопился покинуть чердак, пока еще не отдавая себе отчет в том, что по-настоящему напуган.
– Макалистер, ты… – Кимура поймал коменданта за рукав возле самого люка. Генри растерянно покосился на японца, но тот лишь поджал верхнюю губу и поднял вверх указательный палец. В ту же минуту снизу послышался шум звонка. – Лучше дождаться, пока начнется
следующая пара.Из-за их с Генри маленькой проделки, вопреки ожиданиям, ничего не изменилось. В Академии все так же кипела жизнь, немного странная в привычном понимании, но самая настоящая. В аудиториях проходили занятия, в коридорах сновали работники, в кухне и столовой начинались приготовления к обеду. Но, как любой человек, совершивший что-то вопреки правилам, Сората чувствовал себя обманутым. В каждом взгляде, в каждом сказанном ему слове, он видел подозрение, насмешку или, того хуже, издевку.
Новак был не прав. Нарушая привычные устои, Кимура получал совершенно не ту встряску, в которой нуждался. Она рождала в нем не превосходство и жажду жизни, а страх быть уличенным и опозоренным.
– Эй, Сората! – Руми поймала его на пороге буфета. Мужчина как раз направлялся в медпункт за совершенно другой разновидностью «встрясок», более подходящей для одного местного повара, а заодно и за обезболивающим для разнывшейся ноги. Глаза учительницы литературы горели возбужденным огнем, короткие волосы взлохмачены, на белой блузе из-под деловитого галстука-бабочки выглядывало застиранное пятно от кофе. Девушка подхватила мужчину под локоть, резко разворачивая к витринам, и заговорщически зашептала:
– Есть предложение для вас с Генри. Что ты делаешь сегодня вечером?
Сората удивленно изогнул бровь. Еще ни одна идея Асикаги не закончилась хорошо, а значит, следовало избежать положительного ответа. Вот только он и рта раскрыть не успел.
– Сегодня вечером Кимура-сан занят. – Холодный тон Сакураи был способен заморозить стены. Но холодок по воздуху все-таки пробежал, Сората едва сдержался от игривого желания посмотреть, идет ли изо рта пар. – И завтра. И послезавтра тоже.
Любая другая женщина, встретившись с враждебно настроенной медсестрой, испуганно сжалась бы и поспешила покинуть поле боя, настолько угрожающе та выглядела. Кто угодно, но только не Асикага. Напротив, Руми обернулась и смерила Кику взглядом с высоты своего роста.
Несколько студентов замерли в коридоре, поглядывая на безмолвную игру взглядов.
– Крутяк! Бабы Кимуру не поделили, – возбужденно прошептал Чандлер своему другу, но вышло достаточно громко, чтобы его слова услышал Сората. Услышал и мучительно покраснел, не то от стыда, что попал в такую ситуацию, не то от негодования, что какой-то мальчишка позволяет себе отвешивать в его адрес подобные комментарии.
– Плевать, – отреагировал Хибики, ничуть не пытаясь скрыть раздражения. Место, которое выбрали женщины для выяснения отношений, как раз находилось на пути в буфет. – Я есть хочу!
– До обеда еще полтора часа, – позади появился Хенрик Ларсен, учитель химии, и оперативно развернул студентов обратно. Только Чандлер напоследок сумел вывернуться и подмигнуть Сорате, тут же побледневшему в противовес предыдущему своему состоянию.
Встревать в безмолвные разборки женщин ему не хотелось. В конце концов, Руми еще не успела озвучить свою идею, а Кику вела себя слишком резко, и, в общем-то, была не права. Но встать на сторону одной из них было чревато.
Усталый взгляд коснулся стен. Те, кто готовил старый особняк к использованию в качестве пансиона, подошел к делу с особой заботой. Стены, разделенные рейкой чуть выше полутора метров, снизу обклеили уютными темными обоями в полоску с орнаментом, а не окрасили монотонной унылой краской, как часто бывало в таких строениях. Немного выше, на беленых стенах выстраивался ряд затемненных бра, а под высокими потолками горели плафоны. При качественном освещении, даже днем, эта часть коридора словно погружалась в уютный, совершенно домашний полумрак, и из общей картины выбивался только план эвакуации рядом с дверью в медпункт.