"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Но память мне подсказала, что в одном месте на планете (а теперь ещё и в России) этого рения просто завались. Тонн десять валяется, а то и двадцать. В жерле вулкана на Итурупе. Мне пока двадцать тонн не надо, даже десять не надо… то есть надо, но не сразу. А сразу…
Еще до окончания войны я побеседовал на эту тему с Евгением Алексеевичем. Линоров проникся, и сформированная им группа весной девятьсот четвертого года отправилась в это самое жерло. Оттуда "секретные геологи" приволокли тонн двадцать разных камней — и около тонны оказались искомым сульфидом рения.
Правда, об этом я узнал только в весной, когда Камилла из привезенного щебня выделила вожделенный металл. Хороший
Экспериментальная радиолампа подтвердила, что с памятью у меня пока все в порядке, не всё, чему в институте учился, успел забыть: триод прекрасно работал без малейшего нагрева. Но мне-то нужен был не просто работающий триод…
Самым большим секретом японской войны было наличие голосовой радиосвязи на мониторах и арткатерах. Экипажи на них подбирались тщательно, из людей, России преданных. Ну и на всякий случай предупрежденных, что за разглашение наказание будет такое, что смертная казнь покажется милостью. В принципе какая-то информация все равно просачивалась, несмотря на то, что Евгений Алексеевич чуть ли не лично каждого матроса предупреждал, что фамилию Реджинальда Фессендена даже про себя произносить категорически нельзя. Может поэтому "общественное мнение" склонялось к тому, что на мониторах использовались именно дуговые генераторы Фессендена? Этот американец научился передавать речь по радио еще в тысяча девятьсот первом. То, что широкополосный генератор эту речь мог передать метров на сто при мощности киловатт в пять, "общественному мнению" не мешало…
А пока "наши партнёры" бросили все наличные научные силы на разработку этих генераторов помощнее. Мы же собирались делать радиостанции поменьше. На лампах, как и положено… вот только станции эти предназначались для установки "на бронетранспортере", и были заметные шансы "утери" стратегических устройств силами проигравшихся офицеров или жадных солдат. Отсюда и возникла задача "принципиальной невоспроизводимости" похищенного воинского имущества силами учёных "потенциального противника".
Рений у меня был. И из него можно было делать катоды. Проблемой являлась разработка таких рениевых катодов, получив которые ни один современный ученый не смог бы понять, что они сделаны из рения…
Про рений знали что-то шесть человек. Линоров: что это — редчайший, но стратегически важный металл. Я знал, меня тоже посчитать надо. Камилла, Машка — она как раз лампы-то и делала. Дарья — но наша швея-повариха вообще всё знала. И — Ольга Александровна. Вернувшись с Кубы, где она наладила подготовку никелевой руды к перевозке, она занялась решением "катодной" проблемы. Причем большей частью случайно.
За очередным обедом Машка начала обсуждать с Камиллой очередную "идею" по маскировке технологии, и Ольга Александровна естественно поинтересовалась, о чем речь. А затем — после того, как моя приемная дочь в деталях все изложила (а чё — за обедом-то все свои!), задала простой вопрос:
— А если этот ваш катод сверху покрыть каким-то простым металлом? Ну, хоть тем же молибденом — ведь выводы из ламп вы молибденовые делаете?
— Нельзя — пояснил уже я. — Электроны с поверхности вылетают, так что поверхность должна быть именно из рения.
— Поверхность? А что внутри — безразлично?
— Конечно безразлично. Вот только облудить тот же молибденовый катод рением не получится: молибден расплавится раньше.
— А какой толщины должно быть это покрытие?
— Да неважно, главное, чтобы оно было сплошным. А так — хоть сотая
доля микрона.— Интересная задачка… Саша, вы не волнуйтесь, я придумаю как это сделать. То есть я уже придумала, надо только немножко с рением мне поработать, свойства его получше изучить…
"Немножко" заняло несколько месяцев. Евгений Алексеевич, в детали проекта посвящённый уже более подробно, обеспечил Ольгу Александровну десятком помощников — оказалось, что уникального оборудования ей потребовалось изготовить немало, причем тоже "совершенно секретного". Да только операция по приобретению немецкого форвакуумного насоса (да так, чтобы вообще никто не узнал, куда этот насос направляется) обошлась в полсотни тысяч рублей (хотя затонувшая на Балтике шхуна и половины уплаченных за неё денег не стоила).
А строительство хранилища под зданием "химического института"? Но оно было выстроено — на глубине в сорок саженей — да так, что о нём никто в этом самом институте и не знал. К концу лета в него был перенесен весь наличный запас металла, все девять с чем-то тонн.
"Рениевый проект" был важнейшей на текущий момент заботой Линорова, и я, увидев Евгения Алексеевича в "гостевой квартире", куда меня отвела Дарья, решил было, что либо узнаю об успешном решении проблемы, либо узнаю о то, что "для решения нужно ещё немного денег, миллиона полтора, не больше…" Однако присутствие Вячеслава Константиновича подсказало мне, что речь пойдет вовсе не о холодных катодах.
— Здравствуйте, Александр, рад Вас увидеть в добром здравии и хорошем настроении.
— Взаимно, Вячеслав Константинович, хотя, признаться, не ожидал…
— Это я пригласил господина министра, с вашего позволения, — сообщил Линоров.
— Не совсем уже министра, — невесело хохотнул фон Плеве, — то есть уже совсем не министра. Родзянко министерство ликвидировал и дал мне отставку.
— Как?
— Министерство опять соединил с министерством Внутренних дел, а в отставку совсем отправил. Я, собственно, по предложению Евгения Алексеевича к Вам приехал, насчёт, как он говорит, "работы по специальности".
— Если Евгений Алексеевич Вам ее предложил, то у меня нет ни малейших возражений. Вы и сами знаете, как высоко я ценю Ваш опыт…
— Тронут, но я не о себе говорить пришёл. Я-то уж старик, пользы с меня… но вместе со мной министерство покинули и вполне деятельные офицеры, которых я бы мог рекомендовать. Евгений Алексеевич сказал, что работы всем хватит…
— Евгений Алексеевич вправе сам набирать персонал своей службы.
— … но сперва все же стоит поговорить об этом с Вами. Вот, у меня список с собой — офицеры, чью отставку я подписал в последний день на должности. Двести сорок три человека…
— Сколько?! В смысле, я никоим образом не против получить любое число подготовленных людей, но у Родзянко что, все совсем с ума посходили? Если мне не изменяет память, как бы не четверть всего министерства? А кто будет державу защищать?
Фон Плеве снова грустно рассмеялся:
— Державу, как мне нынче Евгений Алексеевич сказал, будут защищать те же люди, но за Ваш счет. Потому как больше — некому. В министерство внутренних дел перевели только секретариат, прочим же предложили перевод с понижением в чине. Вы частично правы, тут почти четверть списочной численности, да еще человек сто просто пока не приехали в Россию. А ведь это — лучшие! Вот тут еще один список, семьдесят два человека — имён нет, лишь рабочие псевдонимы: те, кого вы в свое время так метко окрестили "нелегалами". Кабинет вообще отказался финансы выделять на эти, как сказали, "мертвые души". Подробнее, извините, не могу — тут лишь потребные суммы… если возможно, конечно.