"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
После того, как отпускная цена керосина стала ниже, чем себестоимость добычи нефти в Баку, Нобели предпочли выйти из бизнеса: люди они не глупые, быстро поняли, что им выиграть не светит — и всего лишь с легкой досадой продали мне все свои нефтяные активы. Обошлось это богатство не слишком даже и дорого: я предложил начальную цену за минусом естественного износа и амортизации оборудования. В общем, в убыток их не ввёл, но и нажиться сильно не дал.
Но Нобели — люди разумные, а были и совсем иного склада характера. Манташьянц — так тот решил просто рабочим зарплаты снизить, а чтобы не бунтовали — нанял банды дашнаков. Пришлось привлечь к развлечению казаков — за что "братский азербайджанский" и не менее "братский грузинский" народы меня сильно взлюбили:
Ротшильды же решили использовать против меня административный ресурс, пытаясь через правительство протолкнуть закон о пошлинах на ввоз нефти и нефтепродуктов. Однако "банкирам всея планеты" на их место в пищевой цепочке указали сразу и американцы, и англичане: мир вполне мог обойтись и без русской нефти, а потребляемый мною избыток продукта мог — в предлагаемом "французами" раскладе — обрушить нефтяной рынок и в Европе, и в Америке. Так что уже через год нефтяные поля Баку почти целиком стали принадлежать одному человеку. Который, большей частью просто заткнул фонтаны — России столько нефти было просто не нужно.
К тому же, по прежнему никуда не девались транспортные проблемы. Ливеровский — после завершения "высокоскоростной магистрали" от Таганрога до Воронежа — занялся проектированием новой такой же — от Арзамаса до Мурома. Когда я знаменитому железнодорожному строителю обрисовал задачу, он где-то с минуту пыжился изо всех сил, но потом не выдержал и буквально заржал:
— Александр Владимирович, а нынче как инженерам объяснять будете, зачем скоростной двухпутной дорогой соединять два крошечных города?
— Александр Васильевич, дорогой, ну почему крошечных? В Арзамасе, слава богу, уже шестьдесят тысяч жителей, да и в Муроме года через два будет… тысяч двадцать.
— Понятно, как же двух большим городам без такой дороги-то жить? Если серьёзно, то куда дальше пути тянуть будем? Надо ведь в города с верной стороны пути подводить. А в Муроме особенно важно: мост же ставить.
— От Мурома — на Гусь, Коломну, Серпухов и Калугу, а от Арзамаса… от Арзамаса отдельная ветка на Нижний пойдет, а другая — на Сызрань и Уральск. Ну а потом — в Ташкент.
— Это же на сколько лет проект-то вы задумали?
— Надо уложиться в пять лет. Поэтому надо постараться до Уральска добраться за три…
У Ливеровского работы было очень много. Муромский мост для него стал уже вторым через Оку — первый начал строиться в Калуге. С целью связать скоростной дорогой Калугу и Тулу — тоже "сильно загруженный маршрут", но сейчас уже участники проекта не задавали вопроса "зачем это надо". Как только первая дорога дотянулась до Таганрога, количество поездов сразу же увеличилось до десяти пар в сутки, и только низкая пропускная способность порта сдерживала рост перевозок. Но как-то само организовалось "Общество Таганрогского канала", занявшееся углублением фарватера в заливе до пятнадцати футов.
Для этого "Общества" в Ростове были изготовлены три довольно мощных землечерпалки — и то, что заказы на них достались мне, очень радовало: обошёл на "конкурсе" весьма солидного конкурента. Впрочем, после того, как землечерпалки Кузовкина выкопали десятиметровой глубины фарватер в Керчь, реальных конкурентов для них не было. Вот только французский "Наваль" в Николаеве успел крупно нагадить мне в другом месте.
С Гавриловым я как-то не пересекался уже года полтора: он делал своё дело, а я — своё, так что поводов встретиться и поругаться не возникало. Но тут Герасим Данилович, все бросив, примчался в Царицын в очень расстроенных чувствах:
— Александр Владимирович, я просто не понимаю, что нужно делать…
— Герасим Данилович, вроде программа выполняется хорошо. Или вы придумали новую турбину, требующую необычайно
дорогих или редких станков?— Новых турбин пока нет, сложности иного свойства. "Наваль" у себя выстроил турбинное производство для корабельных машин, и они у меня рабочих сманивают! За неделю больше ста человек из Калуги заявления подали, а с Турбинного Завода — уже больше двух сотен!
Турбинным Заводом назывался новый городок у Воронежа, и туда Гаврилов направил действительно самых опытных рабочих: им не только турбины делать нужно было, но и быстренько обучить толпу неграмотных крестьянских отроков.
— Инженеров тоже сманили?
— Слава Богу, нет — француз считает, что русские инженеры хуже чем иностранцы. Впрочем, мне предложение делали, да ещё парочке человек пытались — но не нашлось желающих. А рабочих да мастеров — много…
— А чем сманивают?
— Да окладами жалования! По сто рублей обещают — ну рабочие-то уши и развешивают. А уйдут — кто работать будет? И что теперь делать — удержать-то рабочих нечем…
— По сто рублей, говорите? — квалифицированный турбинщик получал даже больше, а вот просто хорошие рабочие — от шестидесяти до семидесяти пяти. — Было бы правильным этих рабочих просто к станкам приковать, да, боюсь, власти нас не поймут. Давайте так сделаем: пусть кадровики каждого рабочего, кто заявление подал, пригласят и сообщат, что назад мы их конечно же примем, но только на ученическую ставку. И на разряд позволим сдавать экзамен не раньше, чем через полгода. Да, ещё — до полудня дня увольнения они будут обязаны освободить квартиры. Подберите бригады на заводах, если кто не освободит — вынести все их имущество за пределы городка, а оплату грузчикам вычесть из жалования. Каждого предупредить, под роспись — уже все грамотные?
— Да, грамотные все…
— Только вот что… Если кто решит заявление на увольнение тут же и обратно забрать — все люди ошибаться могут. Но если ошибку сами и признают, то незачем им лишние неприятности учинять.
— Не уверен, что многие передумают…
— Да пусть хоть все увольняются. Я подозреваю, что первые возвращенцы уже через месяц появятся, и для остальных это будет наглядным примером. А рабочих на замену ушедшим будем подбирать из учеников…
Замену увольнявшимся рабочим было найти сложно. И вовсе не потому, что учеников в заводском училище было мало. Все было связано со спецификой обучения — когда народ безграмотен, важнейшим из искусств является, как известно, цирк. В своё время Герасим Данилович рассказал мне про замечательного сборщика с его завода, который лучше всех мог собрать рабочее колесо турбины — но только одного габарита. Сейчас все ученики на всех моих заводах готовились по этому же принципу. То есть изучали только одну операцию — и через некоторое время становились вполне подготовленными для того, чтобы самостоятельно встать к станку.
Подход оказался продуктивным: на заводах успешно работали уже более двухсот тысяч человек, при том, что процент брака был минимален. Но на автомобильных и моторных заводах производство было крупносерийным, и одну операцию выполняли десятки человек — а на турбинном таких специалистов для каждой операции было очень мало. Эта же специфика подсказывала, что вскоре потянутся возвращенцы: на "Навали" очень скоро поймут, что сманенные рабочие в большинстве своём на другом заводе работать просто не сумеют. Но время-то уйдёт…
Хорошо ещё, что рабочий не мог просто взять и перестать ходить на работу. Заявление на увольнение подавалось за две недели, и рабочие были в курсе, что происходит с нарушителями. Как правило, сумма неустойки была неподъёмной, и редкие "беглецы" отправлялись отрабатывать ее куда-нибудь на Кивду — так что народ трудовую дисциплину старался соблюдать и время на переподготовку рабочих все же было.
К счастью, на большинстве моих заводов конкуренты рабочих не сманивали — разве что в Острове бельгийцы переманивали рабочих на свои заводы в Польше. Но уходили как раз поляки, у которых проблем с языком не было, а вот русский чаще и родным владел не то чтобы очень…