"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Сам господин Бочваров был убежден: эти его ребята сделают все задуманное и даже, скорее всего, не оставят серьезных улик. А если даже и оставят — хуже не будет. В конце концов и без того немало народа было в курсе их разногласий в последнее время, а предложенное было полностью в рамках обычных действий этих самых "единомышленников". А если вовремя "напомнить" о рьяном католичестве некоторых участников… но господин Волков отказал. Окончательно и бесповоротно — и господину Бочварову ничего иного и не оставалось.
И теперь, мрачно размышляя о содеянном (а еще больше — о не содеянном), он внутренне ощущал свою правоту. Но почему-то это ощущение лишь увеличивало внутренний раздрай.
— Наверное, действительно нужно некоторое время отдохнуть от дел, в этом господин Волков прав — подумал
Добрый доктор Айболит — он под деревом сидит. А добрый доктор Батенков предпочитает сидеть в крайнем случае на переднем сиденье моего "лимузина", не выпуская из рук ППА — не зря я "тогда", как оказалось, увлекся доведением Лизиного автомата до совершенства. Совершенство, конечно, тогда было достигнуто несколько относительное, по нынешним временам простая взаимозаменяемость магазинов — и то близка к чуду. Ну а на этот раз и особых чудес не потребовалось, автоматов было изготовлено всего десятка два, исключительно для моей "службы охраны". А "лимузинов", подобных моему, и того меньше, в России их оставалось четыре штуки (еще два по Сьюдад Электрико Машку и Ваську возят). Один — у Оленьки, один — у ее мужа, и два у меня. От обычной "Чайки" — то есть от ГАЗ-69 — они отличались лишь бронированным (из алюмогафниевого сплава) кузовом, пуленепробиваемыми стеклами дюйма в четыре толщиной, сдвоенным (на всякий случай) мотором в полтораста лошадок на двигло, многокамерными шинами с центральной подкачкой, дублированным управлением (причем "второй руль с педалями" был позади передних сидений), хитро спрятанной в крыше выдвижной башенкой с пулеметом, обеспечивающей круговой обстрел — а так обычный "газик"… ценой под пять миллионов рублей.
И больше таких авто вероятно уже и не будет. Я понял, почему в моем "старом прошлом будущем" никто из этого несложного сплава самолетов не делал. Сплав-то получился очень прочный, но технологически никуда не годный. Наверняка гафний тогда был (или будет?) сильно дешевле, чем он доставался мне, но сплав это практически не поддавался обработке давлением. То есть не ковался, не прокатывался — а отливать, скажем, пятимиллиметровый лист на обшивку самолета — спорт для очень крепких духом людей. И после отливки последующая обработка была более чем непростой — так что сделаны эти машинки были скорее из выпендрежа, чем по необходимости.
К тому же сплав ржавел… то есть корродировал, конечно, исключительно быстро, и каждую панель приходилось отдельно плакировать чистым алюминием. На вертолетах это в принципе прокатывало, а на автомобиле мягкий алюминий грязью стачивался, и его пришлось прикрывать сначала хромом (напыляя его плазмой), а потом еще и нержавейкой. Сложно, безумно дорого — но зато из винтовки или даже пулемета пробить машинку не выйдет.
И на этом "газике" мы неторопливо перемещались из пункта А в пункт Б. Столь странный, на первый взгляд, способ передвижения был вынужденным: после того, как в Германии появился пушечный "Штурмфогель", перемещаться в поездах в прифронтовой полосе (шириной километров в двести пятьдесят) стало довольно опасно — да и не на чем: германцы со своего "штурмовика", снабженного полуторадюймовой пушкой, выбили практически все паровозы "европейской" колеи, а единственную дорогу с нормальной русской "пасли" так тщательно, что отечественные машинисты по ней тоже ездить отказывались. Поэтому весь воинский груз в Царстве Польском перевозился безрельсовым транспортом, и мой поезд — со специальным вагоном-гаражом — тоже дальше Ковно не заезжал. А на обратном пути вместо Петербурга мой поезд оказался на каком-то разъезде не доезжая до Луги, и на простой вопрос "чего стоим" начальник оного разъезда с видимой грустью сообщил:
— Ждем царского поезда, пока не проедет, все прочие велено задержать.
— И когда Император проедет?
— Так кто ж знает-то? Может сегодня, может в Луге остановится и завтра дальше поедет. А может послезавтра, или передумает и не поедет. И вообще это секрет…
Разъезд — крошечный, но телеграф на любом должен быть и работать, так что мы, отправив в Петербург запрос на подготовку резервного поезда до Арзамаса, отправились на "лимузине". По шоссе ведь и езды-то тут
часа на три…По пустому шоссе тут и за два часа доехать можно: дорога хоть и не лучшая в Империи, но щебень укатан плотно, полотно — ровное. А что узкая — так все равно две телеги легко должны разъехаться. Вот только шоссе это было отнюдь не пустым: война, и во дороге внепрерывную катились разнообразные телеги, а в промежутках между ними шагали колонны солдат. И где-то через час "езды" Николай Николаевич, повернувшись ко мне, поинтересовался:
— Я думаю, Александр Владимирович, что лучше плохо ехать чем хорошо стоять. Если мы сейчас за той деревней свернем на проселок, то — если карта не врет — на шоссе мы снова выйдем уже у Красного Села. Конечно, проселками поедем, но всяко будем ехать, а не стоять. Вы не возражаете?
Карта не наврала, и, хотя по проселку вряд ли мы ехали быстрее двадцати верст, мы именно ехали. И только проехав уже километров восемьдесят я сообразил, что кое-что было забыто в поезде. Не то чтобы именно забыто — просто никто не рассчитывал на столь долгий путь. Поэтому, собственно, захватив "сухой паек" все забыли о питье.
Конечно, это дела поправимо — в любой деревне колодец имеется, да и не только в деревне. После обнаружения "недостачи" прошло едва минут пять, как неподалеку от дороги промелькнул дом, и мы тут же свернули. Правда, дорожка к дому была перегорожена плетнем, но в плетне были все же отодвигаемые "ворота", и уж чем-чем, а водой из колодца человек обязательно поделится — так что это машине преградой не было.
— А ну, куда прешь? — навстречу машине из дома выскочил какой-то мелкий мужичонка, одетый во что-то вроде плащ-палатки, причем капюшон был поднят. Вдобавок этот странный мужик не кричал, а как-то яростно шипел: — Сюда ехать нельзя!
Поскольку к дому вела даже не дорога, а скорее широкая тропа, а мужик бежал посередине этой тропы, пришлось остановиться.
— Почему же нельзя? — склочным голосом поинтересовался доктор. — Нигде не написано, что нельзя, да нам и нужно-то только воды из колодца попить…
— Так воды-то не жалко, идите да берите, только ездить тут на механизьмах нельзя. Так что пешком — пожалте, али на телеге… шуметь не годится. Вы мне животину напугаете, а она вас же и обсерит.
— Какая животина? Как обсерит?
— Да известно как — говном на голову. Вороны — они чуть что, так всей стаей летят и серят.
Тут я обратил внимание, что темная крыша дома покрыта вовсе не рубероидом, как показалось поначалу, а живыми птицами. Воронами.
Водитель, уточнив у хозяина местоположение колодца (совсем в стороне от дома), отправился с флягами за водой, а я не удержался:
— Так ты что же, ворон разводишь? А зачем?
— Ну да, нужно мне, вот и развожу… — продолжать объяснения мужичонка явно не желал. Я вытащил из дорожной сумки захваченные бутерброды и традиционную русскую бутылку:
— А мы тут было перекусить собрались. Перекусить-то тут можно?
— Так это… в дом пройдите. А то вороны, ежели вдруг чё, обратно же обсерить могут… Оне далеко летають, а вино чують за версту, а то и поболее!
Николай Николаевич возражений против посещения избы странного мужика не имел, и мы, захватив взятый в дорогу "сухой паек", переместились в дом. Правда, прежде хозяин принес нам плащи с капюшонами и заставил их надеть — видно, всерьез опасался атак с воздуха. Провианта было много, да и неудобно к столу домовладельца не пригласить. Ну а после пары рюмок мужик все же рассказал о своем нелегком бизнесе на воронах:
— Ворона — она птица умная, знает, откель опасность идет. Да и дружная — на одну нападешь, так вся стая на тебя налетит. А ежели их кормить, да не вредить им — то хоть и с крылами, а улетать не будет, как курица какая. Главное — не обижать ворону-то. Я не обижаю, вот они ко мне в гости-то и летят со всей округи.
— А тебе-то они зачем?
— Ворона — она птица умная, но ежели вина выпьет, то сразу дуреет. И ежели всю стаю враз напоить, то они и не вспомнят, ежели я пяток заберу да увезу. Может, подумают, что те спьяна-то сами улетели куда… А пяток ворон — это уже десять рубликов. Вина, конечно, много им надо, хлебушка опять же, ну да мне недопитое отдают да объедков изрядно возют, так что не в расход это.