"Фантастика 2024-130". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Когда на Снегире остались штаны, раздевание прекратилось, потому что в полной обнаженке Грубер не видел смысла. Он подтащил к себе рюкзак и принялся в нем копаться, вытаскивая анисептики, бинты и набор для ПХО, который он чисто автоматически сунул в сумку, когда потрошил аптечный склад в больнице. Это было действительно произведено на автомате и пока Грубер, натянув перчатки, убирал с кожи Снегиря кровь, которая мешала ему как следует рассмотреть раны, то он не удержался и пробормотал.
— Хорошо, что автоматически бланки расходки с собой не потащил. Вот же твари, — наконец ему удалось добраться до ран, и он не удержался и выругался. Всего в Снегиря попали трижды, и все бы ничего, для Стикса эти ранения не были смертельны, вот только находились они на значительном
— Тебе помочь? — раздавшийся из-за спины голос Зины заставил Грубера зарычать.
— А ты как думаешь? Перчатки надень, протри и пока держи вот эти дырки слева на груди и боку. Я пока третей займусь.
— Зачем мне перчатки? — Зина, тем не менее, натянула предложенные предметы и пару секунд рассматривала обтянувшую ладони резину. — Он не сможет мне ничем навредить, даже если болен.
— Да это чтобы ты ему ничего не занесла, откуда я знаю, может ты после туалета свои грабли не обмываешь, а почему нет, это же не навредит тебе, — повысив голос на последней фразе, Грубер явно передразнивал Зину, которая поджала губы, отобрала тугие тампоны, которые Грубер быстро и норовисто свернул, и прижала к кровоточащим отверстиям в теле лежащего перед ней мужчины.
Грубер, получив в свое распоряжение обе руки, начал ревизию первого ранения.
Пуля была в ране и довольно глубоко. К счастью, петли кишечника повреждены не были, и Грубер быстро вытащил ее, бросил на стол и довольно долго проводил ревизию, стараясь ничего не пропустить, и только после этого принялся зашивать отверстие. В этот момент Снегирь очнулся и сильно дернулся, застонав.
— Больно, — прохрипел он, а Зина крепко держала его, не давая шевелиться, пока Грубер в спешном порядке замешивал спек.
— Я знаю, дружище, потерпи немного, — приподняв голову Снегиря, Грубер выпоил другу немного наркоты, которая притупила боль и дала ему возможность закончить с раной. Чтобы хоть немного отвлечь Снегиря от происходящего с его телом, Грубер решил немного поговорить, да и заодно выяснить пару моментов. — Кто в тебя стрелял, и зачем этот кто-то в тебя стрелял?
— Не знаю, — Снегирь говорил отрывисто, потому что боль прорывалась даже сквозь дурман спека. — Он спускался по лестнице, когда я вошел. Мне казалось, что на жилом этаже только мы комнаты занимаем, вот я и попытался выяснить, а не от нас ли данный экземпляр чешет? Помнишь, как нас бомбанули, ну, там еще Радистку голую прямо из душа извращенец какой-то прихватил с собой, которого ты в итоге успокоил? — Грубер кивнул, хотя из такого положения Снегирь его не видел. — Я просто спросил, откуда он такой красивый нарисовался, а тот сразу палить начал. Я даже сообразить, что происходит, не успел. — Язык заплетался, и сформулировать мысли было трудно, но, в голове Снегиря промелькнула мысль, что он-то не Грубер, который под спеком сам себе полостную операцию когда-то делал, а раз так, то можно и расслабиться, лишь бы боли больше не было.
— И куда делся стрелок? Мы его не видели, выходящим из этой дыры, — Снегирь приоткрыл закрывающиеся глаза, когда сквозь поглощающий его без остатка жар, почувствовал, как на полыхающий лоб легла восхитительно прохладная ладонь, а женский голос с легкой хрипцой из-за начавших перестраиваться когда-то связок, задал этот вопрос. До замутненного разума донесся отголосок боли, сконцентрированной где-то в боку, а затем эта боль отошла на второй план, остался лишь образ женщины, склонившейся над ним. Вместо того, чтобы ответить на заданный ею вопрос, Снегирь протянул.
— Какая ты красивая, — и попытался пьяно улыбнуться.
— Что с ним? — Зина повернулась к Груберу и нахмурилась. — Он бредит?
— Мы бредим большую часть нашей жиз-ни, — Грубер произнес последнее слова по слогам, потому что в это время вытаскивал последнюю пулю из тела Снегиря. — А он сейчас находится под сильной и ни хрена не очищенной наркотой. Как ты думаешь, может ли Снегирь сейчас мыслить здраво? —
Грубер бросил зажим на стол и вытащил стерильный шовный материал, ловко надевая нитку на иглу, которую в свою очередь захватил иглодержателем. — Вот очухается, и узнаем, что он имел в виду, называя тебя красивой, и куда делся его чуть-чуть промазавший убийца. Хотя в одном он точно прав, тело, которое ты облюбовала — очень красивое.— Я не выбирала его специально, если ты не помнишь, как именно все произошло, — Зина надулась, но тут же переключила все свое внимание на Снегиря, с задумчивым видом проводя по его лбу кончиками пальцев, отмечая, что тот под ее прикосновениями успокаивается.
— Честно? — Грубер наложил последний шов и щедро плеснул на раны живчиком. После этого принялся собирать инструменты, предварительно их вычищая, используя все тот же живчик. — Я вообще плохо помню, что происходило на тех идиотских кластерах, настолько мне было херово от твоего присутствия в моей башке.
— Ну одно-то ты помнишь очень даже хорошо, можешь не отрицать, в тот самый момент я все еще находилась в твоей башке, кажется, наш симбиоз ты именно так называешь, поэтому прекрасно знаю, что произвело на тебя такое сильное впечатление, — Зина приподняла голову Снегиря и, поддерживая ее, принялась аккуратно поить его живчиком.
— И что же я так сильно помню, что это пересилило твое влияние в самом конце нашего совместного существования? — Грубер очень осторожно уложил инструменты в рюкзак, закрыл его и только после этого повернулся к Зине, прищурившись, глядя на нее в упор.
— Ты помнишь гибель этой нелепой девчонки, Занозы, — Зина не стала отводить взгляд, как сделала бы на ее месте любая другая женщина. Их взгляды скрестились, и Груберу показалось, что послышался звук, как будто это скрестилась сталь. — Признайся, эта гибель произвела на тебя даже большее впечатление, чем осознание того, что Снегирь может быть следующим.
— Следующим где? — упомянутый Снегирь приподнял голову и уставился мутным взглядом на Грубера, который смотрел на Зина, так плотно сжав губы, что они превратились в тонкую линию. — О, размолвка в раю?
— Заткнись, тебе нельзя слишком много болтать, — процедил Грубер, и отвел взгляд, склонившись над ранами Снегиря, которые под воздействием бешенной регенерации, присущей всем населяющим Улей живым или условно-живых существам, уже начали рубцеваться. — Давай оттащим тебя на кровать, а то еще занозишь что-нибудь, лежа на этом столе.
— Что здесь происходит! — рев хозяина, раздавшийся от двери, не произвел на рейдеров и Зину никакого впечатления. Грубер только покосился в ту сторону, продолжая придерживать Снегиря за талию, стаскивая со стола. — Вы будете мне отвечать?!
— Справишься сама? — негромко спросил Грубер у Зины. Она только кивнула, крепче прижимая к себе начавшего сползать на пол Снегиря. — Я здесь разберусь и пойду девчонку поищу, что-то она, похоже, заблудилась, если, конечно, с ней ничего не произошло. — Подхватив рюкзак, он направился к Михалычу, бросив всего один взгляд назад, чтобы убедиться в том, что Зина со Снегирем передвигаются довольно резво и уже достигли лестницы. Остановившись напротив кваза, Грубер медленно проговорил. — Не пойми меня неправильно, Михалыч, и не обижайся, но за то недолгое время, которое мы с друзьями здесь находимся, нас пытались избить, убить, последнее — так несколько раз, ограбить, и когда Снегирь решил воспрепятствовать отнятию у нас всего честно нажитого, его снова едва не убили, и, заметь, все это так или иначе вертится вокруг твоего бара. Не замечаешь в этом определенные тенденции? Нет? А они есть, Михалыч. Почему-то я привык считать стабы этакими островками относительной безопасности. Вот только здесь мне никак не удается почувствовать эту самую безопасность. Ничего не хочешь мне по этому поводу сказать? — Михалыч молчал, возвышаясь над Грубером как скала, и это молчание стало уже напрягать, причем настолько, что Грубер, рука которого в этот момент находилась на автомате, потянулась к предохранителю. Было не понятно, заметил Михалыч это движение или нет, но он покачал головой и проговорил.