"Фантастика 2024-130". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Вскоре шумный рынок остался позади. Одна улочка перетекла в другую, и вот среди белого камня показалась стена, увитая плющом. Зеленый особняк… Сердце болезненно екнуло, напоминая о детстве.
Игла постучала каким-то зашифрованным стуком, отчего небольшие деревянные ворота, оббитые железом, тут же отворились. Лицо моего солдата по имени Наим озарилось искренней улыбкой. Он посторонился, пропуская нас во внутренний двор. Я приветливо кивнула, чувствуя, как в носу защипало. Искусанные губы невольно расплылись в болезненной улыбке, когда Наим склонил голову, как и подобало.
Мы с Иглой ступили во внутренний двор, окружавший двухэтажный особняк.
Стены особняка покрывали плющ и дикий виноград, а во дворе раскинулись запущенные клумбы, в которых когда-то Маура своими руками высаживала множество сортов цветов, и те цвели буйным цветом, повинуясь магии земли. Плющ увивал и небольшую беседку, которую, по словам матери, я сожгла дотла в три года. Ее пришлось отстраивать заново, но от моего хулиганства она больше не страдала. Став взрослей, я предпочла сжигать людей.
Беседка на удивление не пустовала. Там в одиночестве сидела Ида, сгорбленная и поникшая. Услышав наши шаги, девушка вскинула голову, и в ее глазах я заметила подозрительный блеск. Неужели она оплакивала Беркута?
Сердце больно ударилось о ребра, затрепыхавшись раненой птицей. Ида бросилась к нам, забавно придерживая на ходу тюбетейку. Ноги заплетались в длинной серой тунике, но она упрямо не сбавляла шага. Поравнявшись с нами, Ида склонила голову и сдавленно произнесла:
– Амаль Кахир, я счастлива, что вы снова с нами. Вас… вас обвинили несправедливо. Ингар врал всем нам. Он заслужил ваш гнев.
– Не желаю больше слышать о предателе! – отрезала я, умоляя сердце успокоиться. При одном лишь упоминании о мерзавце оно взбешенно заметалось в груди, как дикий зверь бьется о прутья клетки. – Будет всем нам уроком. Не стоит доверять незнакомцам. Сволочи зачастую кажутся порядочными людьми.
– Мы… – начала было Ида, но подавилась собственными словами. Она сердито тряхнула головой, с которой таки слетела тюбетейка, и, поколебавшись, продолжила: – Мы сожгли Михеля… Мы не могли ждать вас…
В носу вновь защипало, а глаза заволокла соленая пелена. Зияющая рана, вскрытая словами предателя, кровоточила, и Ида вновь расковыряла ее чуть подсохшую корочку.
Я не сумела выдавить и слова в страхе унизительно упасть на колени и разрыдаться, как делала в присутствии Беркута, всей душой надеясь на его теплые объятия. Творец, да он был мне почти отцом! Родителем, данным самой жизнью, и он ушел!
Ощущая, как предательски дрожат руки и щиплет нос, я бросилась к особняку. Ида осталась позади. Наша боль никогда не станет общей! Возможно, она успела влюбиться в Беркута, но ее горе – ничто по сравнению с моей утратой. Вместе с Михелем я потеряла частицу себя…
Деревянные двери, из-за которых доносились мужские голоса, были гостеприимно распахнуты. Я несмело перешагнула порог, все еще скрывая дрожь, и оказалась в просторной общей комнате с высоким потолком. Всю противоположную стену занимала огромная фреска, изображавшая море. Малика пришла в бешенство, когда девять лет назад воевода отправил к нам знаменитого белоярского художника для создания этого шедевра. Сама она рассчитывала, что именитый мастер распишет ее личную гостиную.
На бархатных диванах вальяжно
развалились пятеро моих солдат, но все они сию же секунду сорвались с насиженных мест. Их топот скрадывали цветастые нашадские ковры, от яркости которых рябило в глазах. Солдаты обступили меня, склонив головы в поклоне, но я велела им выпрямиться. Чинные приветствия остались в прошлой жизни, в которой еще были Беркут и звание наместницы.Колдуны моего обезглавленного отряда наперебой галдели, настойчиво уговаривая присесть на диван и рассказать о плене в логове навиров. Я клятвенно заверила их, что чуть позже мы обсудим все случившееся и выпьем в память о Беркуте, и устремилась к месту, служившему маленькой Амаль неприступной крепостью. Игла за мной не последовала, одарив долгожданным одиночеством. Вдали от всех я наконец позволила себе тихонько всхлипнуть.
Скрип ступеней казался частицей детства, как и кривые зарубки моего первого кинжала на периллах. Как же вопила Маура! Казалось, сама земля разверзнется под моими ногами… Прошли годы, и я даже не сумела вспомнить, зачем испортила красивейший узор перилл.
Резную дверь в конце коридора второго этажа я отыскала бы даже на ощупь. Сколько раз мне приходилось под покровом ночи красться на кухню в поисках чего-нибудь съестного, и не счесть. У двери моей комнаты висел портрет кудрявой черноволосой девочки, наряженной в белоснежное кружевное платье, будто фарфоровая куколка. Маура не раз говорила, глядя на это полотно, что я была красивейшим ребенком.
Дверь скрипнула, впуская меня в место, наполненное воспоминаниями. Мой панцирь. И сейчас он не пустовал.
Маура отбросила книгу, которую мирно читала, сидя в мягком бархатном кресле, и бросилась ко мне. Она не стала церемониться, в отличие от всех остальных. Крепкие руки матери сжали меня в объятиях, и я, поддавшись тоске и горечи, обняла ее в ответ. От Мауры по-прежнему пахло терпкими духами с нотами трав. Отец был без ума от этого аромата.
– Я уж и не надеялась, что эти мерзавцы исцелят твое лицо, – удовлетворенно произнесла Маура после беглого осмотра цепким материнским взглядом.
Я, признаться, и сама не ожидала, что мне пришлют целителя. Смешной пухлый мужичок лет сорока с пышными усами и большой проплешиной на макушке быстро привел мое лицо в надлежащий вид, избавил от боли в животе, куда пришелся прицельный удар Арлана, и исцелил ожоги от пламени Иглы.
– Они надели на тебя браслет! – яростный возглас Мауры заставил меня вздрогнуть и опустить взгляд на дрянь, поглотившую мою магию. – Это неслыханно!
Мать осыпала навиров гневными проклятиями, пока я сбрасывала с себя грязную одежду. Единственной мечтой стали вода, мыло и постель. Позже я вновь возьму себя в руки и придумаю, как дальше жить свою жалкую жизнь. Но только не сейчас…
– Солдаты растопили для тебя хаммам. Слуг у нас больше нет, поэтому приходится просить о помощи гостей. Наступили непростые времена, – посетовала Маура.
– Пока у нас есть этот дом, жизнь не так уж плоха, – отозвалась я и вымученно улыбнулась. Если новый воевода отберет у меня и Вароссу, то этот дом останется моим последним пристанищем.
Я вынырнула из черноты, дарованной сонным отваром, задыхаясь, будто все эти часы тонула в собственным снах. В неясном свете луны, что уже пошла на убыль, мои глаза различили силуэт Мауры. Она осторожно трясла меня за плечо.
– Амаль, нам пора, – прошептала мать. – Пока все спят, сможем уйти незамеченными.