"Фантастика 2024-130". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
– Мы не всесильны, Мансур, – покачала головой я. До чего же смешными и наивно-яростными были эти его планы!
– Мы – нет, но за нашими спинами стоят не только остатки волхатов и кадаров. За нашими спинами Нашад. Он, как и раньше, остался побратимом Нарама. Его правитель готов помочь нам выстоять против Белоярова.
– Захватить Шань-Юн не вышло, и он решил удовольствоваться Нарамом? – мой язвительный голос заставил Мансура усмехнуться.
– С Шань-Юном и Алмазной империей у них старые территориальные споры. С Нарамом же ему делить нечего. Издревле мы были братскими народами.
– Разве они не посягнут на нас, отобрав у империи?
– Шах Нашада – умный и рассудительный человек. Сейчас на границе с Шань-Юном неспокойно, того и гляди грянет новая война. Ему выгоднее получить новых союзников, чем воевать со всеми вокруг, – твердо заявил Мансур. – Возможно, я кажусь тебе наивным стариком, но, поверь, этот ход самый стратегически верный. Нам нужна помощь, и Нашад готов ее дать. Мы же взамен дадим ископаемые, которых у него нет. Нашаду нужно оружие, и наша руда станет ему неплохим подспорьем. В моих планах забрать с собой и Фадаят, ведь он не утратил общих корней с Нарамом, как Мирея. Тогда мы, вновь став обладателями многих земных богатств, сможем ставить свои условия. Ты со мной, кровь моя?
Я молчала, перебирая пальцами кончик кушака и размышляя над услышанным. Слова Мансура отзывались в груди приятным чувством свободы и предвкушением победы. Освободив Нарам, мы исполним волю павших предков. И во главе этого судьбоносного события Мансур предлагает встать мне. Что ответить, если в собственном воображении я уже заняла древний трон, что так настойчиво манил мой взгляд мягкими переливами света в искусно вырезанных узорах спинки?
– Разве кучка людей, пусть даже с кровью правителей в жилах, имеет право решать за весь народ Нарама? – пробормотала я.
Вместе со сказанными словами в памяти всплыли народные гуляния в Вароссе и традиция жечь костры, отгоняющие злых духов, что не встречалась нигде за пределами нашей провинции; нарамские сказки, легенды и даже нечисть, имена которой белоярцы переиначили по-своему. Вспомнилась религия Нарама и наш единый для всех Творец, которому не возводили храмов, с которого не рисовали икон, ведь искренне считали, что смертные не вправе видеть божий лик. В умах белоярцев царствовали Владыка и супруга его Владычица – покровительница семьи, плодородия природного и людского.
За долгие двести лет Нарам так и не сумел породниться с Белоярской империей, не стал равным остальным провинциям, оставаясь в умах белоярцев диким и неотесанным. Наш древний язык исчез с лица земли, вытесненный языком завоевателя. Он остался в умах нарамцев ругательствами, которые не каждый мог понять. Разве это не насмешка над силой, властвовавшей над двумя колониями каких-то два века назад?
– А ты считаешь, что народ Нарама не встанет на нашу сторону? Думаешь, люди выберут остаться под гнетом империи вместо того, чтобы уважить память предков и вернуть себе свое государство? Плохого же ты мнения о народе, кровь моя.
Я вглядывалась в одухотворенное лицо Мансура, понимая, что он слишком прав, чтобы от его слов получилось отмахнуться.
– Ты со мной, дочь? – повторил он с нажимом и, казалось, даже перестал дышать.
Слово «да» рвалось из груди, но «нет»
твердо стояло на своем, не желая развязывать войну, что в любом случае обернется пролитой кровью.– Разве ты не стремишься уничтожить навиров, как и я? – Мансур не терял надежды добиться от меня ответа.
– Стремлюсь. Они принесли мне много зла.
– Тогда помоги мне, Амаль. Помоги нам. Ты получишь в свои руки власть над Миреей, а совсем скоро встанешь во главе Нарама.
– Тир – паршивая крыса, пославшая ко мне шпиона. Я не доверяю ему, – процедила я. Твердое «нет» держалось из последних сил.
– Я не прошу тебя доверять ему. Я прошу помочь мне и притвориться. Гуляка Тир Ак-Сарин не блещет умом, и тебе не составит труда прибрать к рукам провинцию.
– Но там… – начала было я и осеклась.
В Адраме мы вновь встретимся с предателем, и у меня не получится зажмуриться так сильно, чтобы не видеть его. Я… я так хочу забыть о своей слабости и его поцелуях, о своей глупости и его коварстве. Но как же мне забыть, если новоявленный отец обеими руками толкает меня в это болото… в его болото?
– Что ты хотела сказать? – переспросил Мансур.
Я лишь покачала головой.
– Помоги мне, кровь моя. Да, все эти двадцать лет меня не было рядом, и я не сумел уберечь тебя от многих страшных событий, как бы ни старался. Во мне нет нежности, я – закаленный жизнью чурбан, но вопреки этому люблю тебя, как свое единственное дитя. Обещаю, отныне твой отец всегда будет рядом.
Я прикрыла глаза, сдерживая улыбку. Слова Мансура звучали искренне, и мне до дрожи в кончиках пальцев хотелось в них верить. И на минуту я поверила.
– Я согласна помочь вам.
Лицо Мансура просветлело, а угрюмая морщина между бровей разгладилась, будто и не было ее. Предвидел ли он мой ответ? Если мы с ним действительно настолько похожи, то наверняка предвидел.
– Пойдем со мной и возродим сердце Нарама прямо сегодня, – благоговейно произнес Мансур и протянул мне покрытую старыми шрамами руку.
Я послушно вложила свою ладонь в его, размышляя, что этот человек имел в виду под возрождением сердца Нарама. Долго гадать не пришлось.
Торжественно, будто вел под руку саму императрицу, Мансур направился к тронному залу. Велев мне минуту подождать, он торопливо исчез в коридоре, в котором расположились жилые комнаты. Я же тем временем подошла к трону неприлично близко и недоверчиво провела пальцами по мертвенно-холодному камню. Во многих местах он уже раскрошился, подвластный неумолимому течению столетий, но все так же манил меня, как и час назад. Если я усядусь на него без приглашения, станет ли это оскорблением памяти древних волхатов?
От борьбы с внутренним кааном, который уже присвоил себе не только трон и пещеру, но и целый Нарам, меня отвлекли шаги. Это Мансур вернулся в тронный зал, но уже не в одиночестве. По пятам за ним вышагивала Игла, и ее невыносимо гордый вид кричал о том, что ученица Мансура с превеликим удовольствием заменила бы меня на троне. За ними семенили две женщины в простых традиционных одеждах. Из-за невзрачных серых платков их лица казались болезненными. Женщины тащили серебряный сундук, что безнадежно почернел от времени.