"Фантастика 2024-130". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Первая стража… Уже не раз я слышал о ней. Кажется, нас готовили для нее, но разве защитников императора, подобает содержать, как скот в загоне? Я знал очень мало – только то, что говорили надзиратели и Арив. Одно уяснил точно: лихоморов среди нас еще не было, поэтому они слишком дорожили моей шкурой.
– Твоя магия усиливается день за днем, и это радостно. Лихоморы загадочны, их сила непостоянна. Потому я рад, что мои догадки подтвердились.
– Догадки? – переспросил я в попытке отсрочить очередное истязание, которое вновь не запомнит мой разум, но слишком хорошо запомнит тело.
– Лихоморы уникальны по своей природе. Вы способны черпать
Я медленно кивнул.
– Моя магия не ограничивается чем-то одним, и поэтому я так быстро слабею.
– Именно. Твой дар дает множество возможностей, но только в границах накопленной силы. И чем шире эти границы, тем сильнее колдовство тебе подвластно. Моя задача – расширить твои границы. Этим я и занимаюсь каждую нашу встречу. Мне искренне жаль, мой мальчик, но грани возможностей тела сдвигаются только болью. Другого способа я пока не знаю.
Я сглотнул предательский ком в горле и сжал кулаки. На лице Арива читалось лживое сострадание. Под ним скрывалось безумство ученого, который вот-вот проведет интересный опыт. И подопытным в который раз стану я.
– На тебя оказалось тяжелей всего воздействовать, мой мальчик. Изменчивая сила дает тебе больше способностей к сопротивлению, но разве я когда-нибудь встречал неразрешимые задачки? Решил и тебя. А теперь приказываю тебе сесть и не дергаться, – ласково приговаривал Арив, усаживая меня в деревянное кресло.
Рубашку я, наученный прошлыми встречами, снял заранее. Арив одобрительно кивнул и завозился с ремнями, пристегивая мои руки, ноги и туловище. Тело предчувствовало новую боль, но не противилось. Любые трепыхания оказались бы бесполезны против четкого приказа, которого я не смел ослушаться.
Арив взял со стола, заваленного орудиями пыток, длинный кинжал и обильно полил его светло-фиолетовой жидкостью. Лезвие зашипело.
– В первую нашу встречу я познакомил тебя со жгучим металлом. Увы, сам по себе он не способен причинить тебе боль, но эта жидкость – мое изобретение – делает его воистину жгучим. Ты уже ощущал ее действие на себе, сегодня вы встретитесь вновь, – ласково произнес Арив и без предупреждения приложил мокрое лезвие к моей груди.
Вспышка боли и чей-то отдаленный животный вопль вспороли мне глотку. Кажется, этот крик принадлежал мне.
Снег скрипел под колесами экипажа. Огни города остались позади, мы достигли унылой окраины. Что это за город, я не знал, но он показался мне огромным, будто столица. Может, это и была столица, но ни ее названия, ни названия государства я не помнил. Не знал и того, куда меня везут. Что за мужчина в черном одеянии сидел рядом? Почему на его лице играла гадкая усмешка? Я понятия не имел. Мысли расплывались. Я старательно удерживал внимание на собственных покрасневших ладонях, на боли в свежих ожогах под рубахой, на потряхивании экипажа. Глаза застилала ярость, тьма под кожей бурлила, умоляя выпустить ее, но я не давал ей воли. Приказа мне еще не отдали, а без приказа я – ничто.
Когда экипаж наконец остановился, вокруг давно сгустилась мгла. Благодаря снежному покрову она не казалась кромешной. Вдалеке проступали остовы домов и сожженных сараев.
Кажется, здесь когда-то бушевал пожар, теперь же головешки покрылись белой шубой.Кучер остановил лошадей слишком далеко. Если нам предстояло дойти до пепелища, то придется карабкаться через сугробы.
– В каком-то из домов прячется банда злодеев. Они раздают листовки, в которых призывают к свержению власти государя, лгут о цесаревиче и сеют смуту в народе, – холодно сообщил мне мужчина, выбравшийся следом из экипажа. Казалось, его глаза-бусинки вот-вот проткнут меня насквозь, будто меч. Он следил за каждой моей реакцией, за каждым мимолетным движением. Несмотря на путаные мысли, я нутром чуял, что передо мной ищейка с мертвой хваткой. В казарме до сегодняшнего вечера незнакомец ни разу не появлялся. Возможно, он из таинственной Первой стражи, защищающей императора.
– Чтобы доказать преданность государю, ты убьешь их всех до единого и уничтожишь листовки. После тебя не должно остаться ничего, кроме мертвецов и пепла. Выполняй!
Приказ отзвучал, растворившись в ночной тиши, и мне не требовалось повторять дважды. Ноги сами понесли сквозь сугробы к развалинам домов. Робу вскоре намочили крупные снежинки, без остановки сыпавшиеся с неба. Я не ощущал озноба, только мокрую ткань, противно налипшую на свежие ожоги.
Ноги увязали в снегу, пока в висках билась одна-единственная мысль: «Убить всех до единого». Развалины ближайшего сарая оказались пустыми, как и два домишки. Удача улыбнулась мне в третьем – некогда двухэтажном строении с обвалившейся почерневшей лестницей. Дом казался давно мертвым, провалы окон зияли беззубыми ртами, но из-под дальней двери пробивался едва заметный свет.
Подкравшись, я призвал тени и окружил себя ими. Открыть дверь не составило труда, но старые петли едва заметно скрипнули. Кто-то в комнате пошевелился и что-то сонно пробормотал. Не услышав больше ни звука, я откинул черную ткань, которой для верности занавесили дверь, и проскользнул в комнату. Огарок свечи почти не освещал огромное помещение. Высокие окна тоже затянули черной материей, прямо на полу высились огромные стопки листовок. В дальнем углу комнаты, прямо на полу, вповалку спали несколько человек. Меня они, конечно же, заметить не могли – верные тени защищали маревом тумана. Из-за них я и сам ощущал себя кротом.
Не столе, где догорала свеча, валялись недописанные листовки. Я взял одну из них и вчитался: «Цесаревич Горислав жаждет смерти императора и своих братьев! Империя попадет в руки к шайке разбойников!». Убить всех до единого…
Я отбросил листовку и направился к спящим. Их оказалось девять – шестеро мужчин и трое женщин. Все молоды, не старше меня самого. Никто не обратил внимания на тихие шаги.
Тени, послушные моей воле, взметнулись, заполнили собой половину комнаты и обрушились на тех, кого мне приказали казнить. Внутренняя сила клокотала и молила позволить ей сотворить что-то воистину великое. И я позволил.
В мое тело потекла жизненная сила. Дрожь, что прокралась под кожу, исчезла без следа, тело будто бы окрепло и стало сильнее. Я больше не отдавал себя, извергая магию. Магия несла мне чужую жизнь… Чужие жизни…
Я сделал несколько шагов назад и прислушался к звукам наступающей погибели, доносящимся из темного марева. Возня, кряхтение, хрипы… Тени напирали, медленно, но верно душили всех, кто оказался внутри смертоносного марева, отбирали их жизнь, капля за каплей, и преподносили мне – хозяину.