"Фантастика 2024-136". Компиляция. Книги 1-24

День быстро погас и взошла рогатая луна, а разговор им ничуть не наскучил и не потерял интерес для обоих. Каждый из собеседников с радостью открывал в другом что-то новое и очень важное для себя и от этого радовался, подобно маленькому ребенку, познающему большой мир.

Когда наконец-то показался долгожданный паровоз, капитана и девушку вдруг охватило чувство досады и печали от скорого прощания, которое возникает, когда прерываешь чтение увлекательной книги на самом интересном месте. Алексею так много хотелось сказать Наташе под стук колес приближающегося поезда, но единственное, что он мог себе позволить, это поцеловать руку девушки и произнести: «Я обязательно напишу вам».

Наскоро черканув в походной книжке адрес девушки, он заскочил на подножку вагона и провожал ее пронзительным взглядом до тех пор, пока ночные сумраки не поглотили девушку вместе со сторожкой.

Капитан сдержал слово, и при каждой выпадавшей возможности он аккуратным почерком писал письма своей очаровательной знакомой. Если его первые письма начинались с обращения «Здравствуйте, дорогая Наталья Николаевна», то затем оно трансформировалось в «милую Наташу», и в каждом из них была маленькая частичка души автора, из которых любой, даже малоопытный человек мог сложить целостную картину.

Однако ни одно из писем, написанных Покровским, не было отправлено далекому адресату, а, аккуратно перевязанные, они ложились на дно вещевого мешка, поскольку и писались именно для этой цели. По причине своего воспитания капитан считал, что не имеет права беспокоить девушку своими чувствами в то время, когда вокруг войны и революции.

Возможно, что так бы и остались лежать эти скрытые свидетельства любви, если бы не его величество случай. Во время июльского наступления Юго-Западного фронта, когда капитан вел в атаку свой батальон, шальной австрийский снаряд разорвался рядом с ним. По счастливой случайности Покровский отделался потерей сознания и легкой раной головы. Небольшой осколок лишь рассек волосы и кожу черепа, что вызвало обильное кровотечение.

В суете наступления капитана посчитали убитым, и его окровавленная фуражка вместе со спешным рапортом была доставлена в штаб полка. Подполковник Карамышев немедленно занес Покровского в список потерь и приказал известить о гибели офицера его близких. Так лежавшие на дне вещмешка письма получили свободу и были отправлены адресату.

Об этом капитан узнал только через полторы недели, когда догнал свой отступающий полк. Узнав об отправке писем, Алексей стремился как можно скорее исправить эту оплошность, однако события на фронте и в стране не позволили ему этого сделать. Только в конце октября, испросив у Корнилова отпуск на два дня, капитан отбыл к своей любимой для объяснений.

Встреча была бурной, он получил согласие и вскоре отбыл вместе с молодой женой к месту своей новой службы в Могилев. Благодаря хлопотам Духонина Наталья получила место машинистки в штабном вагоне главковерха, и семейная жизнь началась.

Тогда Покровский никак не предполагал, что по прошествии времени их втянут в шпионскую историю, за которую его представят к ордену, который он будет стесняться надеть. За последние месяцы его отношение к своей роли в деле со Славинским ничуть не изменилось. Он по-прежнему с некоторой неприязнью относился ко всему происходящему, считая свою деятельность недостойной звания русского офицера, что бы ни говорили ему Щукин и Духонин. Однако, желая приблизить скорую победу своего народа, Покровский шел на это.

Сегодня, идя к портному, он должен был передать сведения о скором наступлении на Юго-Западном фронте. Хитрая комбинация была задумана Щукиным таким образом, чтобы у противника не было времени что-либо предпринять и вместе с тем сохранилась бы вера в подполковника как в правдивый источник информации.

Появление в своей мастерской Покровского господин Славинский воспринял, как и подобало коммерсанту средней руки при виде богатого заказчика.

– Здравствуйте, господин офицер! – радостно воскликнул портной, едва Покровский приблизился к стойке. – Решили сделать новый заказ для жены? Правильно, правильно. Она у вас истинный ценитель всего прекрасного.

– Да, господин Славинский, решил побаловать свою ненаглядную женушку новым платьем. Сюрприза, к сожалению, для нее не получится, поскольку я отъезжаю, и платье заберет она сама. Фасон вы знаете, вот аванс. – И Покровский выложил на столешницу несколько купюр, которые портной тут же убрал в карман жилета.

– Когда вы отъезжаете, господин офицер? Может быть, наши портные смогут успеть сделать сюрприз госпоже Наталье?

– Увы, господин Славинский, это невозможно. Мой поезд отходит сегодня вечером.

– Жаль, жаль. Как мужчина, я вас очень понимаю, господин офицер, но служба превыше всего. Может, ваша жена захочет посмотреть новые парижские фасоны? У меня есть новый журнал прямо из Парижа. – Портной ловким движением извлек из недр прилавка журнал и с поклоном подал офицеру: – Берите, и пусть ваша жена получит маленькую радость этой жизни.

Не оставляя офицеру выбора, Славинский моментально запаковал журнал в пакет и услужливо протянул его заказчику.

– Вы окончательно разорите меня, господин портной, – горестно вздохнул Покровский и, взяв сверток в руки, произнес: – Всего доброго.

– Всего доброго, господин офицер, всегда рады видеть вас снова.

Так и закончилась короткая встреча двух людей, один из которых получил банкноту с приклеенной к тыльной стороне медом запиской, а другой – пакет с деньгами за свою шпионскую деятельность.

В записке подполковник сообщал, что направлен под Проскуров, где в самое ближайшее время должно начаться наступление генерала Дроздовского на Тернополь с целью оказания помощи французам. Это сообщение очень взволновало Славинского, обычный способ передачи информации эстафетой здесь не подходил, и поэтому шпион был вынужден прибегнуть к самому экстренному способу передачи информации, заботливо приберегаемому им на крайний случай.

Через час после визита Покровского портной отправился к одному малоизвестному в Могилеве голубятнику, из голубятни которого вскоре вылетел почтовый голубь, взявший курс на Минск. Птица благополучно пролетела весь отрезок пути, и по прошествии часа уже другая птица несла на своей лапке кожаный кисетик в сторону Вильно.

Немцы начали обстрел Парижа еще с вечера 17 июля, едва только их пушки достигли черты старых фортов. Орудийная канонада длилась весь световой остаток дня и прекратилась поздним вечером, чтобы обязательно возобновиться следующим утром. Северо-восточные кварталы города уже во многих местах пылали в результате попадания термитных снарядов.

Клемансо угрюмо смотрел за реку из окон своей резиденции, где в темном небе отчетливо виднелись огненные сполохи пожаров. Столица едва-едва оправилась от огненной бури воздушных монстров, и вот она горит снова, теперь от артиллерийского огня.

Личный секретарь президента тихо вошел в зашторенный кабинет и, осторожно ступая, положил на стол Клемансо пачку вечерних газет. Прекрасно зная своего патрона, Жан-Клод с первого взгляда на сутулую спину, застывшую возле окна, точно определил его состояние и поспешил ретироваться.