"Фантастика 2024-136". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
Таковы были планы этих неожиданных союзников, чье внимание было полностью приковано к берлинскому пригороду, где находился литерный поезд генерала Корнилова.
Туда для проведения большого совещания были приглашены командиры и начальники штабов всех русских армий, которые растянулись на огромном протяжении от Белграда, Вены и до Берлина. Корнилов и Духонин разъясняли и уточняли задачи прибывшим военачальникам в свете последних событий.
Сегодня были радостные события. Появление в Праге чехословацкого корпуса генерала Гайды серьезно повлияло на расстановку сил в этом регионе. Столь долго колебавшаяся в вопросе мира силезская группировка войск рейхсвера поспешила сдаться и вместе с городами признать власть
Видя столь разительные успехи мирного наступления, Корнилов приказывал не предпринимать активных действий против частей рейхсвера, не вступать с ними в бой без особой надобности и стремиться склонить противника к капитуляции путем переговоров. Запрет не распространялся лишь на части генерала Сверчкова, занявшие рейнские переправы, которые противник попытается непременно отбить в самое ближайшее время.
Было уже далеко за полночь, когда совещание закончилось, но кабинет главковерха не опустел. Корнилов задержал у себя несколько человек, желая уточнить с ними некоторые вопросы. Воспользовавшись этим обстоятельством, полковник Покровский решил выйти на свежий воздух и прогуляться перед сном, после многочасового сидения за бумагами. Стояла морозная декабрьская ночь, совершенно непохожая на русскую стужу. Литерный поезд командующего находился на запасных путях Карова и был оцеплен караулом из конвоя Верховного правителя. Караульные были расставлены таким образом, что отсекали всех посторонних еще на дальних подступах, и приблизиться к поезду могли лишь имеющие пропуска люди.
Медленно и неторопливо шел полковник Покровский от вагона к вагону, разминая изрядно затекшие за день ноги. Дойдя до паровоза, он повернул обратно и сразу заметил, как из вагона союзников выскользнула высокая фигура человека в шинели. Наметанный глаз полковника сразу узнал в нем помощника британского представителя при Ставке подполковника Фельтона. Он прибыл в Могилев в конце ноября.
«И чего человеку не спится?» – подумал Покровский. Сам бы он с удовольствием поспал бы часов восемь, но такое счастье в ближайшее время не предвиделось.
Светомаскировка на литерном соблюдалась по всей строгости военного времени, и поэтому путь полковнику в основном освещал серп нарастающего месяца. Подойдя к вагону-ресторану, желая перед долгой ночью подкрепиться, Покровский случайно поднял голову и оцепенел от ужаса. С темного неба, поблескивая лунным светом на своих боках, спускался немецкий дирижабль. Подобно хищной птице, он уверенно приближался именно к литерному поезду, словно притягиваемый невидимым магнитом.
– Тревога! Воздух! Немцы! – громко прокричал Покровский и стремительно бросился к платформе артиллеристов, находившихся рядом с вагоном союзников. Полковник хорошо знал расчет платформы и надеялся, что к его появлению зенитчики уже развернут орудие для отпора врага, но к его удивлению, пост молчал.
На одном дыхании Покровский взлетел по узкой лестнице наверх и, к своему ужасу, увидел недвижимые тела артиллеристов. Все они были убиты, и сделал это хитрый и коварный враг, сумевший проникнуть в тщательно охраняемую зону. Как бы в подтверждение этому с высоты платформы полковник заметил красный фонарь, укрепленный на краю крыши вагона союзников.
С замиранием сердца Покровский увидел, как мощный луч прожектора с борта дирижабля, прорезав темноту, уперся в фонарь и двинулся от него, отсчитывая вагоны.
– Нет! – во весь голос взвыл Покровский, увидев, как мертвецки-бледный свет уверенно скользил к крыше вагона Корнилова. Бросившись к поворотным рычагам, он стал в одиночку разворачивать орудийную платформу.
– Что случилось, вашбродь! – послышался испуганный голос человека,
поднимавшегося по вертикальной лестнице, и в нем, к огромной радости, полковник узнал своего ординарца Сафронова.– Немцы! Дирижабль. Давай, Капитоныч! – прорычал Покровский, и расторопный ординарец вместе с ним навалился на рычаги.
Створки бомболюка цеппелина уже были раскрыты, когда пушка была установлена в нужное положение.
– Снаряд! – крикнул Покровский, лихорадочно наводя орудие на цель, холодеющим сердцем чувствуя, что не успевает.
Он действительно не успел выстрелить, когда из чрева цеппелина на вагон Корнилова обрушились бомбы. Как зачарованный смотрел полковник, как они падают вниз, отчаянно надеясь, что какое-то чудо спасет Корнилова. Чуда, однако, не произошло. Бомбы плотно накрыли вагон командующего. Он дернулся, словно дикая лошадь, и вспышки разрывов ослепили Покровского. Огромная сила вырвала вагон командующего из общей сцепки, швырнула на бок, но он не перевернулся, а только криво накренился и беспомощно застыл, ожидая своей дальнейшей участи. Вся земля вокруг него была густо усеяна битым стеклом и множеством листов белой бумаги.
Все это произошло за какие-то мгновения до того, как рявкнула зенитная пушка, посылая в небо ответный гостинец. По цеппелину уже давно строчили пулеметчики из защиты поезда, обнаружившие врага благодаря крикам полковника. Оболочка дирижабля, который ради нанесения точного удара спустился на низкую высоту, содрогалась от града пуль защитников поезда, но корабль не обращал на них никакого внимания. Сбросив первую партию бомб, цеппелин проводил только пристрелку и теперь собирался обрушить на поезд Корнилова всю мощь своего арсенала, но планы немцев полностью перечеркнул снаряд, выпущенный Покровским.
Ярко полыхнула корма, где были установлены моторы дирижабля. Его тело грузно качнулось, получив сильный удар, а потом стало разворачиваться вокруг своей оси, русский снаряд повредил рули высоты и уничтожил один из моторов. Со звериным остервенением всаживал Покровский один снаряд за другим в беспомощное тело дирижабля, пока внутри него не прогрохотал мощный взрыв, и его останки не рухнули на землю.
Только тогда полковник оставил свой пост и бросился к поверженному вагону Корнилова. Продолжая угрожающе накреняться, он, к счастью для спасателей, устремившихся к нему, не горел. Презрев опасность быть похороненным под обломками вагона, полковник смело бросился к настежь распахнутому дверному проему, и перед его глазами предстала ужасная картина.
Первым, кого он увидел, был генерал Духонин. Его тело висело над полом, насаженное на два корявых штыря, чьи острия выходили из его груди. Пенсне чудом уцелело на лице генерала, от чего его глаза причудливо переливались в свете фонарей.
Рядом лежал генерал Марков, из его разбитого затылка сочилась кровь вперемешку с мозгом. На теле прибывшего с Эльбы генерала Рашевского не было ни царапинки, но остекленевший взгляд отважного сапера говорил о его кончине. Зато лицо военного коменданта Берлина генерала Яковлева было так обожжено от взрыва, что опознать его смогли только по мундиру. Погибли так же начальник штаба Западного фронта генерал Наумов и несколько офицеров, которым Корнилов перед этим лично вручил боевые награды. Среди них был генерал Каледин.
Тело самого Верховного правителя было обнаружено в тамбурном переходе. Как выяснилось потом, командующего попросил к аппарату генерал Деникин, и тот в самый последний момент направился к телеграфистам. Когда Покровский добрался до него, Корнилов лежал, скорчившись, лицом вниз, придавленный тяжелым железным листом. С трудом отбросив в сторону эту тяжесть, полковник освободил тело главнокомандующего и склонился над ним. Широкая рваная рана от затылка тянулась к правому виску, от чего все лицо генерала было обильно залито кровью. Дрожащими руками Покровский перевернул тяжелое тело на спину и склонился над ним. Глаза правителя были закрыты, и он не дышал. Полковник схватил безвольную руку Корнилова, но никак не мог прощупать пульс.