"Фантастика 2024-148". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Эта веселость горчила.
Отец снова был пьян.
«Завтра, — пообещал себе Голмар. — Завтра пойду и запишусь добровольцем. Обязательно!»
Когда пал скот и умер старший из братьев, отец запил. Не было дня, чтобы после работы в поле он не заглядывал в таверну и не возвращался пьяным. Все деньги, что были в семье, уходили теперь туда. К постоянно улыбающемуся гному-трактирщику.
Отец вошел в комнату и хмуро оглядел всех. Мать бросилась навстречу. Она возилась с едой и не успела выйти к порогу. Голмар отвел взгляд. Он знал, что сейчас произойдет.
— Почему не встретила
Голмар уткнулся в тарелку.
Уйду. Завтра уйду. Лучше служить в войске герцога, чем жить так.
— Дир…
— Что — Дир?! — Отец схватил мать за волосы и потащил в сени. — Забылась, женщина?! Я глава дома, и, когда я прихожу, ты всегда должна встречать меня и снимать мою обувь! Я, дурак, еще жалел тебя, но, вижу, жалость баб портит!
Голмар смотрел на нож, который мать оставила в хлебе. Нож был острым. Он смотрел на нож.
Из сеней донеслись глухие удары. Иногда отец бил мать об порог, чтобы «помнила о традициях».
Старшие братья, Харен и Смут, молча ели чечевичную похлебку. Весной они должны были жениться, а потом уйти на подработку в город. Они надеялись, что молодые снохи отвлекут отца от матери, и той в быту станет полегче. Вскрикнула мать. Тихо, жалостно.
— Рот закрой! Глухой удар. Все как всегда.
Голмар закрыл глаза. Уйду. Завтра. Не могу больше жить здесь.
Но тут Ирига, самая младшая, выпрыгнула из-за стола и побежала в сени. В руках у нее была тряпичная кукла.
— Тятя, не бей маму! Не бей! Вот, куколку забери, маму не бей! Маму…
Бац!
Звонкий голос Ириги оборвался. Повисла страшная тишина. Харен и Смут переглянулись и вернулись к похлебке. Они просто хотели дождаться весны.
Мать завыла. Так воет волчица, вернувшаяся в нору и обнаружившая волчат разорванными.
Отец молча вошел в комнату. Одной рукой он держал Иригу за шею.
Голмар похолодел.
На пол капала кровь.
Ирига выглядела как разорванная тряпичная кукла. Ее тоненькое тельце болталось в руке отца, а зеленые глаза будто посерели. По рассеченному лбу текла кровь. Она больше никогда не попросит сделать ей куколку…
Голмар заорал, выскочил из-за стола и бросился на отца. Загремели тарелки, когда вскочили Харен и Смут.
Голмар подлетел к отцу и воткнул нож ему в живот. Нож, оставленный матерью в хлебе. Острый. Он сам его сегодня точил. Продолжая кричать, он провернул нож, так, как рассказывал старик Гурц, бывший солдат, переживший войну с Майорангом.
Подскочивший Харен отбросил его от отца.
Голмар схватил первое, что попалось под руку, и опустил на голову Харена. Кособокий кувшин разлетелся вдребезги. Харен упал рядом с осевшим на пол отцом. Не дожидаясь, пока сзади навалится Смут, Голмар метнулся в сени. Мать лежала на полу и рыдала. Он распахнул
дверь и выскочил в ночь. Сейчас. Он уходит сейчас. На руках кровь отца, но если ты стал солдатом герцога, то начал новую жизнь и старая не может предъявить тебе счет. Он побежал и……И в сенях хлопнула дверь. Голмар услышал веселый голос отца и вздрогнул. Что это за чувство, будто этот голос он уже слышал? Но веселость была наигранной, не было в ней светлого меда, который он помнил из детства, когда отец любил подбрасывать его в воздух и смеяться вместе с ним.
Эта веселость горчила. Отец снова был пьян. Пьян… Отец?
«Завтра, — пообещал себе Голмар. — Завтра пойду и запишусь добровольцем. Обязательно!»
Когда пал скот и умер старший из братьев, отец запил. Не было дня, чтобы после работы в поле он не возвращался пьяным из таверны. Все деньги, что были в семье, уходили теперь туда.
К постоянно улыбающемуся гному-трактирщику.
Отец вошел в комнату и хмуро оглядел всех. Мать бросилась навстречу. Она возилась с едой и не успела выйти к порогу. Голмар отвел взгляд. Он знал, что сейчас произойдет.
Правда, что-то беспокоило…
— Почему не встретила меня? — грозно спросил отец, смотря на мать, которая уже тянулась к его сапогам. Мать задрожала. — Я весь день в поле, прихожу уставший, а ты смеешь не встретить меня?! — заорал отец и ударил мать по лицу. Кулаком. Мать упала, не пытаясь защититься. Она знала, и дети знали, что, если она попытается прикрыться руками, отец рассвирепеет и схватится за плетку. А мать на сносях, она боится больше за ребенка, чем за себя.
Голмар уткнулся в тарелку. Уйду. Завтра уйду. Лучше служить в войске герцога, чем жить так. Но разве он не…
— Дир…
— Что — Дир?! — Отец схватил мать за волосы и потащил в сени. — Забылась, женщина?! Я глава дома, и когда я прихожу, ты всегда должна встречать меня и снимать мою обувь! Я, дурак, еще жалел тебя, но, вижу, жалость баб портит!
Голмар смотрел на нож, который мать оставила в хлебе. Нож был острым. Он помнил этот нож. Этот нож только что… Он смотрел на нож.
Из сеней послышались глухие удары. Иногда отец бил мать об порог, чтобы «помнила о традициях».
Старшие братья, Харен и Смут, молча ели чечевичную похлебку. Весной они должны жениться, а потом уйти на подработку в город. Они надеялись, что молодые снохи отвлекут отца от матери, и той в быту станет полегче.
Трусы… Да мы бы могли отца втроем давно утихомирить!
Вскрикнула мать. Тихо, жалостно.
— Рот закрой!
Глухой удар. Все как всегда. Голмар закрыл глаза. Уйду. Завтра. Не могу больше жить здесь. Но разве он не ушел?..
Но тут Ирига, самая младшая, выпрыгнула из-за стола и побежала в сени. В руках у нее была тряпичная кукла.
— Тятя, не бей маму! Не бей! Вот, куколку забери, маму не бей! Маму…
Нет! Ей нельзя туда! Надо остановить!
Мысли бились в голове, а рука тянула лужку ко рту, рот раскрывался и глотал похлебку. Надо было встать и задержать Иригу, но…
Бац!
Звонкий голос Ирига оборвался. Повисла страшная тишина. Харен и Смут переглянулись и вернулись к похлебке. Они просто хотели дождаться весны.