"Фантастика 2024 -156". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Алеша, Алена, заводите лошадок. А Добрыня пусть приглядит за теми, что в небе.
Через пять минут и лошади и сами путники уже надежно укрылись в узкой расщелине. Рыцари возбужденно галдели, каждый хвалился тем, что именно он нанес по чудовищной птице последний, сокрушительный удар. Две оставшиеся птицы Рух бессильно кружили над ними, не рискуя садиться рядом с людьми и, то ли возмущенно, то ли жалобно каркая.
— Ну вот, — довольно потер руки Добрыня. — А теперь, пока светло, давайте-ка отужинаем.
Ужин проходил в немного нервной, но в целом, почти что праздничной обстановке. Тихонько подобравшись к выходу из расщелины, Персиваль и Гавейн в последних лучах уходящего дня разглядели, что птицы Рух сторожат их, усевшись на скалах над ущельем. Потом закатное зарево сменилось почти непроглядной тьмой. Луны не было, а звездного света чтобы увидеть гигантских птиц явно не хватало.
— Надо напасть на них сейчас, пока темно, — решительно заявил Гавейн. — Подберемся к ним по скалам, и ударим мечами!
— Я копье могу до одной из них добросить, — вставил Персиваль. — Надо нам только
— Вряд ли птички эти долго тут высидят, — покачал головой Добрыня. — Им еду добывать себе надобно. Ну, а если до утра тут останутся, так с утра придется их отстреливать. Стрельну разом, с Ильей, да с Алешенькой по глазам им, когда будут сонными. По другому нам с ними не справиться.
— Но это же бесчестно! — снова вскипел Гавейн.
— Так что ж ты здесь тогда сидишь, такой честный? — парировал Алеша Попович. — Иди, вызови птичку на поединок!
— Погоди, не кипятись, Алешенька, — прервал его Илья Муромец. — Отдохнут немного наши лошади, а потом мы выйдем тихонечко. Если птицы поздорову не скроются, да мешать нам будут наскоками, так и быть, запустим в них стрелами. А пока они нам не мешаются. К нападенью не вижу я повода. Ни к чему напрасно лить нам кровушку. Птицы эти — тоже твари божии.
Так, в ожидании и спорах прошло, наверное, часа три. Лошади за это время отдохнули и напились воды из родника, а богатыри с рыцарями успели переругаться чуть не до драки. Наконец, в небо поднялась ущербная луна. При ее неверном свете, богатыри решили выбраться на равнину и продолжить путь. Птиц на скалах в лунном свете никто из людей не увидел, но это еще ни о чем не говорило. Осторожно, стараясь не шуметь, они вывели лошадок из ущелья. Внимательно прислушались. Ни характерного крика ни хлопанья огромных крыльев слышно не было.
— Похоже, мы выбрались незаметно для этих тварей, — прошептал Персиваль.
Усевшись на лошадей, путники тихонько поехали шагом. Минут через пять, когда перед ними легла уже более-менее ровная местность, лошади перешли на рысь, потом на галоп и, наконец, по команде Ильи, в богатырский скок.
Ивэйн за спиной Алены нерешительно кашлянул и осторожно спросил:
— О, Дева Озера, не скажешь ли, кто дама сердца вашего старшего рыцаря… Ильи?
— Дама сердца? — не поняла Алена.
— Ну да, — продолжил Ивейн. — Та дама, ради которой он совершает свои подвиги… У Альеши это Дева Лебедь, у Добрыни ты, Озерная фея.
— Я?! — Алена нервно оглянулась, не слышит ли Добрыня. — Да он мой брат названный, потому обо мне и заботится. А Лебедь — жена Алеши. Пожалуй, только у Ильи, — Алена лукаво улыбнулась, — есть с недавних пор дама сердца. Племянница князя Владимира, Забава Путятична.
— Вот как? — озадаченно хмыкнул Ивейн и надолго замолчал.
Впрочем, через некоторое время он снова начал допекать Алену расспросами.
— А Добрыня, он кто?
— В каком смысле?
— Ну, из какого он рода? Чем владеет?
— Да ничем особенным он не владеет, — пожала Алена плечами. — Родом он из Новгорода. По-моему, из купеческой семьи. Мама его — богатая вдова. У нее добротная усадьба в городе. Я как-то гостила у них… правда, недолго.
— А Алеша?
— Алеша Попович? — Алена напрягла память, пытаясь вспомнить, что про него написано в былинах. — Он, по моему, из Ростова. Сын священника.
— Не может быть… — ошарашено прошептал Ивейн.
— А что тут такого? — не поняла Алена.
— Да нет, ничего… А Илья? Он же главный среди них, да?
— Конечно. Он самый старший. Ну, и самый сильный, к тому же… Он из-под города Мурома.
— Муромский князь? — оживился Ивейн.
— Почему сразу князь? — удивилась Алена. — Его родители обычные крестьяне, родом из какой-то деревни под Муромом.
Ивейн прочистил горло и сказал тоном вынесшего приговор судьи:
— Понятно.
Тем временем, на востоке уже занималась заря. При ее свете стало видно, что Черные горы, наконец-то кончились. О них напоминала лишь темная полоса у горизонта, на юго-западе. А вокруг расстилалась бескрайняя степь. Птицы Рух, видимо, совершенно оставили путешественников в покое. Лошади стали уставать, да и сами всадники, не спавшие уже больше суток, клевали носом, поэтому Илья решил сделать остановку. Приметив с высоты конского скока приличное место, они остановились у поросшей по низу колючим кустарником возвышенности. Богатыри и Алена тут же улеглись спать, а Ивейн вызвался посторожить у костра. Алене, пригревшейся рядом с уютно потрескивающим костром снился удивительный сон. Как будто она вовсе не попадала ни в какой сказочный мир. Как будто она приехала в деревню и теплой летней ночью, под треск сверчков за окном, увлеченно читает прихваченную из города книжку. Ту самую, что не дочитала в пригородном автобусе.
Ночной холод в этом пустынном краю был так силен, что к рассвету вместо росы на камнях и траве появился иней. И это при том, что днем жара была почти невыносимой. Но сейчас рыцари зябко кутались в дорожные плащи и жались к костру. Доблестных воинов сильнее лютого зверя терзал холод. Но еще сильнее их души терзало то, что поведал им сэр Ивейн, пока спали чужеземные воины и Озерная фея.
— Я говорю вам, это так же верно, как и то, что я, Ивейн, сын короля Уриена… Они не рыцари. Все трое низкого происхождения. Такого низкого, что никто не посмел бы посвятить их в рыцари.
— Возможно, ты что-то путаешь, Ивейн, — горячо зашептал сэр Персиваль. — У них, конечно, непривычные для нас нравы и обычаи. Но как ты можешь сомневаться в их благородстве?
— В дороге я говорил с Озерной феей, и узнал у нее все в подробностях. Эта дама
весьма благосклонна к нашим спутникам и даже братьями их называет. Но и она не стала скрывать от меня всей правды. А, впрочем, слушайте: Добрыня… тот самый, что ранил в глаз птицу рока… он сын торговца!— Да точно ли это? — засомневался Персиваль. — Он совершенно не похож на сына презренного перекупщика.
— А я давно подозревал, что он не из благородных, — скривил губы Гавейн. — Истинный рыцарь не поставил бы лук выше меча.
— Вы дальше-то слушайте, — продолжал сэр Ивейн. — Алеша, самый юный из них, сын простого священника.
— И не скрывает этого? — у Персиваля от удивления глаза полезли на лоб.
— Не скрывает. Как и все его друзья, — тоном приговора подтвердил Ивейн. — Ведь они открыто называют его Алеша Попович. Но священник дает обет безбрачия! Так разве могут у него быть законные дети?! Уж лучше быть безвестным подкидышем, чем плодом подобного бесстыдства.
— Грех-то какой, — испуганно перекрестился Персиваль.
— А я-то думал, что Попович — это такое прозвище, — удивленно покачал головой сэр Гавейн. — И как у них язык только поворачивается?
— А Илья Муромец? Уж он-то наверняка знатного рода, — предположил Персиваль. — Что за владение этот его Муром? Графство? Баронство?..
— Это не его владение, — скорбно покачал головой сэр Ивэйн. — Я и об Илье спрашивал Озерную фею. И она честно ответила мне, что Илья Муромец простолюдин. Сын обычного крестьянина из какого-то местечка у города Мурома… Он сын смердов, и, стало быть, сам смерд.
— Не могу поверить, — прошептал Персиваль, схватившись за голову. — Господи, возможно ли сие?
— И на этих людей мы должны полагаться в битве со злобным Заморышем! — саркастически усмехнулся сэр Ивейн. — Когда я услышал все это от Озерной феи, то сперва не поверил своим ушам. Но потом я долго размышлял… Наши спутники не благородные рыцари. Они — банда степных разбойников. Это объясняет их пренебрежительное отношение к рыцарской чести, их пристрастие к лукам, и даже то, что они где-то раздобыли себе таких быстрых, как птицы, коней.
— Эх, надо было нам сразу выяснить все подробности. Если бы мы знали, чем это обернется, то ни за что бы в такой поход не отправились, — покачал головой сэр Гавейн. — Можем ли мы теперь, зная все это, доверять нашим спутникам?
— Да уж видно судьба у нас такая, — печально вздохнул сэр Персиваль. — Но опасность, исходящая от наших попутчиков, однако, не смущает меня. Они еще ни разу не обошлись с нами дурно. Действуя по своим, низкородным обычаям они, тем не менее, стремятся к тому же, к чему и мы. И обе феи — Озерная и Дева Лебедь им доверяют.
— Возможно, ты и прав, — вздохнул Ивейн. — Возможно я напрасно так беспокоюсь об этом. Но не рассказать вам всего, что стало мне известно сегодня, я тоже не мог… Конечно, неприятно ехать вместе с мужланами. Но и отказаться от похода теперь будет против нашей чести. Без нас они не справятся с врагом, иначе сэр Блэкмор не просил бы нас о помощи. А злого колдуна Заморыша надо уничтожить, чтобы он, имея магический меч, не наделал бед… Так неужели ради такого благородного дела мы не можем на пару недель смириться со низким происхождением и странностями наших союзников?
— Пусть наши спутники и не благородны от рождения, — произнес сэр Персиваль. — Но разве они в том виновны? Да, эти витязи иначе, чем мы, смотрят на мир. Но разве в их сердцах не горит свет истинного благородства и христианского служения людям?.. Заметьте, друзья: ни один из них не получил в юности должного образования и воспитания. Они никогда не видели благородного общества, не были ни при одном из европейских дворов. Только при дворе великого герцога Руссии Вальдемара, в своей собственной варварской стране. Но, ведь родись они в Британии или во Франции, разве не стал бы любой из них рыцарем круглого стола?
— Уж не рано ли ты, юноша, взялся решать, кто достоин сидеть за Круглым столом, а кто нет? — резко прервал Персиваля сэр Гавейн. — Лишь король Артур, да великий Мерлин вправе судить о подобных вещах!
— Ну хватит, хватит, — недовольно заворчал сэр Ивейн. — Не хватало еще вам, благородным рыцарям, на виду у этих мужланов между собой передраться. Отправляйтесь спать, господа. А я пока послежу за костром.
Глава 17
Чей хлеб ешь, того и обычай тешь.
Алена проснулась через пару часов от холода. Костер погас, солнце еще только показалось над горизонтом и вдобавок дул пронизывающий ветер. Неподалеку слышался спор богатырей с рыцарями, переходящий в перебранку.
— Да как смеешь ты, сын презренного торговца, указывать, когда мне идти за дровами?
Это сказал, кажется, сэр Гавейн.
«Неужели сон в руку?» — со страхом подумала Алена и, вскочив, увидела, как Добрыня встал со своего места и, перешагнув через едва тлеющие угли, подошел вплотную к Гавейну. Ивейн, сидевший рядом, попытался вскочить, но Илья Муромец положил руку рыцарю на плечо. Потянувшегося к мечу Персиваля схватил за руку Алеша Попович. А Добрыня, взяв Гавейна одной рукой за ворот рубахи, тихо спросил его, внимательно глядя при этом рыцарю в глаза:
— Что тебе я сделал обидного, чтоб ты хаял ремесло моего батюшки?.. Может солнцем ты нагрел себе головушку? Свежим ветром ее проветрить надобно. Как проветришь, придешь просить прощения. Да другой раз будь со мной повежливей, — и богатырь резким движением швырнул Гавейна с холма.
Тот, размахивая руками и испуганно вопя, перелетел через заросли кустарника и хряпнулся оземь на сухую степную траву шагах в ста от Добрыни.
— Право, что с головой у друга вашего? — обернулся богатырь и, искренне удивляясь, пожал плечами. — Что нашел он в купечестве презренного? Или, может, я задел его чем-нибудь?