"Фантастика 2024-161". Компиляция. Книги 1-29

Дымов сидел за столом хмурый и задумчивый. Я молча уселся на гостевой стул и уставился в ожидании. Он сказал мрачным тоном:

— Партизаны подошли к городу.

— Говорил уже, — заметил я. — Или это другие?

— Те же самые, — ответил капитан. — Я их отряд сразу послал на запад по железной дороге на тридцать километров. Вот когда европеец допёр, что город уже не его, он первым делом попытался взять железку под контроль. А партизаны препятствовали.

— А! — понял я.

— Всё, нет больше железной дороги. Партизанский отряд отошёл к окраинам, а европеец соответственно подошёл. Считай, что начались бои за город.

— Ну, это хорошо, что дорогу взорвали, пешком путь неблизкий, — заметил я.

— Ага, — кивнул Лёша. — Тут европейцы снова звонили, на этот раз персонально мне. На русском предложили сдаваться, будто мы уже в окружении.

— И ты их послал, — сказал я равнодушно.

— В целом выразил готовность обсудить условия, — проговорил он ровным тоном. — Пока не стреляем, скоро приедут под белым флагом. Хочешь в плен?

— Да иди ты в жопу! — выпалил я.

— Извини, тебя я должен был спросить, — сказал капитан.

Дверь в кабинет открылась и заглянула Людмила Васильевна:

— Тут к тебе немецкие офицеры. Сразу примешь?

— Запускай, — разрешил Лёша.

Вошли гауптман и два обер-лейтенанта. Вытянулись, щёлкнув каблуками, и отдали честь. А я уже в трансе атакую с правого фланга. Два шага к противнику, рослый обер поворачивает ко мне морду. Ладонью его по челюсти и захожу за спины. Коленом гауптмана в поясницу и, разгибая ногу, ступнёй в бок второго обера.

Падает опрокинутый мною стул, за ним на колено упал первый обер. Ему ладонью другой руки в затылок. Плашмя рухнул гауптман, за ним завалился второй обер, и последним воткнулся в пол первый.

— Никого не убил? — встревожился капитан. — А то их лучше повесить.

— Тогда помогай, — проворчал я. — Вяжи ремнями.

Я переворачивал офицеров, а Лёша снимал с них ремни и связывал руки за спиной. В самый разгар вошла Людмила Васильевна, всплеснула ладошами и воскликнула:

— Что вы делаете с европейцами?!

— Сама не видишь? — буркнул Лёша, не отрываясь от своего занятия.

— Но они же такие ничего не станут обсуждать! — заметила его мама. — Или ты, может, действительно собрался воевать?!

— Собрался, — сказал капитан, закончив с первым обером и принимаясь за следующего.

— Но ведь город! — громко сказала Людмила Васильевна. — Мой дом! И жителей убьют!

Лёша поднял на неё злое лицо и резко проговорил:

— Кругом идёт война! И я военный, мама!

— Не отвлекайся, — сказал я.

Лёша занялся гауптманом.

— Всегда можно договориться по-хорошему! — сказала Людмила Васильевна.

— Иди пока в приёмную, — проговорил Лёша и добавил. — Пожалуйста!

Она порывисто вышла из кабинета. Я сказал по-немецки:

— Встали.

Сразу меня не поняли. Я врезал ближайшему оберу носком ботинка по копчику и повторил:

— Встать!

Офицеры на этот раз поняли лучше, поднялись на ноги.

— На выход, — сказал я.

Немцы побрели из кабинета. Спустились по лестнице, и я проговорил Лёше:

— Пока постойте.

Вынул из кобуры «Парабеллум», открываю двери и выхожу. «Опель Капитан» стоит у самого входа. Стреляю в лицо немца за рулём. Снова открыл двери и сказал капитану:

— Выводи…

Немцев повесили у входа на клёне. Это грубое нарушение законов войны, парламентёры неприкосновенны, но я и капитан вольны по нашим уставам умерщвлять врага, как заблагорассудится. А что мы оказались вне европейских законов, так мы совсем не «против».

Дымов снова объявил эвакуацию, да сами жители наглядно убедились, что дела пошли серьёзные. Мужиков до шестидесяти всех поставили под ружьё, а женщин только по желанию.

Даже девушек, кто уже попросился в силы самообороны, отпускали из города, попросили их только напоследок отконвоировать пленных. Правда, таких нашлось удивительно мало. Они с пленными шли в голове пешей колонны.

Для пожилых, больных и малоподвижных реквизировали весь автотранспорт, даже я отдал Дымову «Виллис». Серёга тяжко вздыхал. Хотя очень трогательно Алёша усаживал маму и её соседок.

Я тоже умилялся и думал, что вот и открылась мне страшная тайна моей жизни. Только слепой не заметит, сколько у доброй Людмилы Васильевны власти. Это ж она через знакомых всё в городе для сыночка организовала. Даже штаб.

Такие как я всё делают верно, как сказали. Идут в атаки, рискуют головами, что-то открывают, появляются новые выгодные должности. А у наших начальников добрые мамы и жёны. Они пристраивают на новые тёплые места ребят, кто умеет им улыбаться, кто всё понимает и будет благодарным.

Всякое дурачьё гибнет, но не кончается. Умные ребятки занимают тёплые места, и у добрых женщин появляется ещё больше власти — они же любого могут устроить. Так всегда было и будет. Теперь я тоже знаю.

Это же так просто — правильно себя вести, преданно смотреть и улыбаться. Можно хоть сейчас спрыгнуть с этого поезда, всё равно кто-нибудь заступится за сиротку!

Но я стою и молча умиляюсь, а потом полезу в танк. Нужно немного проводить штатских и возвращаться на войну. Что с того, что я теперь всё знаю? В танке мне всё равно лучше.

Глава 18

Пока формировали первые колонны, танкисты сбегали на рынок. А там почти без изменений, работают в обычном режиме! Я думал, что торговать некому, все в строю или собрались из города на выход, ан ошибся.

И правда, денёк поторговали, и хватит, что ли? Сказано ведь, что деньги надо делать, когда на улицах стреляют. Хотя это сказано американцем, но русские и сами давно так считают. Мой доблестный экипаж оставил на рынке тысячу марок с небольшим.

Не, всем экипажам дали на обед по две банки тушёнки и по булке хлеба, да у каждого ещё в заначке коробки с сухими пайками, но ведь дело предстояло загородом, почти пикник на природе. Как при таких делах не покушать свежих продуктов, тем более недавно выдали марки.

Переносили мы трудности и лишения почти весь день притом, что гражданские чуть не срывались на бег. Им доходчиво объяснили, что эта попытка выйти из города последняя, да и то неясно пока, чем закончится.

Мой танк и первая рота в умеренном темпе прошли по маршруту, фиксировали приемлемо низкую активность противника. К соседям заходить не стали, просто убедились своими глазами, что солдаты ещё на месте. А то ж на войне бывает всякое.

Вторая рота двигалась за первой, в передовом дозоре высматривала новые засады, или мы какие-то просмотрели. Третья рота пока шла в авангарде пешей колонны. А колонна из грузовиков и легковушек сначала находилась между третей и второй ротами, потом между второй и первой, а дальше нас уже не касается.