"Фантастика 2024-161". Компиляция. Книги 1-29

— Я старалась.

— Ты? Это ты все подготовила?

— Ну я же секретарь…

— Профессиональный ты бюрократ, но это и правильно. Но… откуда опыта-то набралась документы готовить?

— Живу долго, опыт сам пришел.

— Долго? И сколько же тебе?

— В январе девятнадцать стукнет, но возраст разве годами меряется? Меня в университете старухой прозвали.

— Ну… судя по качестве бумаг… — тихо произнес Куйбышев, — не напрасно прозвали. Кто от университета ответственным будет по этой работе? Профессор Зелинский?

— Он студентов учит и кучу исследований ведет, некогда ему. Давайте я ответственной буду.

— Ну что же, сама напросилась — сама и ответишь. Вот, специально резолюцию накладываю: ответственной от университета назначается товарищ… Старуха. Как там тебя по фамилии, а то уже подзабыл…

— Пишите просто: Старуха. Так всем понятно будет, в университете меня иначе только человек пять и называет — а кто такая Старуха там каждый знает.

Глава 8

Вообще-то, когда Вера выбирала для университетского опытного заводика Лианозово, где в «новой жизни» не была вообще ни разу, она знала что именно просит. Старый гаховый заводик был выстроен еще в начале века — вероятно одновременно с постройкой станции Бескудниково, и, скорее всего, для освещения этой станции и предназначался. Но весной четырнадцатого в Бескудниково пришло электричество (на станции поставили свой генератор аж на семьдесят с чем-то киловатт мощности) — и газ стал не нужен. А местное население по каким-то причинам не разобрало строения на кирпичи (только железный газгольдер украло на металл), и Вера Андреевна уже где-то в начале тридцатых там рассматривала возможность приспособить строение под химическое производство.

Тогда это оказалось ненужным (да и невозможным — химические установки, закупаемые в Германии, просто «по габаритам не помещались»), а теперь заброшенные строения оказались более чем кстати. В конце концов сам по себе газовый завод — штука довольно несложная, но строить печи с нуля — это ждать минимум полгода, причем полгода где-то с апреля, когда можно стройку начинать, а собирать новый газгольдер у уже имеющемся здании вполне можно и в зимнее время.

Конечно, добираться от университета в Бескудниково — дело не быстрое, только до Савеловского вокзала на трамваях от университета больше часа ехать, а ты еще в этот трамвай попробуй залезть! Да и пригородные поезда до Бескудниково ездили всего дважды в сутки, но, как Вера знала точно, если партия скажет «надо»…

Партия сказала, ВСНХ денег дал, Вера тут же посетила еще одного своего «старого знакомого» — инженера Дорохеева, который «через пять лет займется строительством химзавода в деревне Черное», ставшее к тому времени поселком Дзержинском — а сейчас кое-как перебивался мелкими контрактными заказами нэпманов, возжелавших осчастливить страну мылом. Но мыла в СССР уже хватало, так что мало нэпманов к Дорохееву с денежкой бежало — и уговорить его заняться новой стройкой труда не составило. А сама Вера этим заниматься даже ввиду не имела — просто потому, что очень мало разбиралась в вопросах строительства химических заводов.

Зато очень неплохо разбиралась собственно в химии, и смогла показать это всем в химическом отделении: и преподавателям, и студентам. Студентам особенно, так что на ее «картофельные лекции» приходили и студенты других отделений факультета, и даже с других факультетов, причем вовсе не с целью пожрать. С питанием у студентов стало заметно лучше после того, как пример «Сытого студента» как лесной пожар распространился по всем факультетам и в общежитии (Вера просто раздала «методичку» по созданию таких «коммун» комсоргам всех факультетов), просто студентам очень нравилось, как девочка просто и понятно объясняет кажущиеся поначалу осень сложными вещи. Ну да, опыт преподавания химии малолетним школьникам у Веры Андреевны никуда не делся…

Да и лекции Вера читала не только по химии: твердое убеждение Веры Андреевны в том, что «химику математику надо знать лучше чем физику» она и на общение с товарищами по учебе перенесла, так что среди студентов уже математического отделения некоторые ее лекции стали «неотъемлемой частью учебы». А преподаватели… все же в университете большая часть преподавателей — в том числе и на физико-математическом факультете — были учеными «старой закалки» и с неодобрением относились к новведениям в учебном процессе, однако «против политики партии» выступать не рисковали. А тут — ну захотелось студентам в таком виде заниматься в свободное от занятий времени, так имеют право. И профессора-математики с явным удовольствием помогали Старухе готовиться к таким лекциям, а Вера — тоже с удовольствием — быстро расширяла свои знания в том, чего ей «в прежней жизни» не хватало…

А Николай Дмитриевич все же «добрался» до девочки с вопросами по катализаторам — и спустя еще неделю у Старухи появился «личный куратор». Симпатичная девочка-аспирантка Саша Новосёлова: ее «куратором» назначил лично Николай Дмитриевич, выяснив, что в качестве катализаторов Вера использует довольно доступные металлы, а так же их соли и окислы — а Саша как раз металлами и занималась. Не просто металлами, а металлами редкими — а Зелинского удивило (и порадовало) как Вера интересно к этим металлам относится, изготавливая катализаторы. Просто на вопрос профессора о том, как она придумала способ покрыть приличную горсть наждачного песка микронным слоем кобальта, девочка ответила с обескураживающей наивностью:

— Да чего там придумывать-то было? Взяла наждак, растолкла в ступке…

— Эту часть вы можете опустить.

— А это, собственно, самой сложной частью работы и было. А дальше все вообще просто: взяла немножко октокарбонила дикобальта… надеюсь, вам неинтересно будет слушать как его изготовить? Так вот, октокарбонил расплавила, намочила им наждак, потом нагрела — он распался обратно на угарный газ и осевший на песчинках чистый кобальт. Честно говоря, правильнее было бы через спекшийся песок пары октакарбонила пропускать, но там за температурой без специального оборудования не уследить — так что как могла, так и сделала. Мне же для лабораторной установки его немного нужно было, так чего выделываться-то?

— Получается, что вы… мы таким манером любой катализатор по пористой структуре размазать можем?

— Конечно нет. Но вообще-то с карбонилами, мне кажется, много чего интересного сделать можно. Тот же хромокисный катализатор для получения бутадиена я почти так же делала, через гексакарбонил хрома. Только его не разлагала, а в кислороде сжигала на наждачной матрице — но там потруднее все же было… Я только одного не пойму: почему этот гексакарбонил сам по себе разлагается при ста шестидесяти, а в кислороде начинает гореть только при трехстах градусах предварительно никак не разложившись… Но вот так как температура кипения у карбинилов очень разная, ими можно металлы друг от друга разделять простой ректификацией.

— Ну, это не ко мне вопрос, а, скорее, к Ивану Алексеевичу… да, кстати, у профессора Каблукова этими вопросами как раз аспирантка одна занялась, вы не хотите с ней поработать?

— Вы бы еще сказали «ей поруководить». Она-то аспирантка, а я кто? Пер-во-курс-ница!

— Тогда… я тогда попробую договориться с Иваном Алексеевичем, чтобы он девушку эти вам… хотя бы в качестве куратора выделил. Насколько я понял, вы производили катализаторы эти поскольку взять их было просто негде готовые, так? Вот пусть аспирантка эту часть работы на себя возьмет: я уж не знаю, чего вы товарищу Куйбышеву наобещали за те деньги, что нашему отделению ВСНХ выделил, но уверен, что каучуковый заводик точно без катализаторов не заработает…