"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25

И в общих масштабах произошедшего практически затерялась та маленькая победа, что оказалась одержана русскими авиаторами на 5-й день боев. А ведь именно в этот день, 3-го мая 1915 года, состоялся первый в истории бой истребителей. Тот самый бой, о котором впоследствии буден написан стих — «Их восемь, нас двое», прогремевший на всю мировую авиационную общественность. Но лишь троим во всем мире было известно, что данное стихотворение с несколько иными словами, будучи положенным на музыку, некогда вызывало непередаваемые чувства у переживших куда более страшную войну потомков тех, кто ныне сражался за свою родину. Причем даже тот факт, что немецких истребителей наличествовало всего семь штук, нисколько не умалял заслуг братьев Нестеровых, вставших на защиту дюжины У-3 летевших бомбить дивизионные склады в Дейч-Эйлау.

Так два из четырех присланных для прохождения фронтовых испытаний И-1 пришлись весьма к месту, когда среди вернувшихся с очередного вылета тяжелых бомбардировщиков не оказалось машины Андрея Александровича Кованько — младшего сына генерал-лейтенанта Кованько. Как впоследствии поведали вернувшиеся пилоты, его бомбардировщик был атакован тройкой монопланов, с которых велся очень точный и губительный пулеметный огонь. Те сперва атаковали звено русских бомбардировщиков в лоб, а после насели на машину Кованько, поскольку у нее оказался поврежден один из двигателей, из-за чего старенький У-3 не смог развить скорость более 100 километров в час. Попытки же прикрыть товарища пулеметным огнем своих стрелков не увенчались особым успехом. На командирской машине ответным огнем немцев оказался убит единственный стрелок и получил ранение в голову второй пилот. Бомбардировщик лишь чудом не получил критических повреждений, вернувшись домой с более чем семью десятками пробоин. А у второго ведомого из-за разорвавшейся в патроннике гильзы намертво заклинило пулемет, отчего они оба сами были вынуждены спасаться бегством. Тем более что с борта поврежденного У-3 продолжали вести весьма активный ответный огонь. Правда, этот момент оказался последним, когда отставший У-3 видели в последний раз. Назад на аэродром Варшавы он так и не вернулся. Вот именно с того момента оставшиеся тяжелые бомбардировщики начали ходить исключительно всем составом и под прикрытием пары истребителей.

По всей видимости, определенная система оповещения о воздушном налете у немцев уже была создана, поскольку на подходе к цели столь крупный отряд оказался перехвачен всеми семью имевшимися у немцев Фоккерами E-1. Что, впрочем, не сильно помогло германским пилотам, так как им выпала тяжкая доля повстречаться в бою с новой русской крылатой машиной, на все последующее десятилетие ставшей более чем грозным противником для любого иного аэроплана.

Разглядев прямо по курсу темные точки, что могли быть только самолетами, Петр покачал крыльями, дабы привлечь внимание брата и, указав рукой в сторону потенциальной опасности, начал набирать высоту, чтобы впоследствии разменять ее на скорость. Прекрасно зная, что Михаил последует точно за ним, он более не стал отвлекаться на отслеживание действий ведомого и сосредоточился на управлении своей своенравной машины. Да-а-а, И-1 очень не любил пилотов, что теряли контроль над управлением хотя бы на секунду. Зато в дар тем, кто мог прочувствовать все тонкости управления и практически сродниться с машиной, этот воздушный хищник гарантировал полнейшее превосходство над любым противником. Вот и сейчас разглядевшие вырвавшуюся вперед пару небольших русских аэропланов, трое немецких пилотов начали тянуть свои машины вверх, в то время как оставшаяся четверка продолжила сближение с бомбардировщиками. Дозволить последнее в планы Нестерова, естественно, не входило.

Убедившись, что шедшая им на перехват тройка из-за большой потери скорости на подъеме не сможет представлять опасности, он перевернул машину вверх шасси и потянул рычаг на себя. Мгновенно отозвавшийся на действия пилота истребитель тут же устремился носом вниз и в установленном перед ветровым стеклом прицеле начал прорисовываться блекло-желтого оттенка крест немецкого моноплана.

Буквально свалившись на голову замыкающему четверку немцу, Петр открыл огонь с расстояния в сотню метров, успев выпустить почти пятую часть боекомплекта, прежде чем проскочить за хвостом атакованного Фоккера. Кинув быстрый взгляд в сторону отставшей тройки вражеских машин, он вновь потянул рычаг на себя, выводя И-1 в мертвую петлю, завершение которой позволяло ему выйти прямо в хвост еще одного немца. Заодно можно было проконтролировать ситуации с атакованным ранее, по которому успел отстреляться и Михаил.

К чести германских пилотов стоило отметить, что атаку пары вдвое более быстрых и куда более маневренных русских машин они отнюдь не прозевали. К тому моменту, как достигший верхней точки петли истребитель Петра вновь устремился вниз, Фоккеры успели разбить строй и начали разворот, чтобы хотя бы не попасть на прицел оказавшемуся неожиданно очень опасным противнику, несущему на хвосте и крыльях пятиконечные звезды. Вот только два моноплана — русский и немецкий, обладали слишком отличными друг от друга характеристиками и отнюдь не в пользу последнего. Мало того, что на И-1 стоял превосходный изрядно модернизированный Калепом 125-сильный З-5, выполненный с широким применением алюминия, в противовес посредственному немецкому 80-сильному Обердюссену у Фоккера Е-1, так еще и система управления германской машины строилась на гошировании — то есть управлении креном самолета путем перекашивания плоскости крыла, а не с помощью элеронов. Как можно было догадаться, это самым пагубным образом сказывалось на горизонтальной маневренности немецкого истребителя. Потому уйти из-под огня попавшему в прицел Фоккеру не удалось и задымивший аэроплан сначала резко пошел вверх, а когда скорости перестало хватать для удержания машины в воздухе, он сорвался на правое крыло и, вращаясь, словно кленовая крылатка, устремился к земной тверди. А вскоре за ним последовал еще один «крестоносец», сбитый Михаилом. Остальные же трое пилотов поспешили ретироваться, дабы не пополнить своими именами список потерь 1-го стаффеля[3] охотников.

Преследовать противника Нестеровы не стали. Однако не по той причине, что у них закончились патроны или отпало желание воевать. Вовсе нет. И того и другого имелось еще в избытке. Но вот те истины, что наряду с переучиванием на новую машину изо дня в день буквально вбивал им в головы Потапов Алексей Михайлович, заставили пилотов вернуться к охраняемым бортам, отказавшись от дальнейшей «охоты на неповоротливых уток». Каких внутренних сил этот шаг потребовал от одного из лучших пилотов ИВВФ, так никто и не узнал. Но то, что потребовал — не подлежало сомнению. Во всяком случае, мало какой боевой летчик добровольно отказался бы от возможности сбить еще одного — двух противников вместо того, чтобы вернуться к выполнению поставленной командованием задачи по защите бомбардировщиков. Впоследствии, до убытия с фронта, они выполнили еще десяток вылетов, в том числе на свободную охоту, но более противника не встречали. Не просто ведь так немалые силы ИВВФ еще в самый первый день были брошены на удары по выявленным немецким аэродромам.

На этом, в принципе, запал русских войск и иссяк. Мало того, что этих самых войск изначально имелось совершенно недостаточное количество для проведения столь масштабной операции. Все же планов по окружению Кенигсберга перед командованием 1-го механизированного корпуса никто не ставил. И лишь относительно малые потери, наряду с активной помощью корпусов 1-й армий, позволили Флугу замахнуться на куда более крупный кусок пирога, нежели предполагалось прежде. Так еще и все запасы патронов, бомб и снарядов у войск, принимавших непосредственное участие в боевых столкновениях, подошли к концу. Что моряки, что силы ИВВФ, в большинстве своем имели на вооружении винтовки и орудия, боеприпасы к которым на территории Российской империи не производились вовсе. А пострелять, и тем, и другим, пришлось изрядно. Про запасы бомб с флешеттами для авиации и вовсе следовало забыть, поскольку растрачены те оказались на все 100 % и под конец на боевые вылеты ходили только залатанные на скорую руку ШБ-2, расстреливавшие обнаруженные цели из пулеметов. Так закончилось наступление, впоследствии повлекшее за собой одно из самых кровопролитных сражений Великой Войны, ибо взбешенный поражениями, как на море, так и на земле, Вильгельм II потребовал от своих генералов и адмиралов любой ценой снять осаду Кенигсберга и очистить земли Восточной Пруссии от орд северных варваров.

Более того, узнав о том жалком количестве войск, что остались прикрывать Кенигсберг, он отдал прямой приказ Гинденбургу в кратчайшие сроки перебросить в крепостной район полнокровную армию, дабы у противника не появилось и тени шанса овладеть городом-крепостью. Учитывая же тот факт, что после отгремевших по всему Восточному фронту сражений, в которых только германская армия потеряли свыше полумиллиона человек, взять войска было попросту неоткуда, Австро-Венгрия вскоре лишилась того немецкого стального стержня, что не единожды удерживал ее армии от полного развала. Все уцелевшие немецкие части, что прежде воевали в Карпатах и Галиции, в самом срочном порядке были вывезены с территории двуединой монархии в Данциг, откуда судами переправлены в Кенигсберг. И, как назло, к моменту завершения передислокации на север немецких дивизий, в войну на стороне Антанты вступила Италия. А, спустя еще одну неделю, сменивший на болгарском престоле своего убитого отца молодой Борис III поспешил направить в страны «Дружественного соглашения» дипломатические миссии, коим была поставлена задача добиться получения письменных гарантий от участников Антанты по передаче Болгарии всей территории Восточной Фракии в обмен на ее полный нейтралитет в войне. Территории Македонии и южной Добруджи, конечно, являлись очень лакомым кусочком для балканского царства. Но вступать в столь тяжкое противостояние крупнейших мировых держав только ради них, когда, просто оставшись в стороне, можно было получить тоже отнюдь немалые земли, не разделявшему многие взгляды почившего Фердинанда I наследнику, виделось ошибкой.

[1] Самозарядная винтовка Мондрагона — первая в мире массово принятая на вооружение армии самозарядная винтовка. Производилась в Швейцарии по заказу Мексики. Ее изобретение приписывается мексиканскому генералу Мануэлю Мондрагону.

[2] Ландвер — категория военнообязанных запаса 2-ой очереди

[3] Стаффель — немецкий аналог эскадрильи. Считается наименьшим подразделением способным действовать самостоятельно.

Глава 4.1

Не в каждой бочке затычка

— Это провал, — закончив чтение последней строки последней страницы последнего доклада о состоянии дел и действиях Императорского Военно-Воздушного Флота Российской Империи, генерал инженерных войск Французской Республики Огюст-Эдуард Хиршауэр устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — Это полнейший провал, — вновь тихо произнес он в пространство, ибо находился в своем кабинете в гордом одиночестве. Ему, конечно, прежде доводилось слышать о немалых успехах русских военных авиаторов. Но та информация, что содержалась в доставленных на днях прямиком из России отчетах наблюдателей, которые едва ли не с первых дней войны находились в стане союзника, откровенно подавляли одного из самых рьяных сторонников развития французской военной авиации.

Три года! Еще три года назад он едва не поплатился своей карьерой, доказывая всем этим замшелым старикам, как в стане сенаторов, так и в среде генералов, что авиация, непременно, должна стать отдельным родом войск, дабы привносить наиболее возможный вклад в дело повышения обороноспособности страны. Ведь только находясь в подчинении действительно понимающих и сведущих в аэронавтике командиров, храбрые французские пилоты смогли бы показать себя во всей красе! И что же получил он в ответ? Отрешение от должности Постоянного инспектора военного воздухоплавания и направление простым бригадным командиром в пехоту. А все его начинания в плане усиления отечественной авиации оказались полностью перечеркнуты созданием огромного числа военных и гражданских управлений, каждое из которых критически влияло на боеготовность дирижаблей и аэропланов. Как результат — к войне французская авиация подошла откровенно неготовой, отчего Третья Республика, что многие годы прикладывала немалые усилия дабы удержать статус авиационной столицей мира, на порядок отстала от Российской империи, где в среде облеченных немалой властью людей все же нашлось достаточное число мудрых индивидуумов, чтобы создать ИВВФ. То есть создать именно то, чего столь сильно желал для своей родины он сам.