"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25

Вот на фоне такой международной обстановки и в преддверии ряда иных событий, во второй половине августа, сразу после завершения суда над выявленными политическими и военными врагами народа, прошло заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором, среди прочего, фактически решалась судьба Испании. Прошло отнюдь не в полном составе, поскольку тот же Сталин, по уже сложившейся традиции, на период с августа по октябрь покидал Москву, уезжая восстанавливать здоровье на юга. В этом году он проживал на своей даче в Сочи, откуда и слал многочисленные телеграммы по всем обсуждаемым вопросам. Именно туда и был доставлен из «чекистских застенков» Александр Геркан, которого вот уже свыше трех месяцев трясли по поводу его возможного участия в военно-фашистском заговоре и убийстве начальника АБТУ РККА. Правда, стоило отметить, что трясли без огонька и даже относительно вежливо. Во всяком случае, тех полных отчаяния и боли криков, что доносились из-за дверей прочих кабинетов, где допрашивали иных «несознательных граждан» и мимо которых краскома ежедневно водили на допросы, выбить из него не пытались. Да, старались давить морально и закидывать всевозможными фактами, большей частью — откровенно нелепыми. Пару-тройку раз даже съездили по зубами для большей острастки. Но более руки не распускали. Видимо имели сверху соответствующий приказ — «прессануть», но не калечить. В общем и целом можно было сказать, что отделался он за свои «преступные фортеля» очень легко. Кого другого уже вполне себе могли и расстрелять. Вот что значило вовремя обозначить «хозяину» свою позицию по выстраиванию личной будущей карьеры! Никаких командных должностей, никакой тяги к реальной власти, а лишь желание заполучить своё маленькое КБ и дозволение творить боевую технику на славу РККА! Плюс за его технической душой совершенно не имелось никаких «политических бесед» со всякой выбивающейся из рук либеральной пишущей братией. Чем так-то грешили очень многие! Высокопоставленные военные, всевозможная директорская братия, многочисленные чиновники и даже чекисты из числа семейных, попадая под напор своих вторых половинок желавших «поблистать в обществе», то и дело были вынуждены таскаться по всевозможным «квартирникам». И весьма крамольные разговоры являлись отнюдь не редким сопровождением подобных сборищ. Опасность же заключалась в том, что даже один единственный прежде обласканный советской властью и вознесенный ею на вершины «властитель букв и умов» мог нанести куда больший ущерб Советскому Союзу, нежели десятки тысяч вредителей на заводах. Обличители советской действительности не были нужны никому. Вот и отслеживали соответствующие органы соответствующие знакомства. В которых Геркан, к его счастью, уличен не был. Потому и обошлись с ним даже помягче, чем с тем же авиационным конструктором Поликарповым[2], который ныне творил, находясь под условным осуждением.

— Здравствуйте, товарищ Геркан. Я рад, что наше следствие, наконец, во всём разобралось и полностью обелило ваше доброе имя! — так сказать, с порога принялся откровенно лицемерить Сталин, встречая доставленного краскома на веранде своего дачного дома. — Мне ли не знать, каково это — безвинно сидеть за решеткой за свои убеждения, — совсем не тонко намекнул он на собственную ссылку, одновременно стараясь вызвать у собеседника понимание к произошедшему. — И как сильно после такого разуму и телу требуется хороший отдых! А в Сочи отдых сейчас особенно хорош! Я попрошу товарищей подыскать для вас и вашей семьи место в одном из санаториев. На целый месяц! А лучше вовсе на два! А? Как вам такое предложение?

— Здравствуйте, товарищ Сталин, — наконец, смог вставить хоть одно своё слово Александр, подобострастно пожимая протянутую ему для приветствия руку. — Благодарю за заботу и участие в моей судьбе. Я знал, что правда восторжествует, и ни секунды не сомневался в сделанном мною выборе, — не забыл тут же прогнуться он, совершенно понятно для обоих имея в виду то, под чью руку встал краском. — А что касается отдыха. Не буду врать, отдых действительно пришелся бы к месту. Тем более, что мы с супругой никогда прежде не были на Черном море, а я ей когда-то обещал организовать поездку в эти края.

— Вот и замечательно! Такие обещания непременно надо выполнять! — продолжал разыгрывать доброго хозяина Иосиф Виссарионович, приглашающе указывая гостю в сторону открытой входной двери. — Чуть позже вы сможете оправить ей телеграмму, а товарищи позаботятся обо всём прочем. Но пока у нас обоих имеется время не занятое семьей и добрыми друзьями, я бы желал поговорить с вами об Испании. — Не то чтобы у СССР не имелось в этой стране своих агентов или же иных источников информации — через тот же Коминтерн, к примеру. Да и заниматься вопросом Испании был назначен Каганович. Однако Сталин, памятуя о прежних предупреждениях Геркана, решил перестраховаться и озаботиться отправкой туда «своего маленького человечка», который бы смог относительно незаметно разнюхать истинные настроения на месте. Дипломаты, конечно, тоже вот-вот должны были отправиться в путь. Вот только их поле деятельности лежало в несколько иной, более высокой, плоскости высокой международной политики. Да и веры особой сейчас не было никому из «старой гвардии» сотрудников НКИД[3], а достаточно умелых новых пока еще наблюдался дефицит и на все критические участки их банально не хватало. Тем более, что от соответствующих кандидатов требовалось знать специфику и подводные течения данных мест, отчего выбор вовсе оказался ограничен. — Вы как, товарищ Геркан? Случаем не подумывали о том, чтобы сплавать туда в командировку, дабы на месте оценить, так сказать, перспективы применения бронетехники отечественного производства? Коли вас пытались завербовать враги народа, — четко обозначил он нынешний статус Халепского, — для совершения откровенно пакостных диверсий. Почему бы и нам не воспользоваться их подходом к делу, но с целью получения противоположного эффекта? А? Правда, лично вам в этом случае с отпуском придется повременить. Но ваша семья, будьте уверены, получит незабываемые впечатления от отдыха на море. — Наряду с предложением о срочной загранкомандировке тут же был обозначен и способ обеспечения верности со стороны вчерашнего сидельца. — Вы, кстати, какими-нибудь иностранными языками владеете?

— Только английским. И то со словарем, — секунд за пять переварив услышанное предложение, поспешил не совсем честно ответить на последний вопрос Александр, дабы еще больше не затягивать случившуюся паузу. — Когда служил в конструкторском бюро УММ, мой начальник — Дыренков, выписывал огромное количество американских журналов технической направленности. Вот и пришлось тогда озаботиться самосовершенствованием, чтобы не бегать каждый раз в поисках переводчика, — поспешил он уточнить источник своих знаний, чтобы, пусть даже в шутку, не оказаться обвиненным в том, что он, помимо японского и немецкого шпиона, заодно является американским, английским, да и канадским за компанию. Или вовсе экзотическим — австралийским! — А вот по-испански, увы, не знаю ни единого слова, — развел он руками, когда хозяин дачи, и не только дачи, повернулся к нему, прежде чем указать на стул за уже накрытым для обеда столом.

— Самосовершенствование — это всегда прекрасно! Без постоянного самосовершенствования человек непременно начинает деградировать. Совсем понемногу. Шажок за шажком. Но неумолимо. А это уж точно не наш с вами путь. Не путь настоящего коммуниста! Так что, уверен, вы, продолжая идти по однажды выбранному пути, еще не единожды порадуете, и РККА, и весь советский народ, своими великолепными боевыми машинами, — вслед за уже нависшим над семьей краскома кнутом, оказался обозначен ему и весьма вкусненький пряник, но только, естественно, за добротное выполнение будущего задания. — Однако прежде мне потребуются ваша помощь и ваши профессиональные знания, чтобы сформировать мнение по испанскому вопросу, — солидно так Иосиф Виссарионович позволил своему собеседнику потешить чувство самолюбия. Как же! Допустил до права участия в формировании его мнения! Его! Самого! — Вы не дипломат, не разведчик, не экономист. Вы боевой танкист. Тот, кто первым вступает в сражение и обеспечивает прорыв всем идущим следом, — очень так возвышенно описал он роль обычной жертвенной пешки. — И потому ваш взгляд на складывающуюся в Испании именно военную ситуацию, несомненно, будет особенным. Отличным от других. И этот взгляд, уж будьте уверены, окажется отнюдь не последним, когда придет время принимать окончательное решение. Но, прежде чем продолжить разговор по существу данного вопроса, предлагаю отобедать! — расплылся секретарь ЦК в улыбке самого радушного хозяина приглашающего дорогого гостя за стол.

С одной стороны, Сталин хотел бы избежать открытого вовлечения Красной Армии в разрешение проблем Испании, всё еще лелея надежду создать совместный с ведущими европейскими странами антифашистский политический блок, дабы общими усилиями задавить ту же Германию, вызывающую у него основные опасения. Для чего требовалось время от времени умасливать во многих спорных вопросах, включая испанский, и Лондон, и Париж. А те уж точно не горели желанием лицезреть советские войска в Европе — на границе с Францией. Скорее уж наоборот, вовсе не желали их видеть в тех края.

С другой же стороны, он никак не мог бросить на произвол судьбы то первое европейское государство, в котором имелась не иллюзорная возможность привести к власти именно коммунистов. Государство способное стать символом превосходства коммунистической идеи над фашизмом! А ведь вслед за Испанией вполне себе могла последовать по данному пути и Франция, где левые идеи были весьма популярны в народе. Совместно же с Францией, Испанией и той же Чехословакией, с которой у СССР уже был подписан договор о взаимопомощи, виделось вполне реальным создать надежный фундамент для формирования общеевропейской антифашистской фракции, способной превентивно задавить милитаризирующуюся день за днем Германию, пока не стало слишком поздно.

Уж больно неприятную картину рисовали в Генеральном штабе РККА, при рассмотрении ситуации совместного польско-немецкого нападения на СССР. Даже учитывая все наличные силы страны, включая дивизии находящиеся на Дальнем Востоке, что УССР, что БССР, что Ленинград, оказывались утеряны в первые же месяцы гипотетического противостояния. Да и дальнейший ход событий не предвещал Советскому Союзу ничего хорошего, учитывая милитаристические поползновения Японии на восточных границах, происходящие на фоне целенаправленного сближения Берлина и Токио.

В общем, в складывающейся в мире ситуации всё было очень зыбко и при этом хитро взаимосвязано. Причем, играя соло, взять и разрубить формирующийся «Гордеев узел» не представлялось возможным совершенно. Непременно приходилось, либо искать, либо взращивать, союзников. Потому и требовалось разрешить испанский вопрос с максимально возможными политическими выгодами. Потому и уделял Сталин ему своё внимание, хотя иных проблем, что внутренних, что международных, имелось столько, что не унесешь. Однако, как он полагал, время для принятия верного решения еще оставалось, отчего виделось возможным позволить себе получше подготовиться к будущим свершениям. Для того и решил двинуть одну из своих многочисленных пешек вперед. Благо пешка была удачливая. Иные ладьи не выживали там, где она умудрялась проскакивать с минимальными для себя потерями. Главное при этом требовалось уследить, чтобы пешка не посчитала для себя возможным превратиться в ферзя по преодолении всего игрового поля. А то много таких, молодых да шустрых, повидал он за свою жизнь.

[1] В реальности смогли построить только один корабль — «Ташкент».

[2] Николай Николаевич Поликарпов — главный конструктор основных истребителей РККА 30-х годов — И-5, И-15, И-16.

[3] НКИД — народный комиссариат иностранных дел

Глава 13

Картинки бывают разные

Одно дело — сказать и совсем другое — исполнить. Учитывая то, что в Испании у СССР только-только начинало формироваться официальное посольство, а также по причине отсутствия прямой связи со всевозможными испанскими министерствами, в которых так-то творился самый настоящий бардак из-за дележа власти, лететь Александру на Пиренейский полуостров предстояло инкогнито, дабы не терять драгоценное время. Да и действовать впоследствии предполагалось также под чужой личиной. Благо лазейки имелись. И ныне он как раз поджидал на входе в Московскую студию кинохроники свой будущий «пропуск».