"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Спустя же минут десять его слова подтвердились. Расчеты притащенных с собой десяти пушек, потратив на пристрелку с полдюжины снарядов, сперва накрыли позиции своих коллег по ремеслу, а после одно за другим подавили пулеметные гнезда и прошлись фугасными гранатами по всей видимой длине укреплений. В результате изрядно воодушевленные открывающимся видом бойцы анархистов смогли найти в себе силы пойти на еще один штурм и ворваться на разбитые заграждения. Правда на этом их пыл и численность подошли к концу, отчего соваться непосредственно в сам город они уже не рискнули. Тот так и остался в руках мятежников. На такой вот неоднозначной ноте завершилась поездка кинохроникеров на Арагонский фронт, поскольку время утекало, и Александр торопил своих сопровождающих двигаться дальше. Впереди их ожидал Мадрид, где Геркан планировал получить необходимый для последующей работы мандат и уйти в свободное плавание.
[1] Смешников Борис Федорович — генерал-майор авиации. В описываемый период имел звание полковника. Направлен в Испанию в качестве военно-воздушного атташе при полпредстве СССР. Псевдонимы «Алкала», «Камарадо Борис».
[2] Кузнецов Николай Герасимович — адмирал флота Советского Союза. В описываемый период имел звание капитана 2-го ранга. Направлен в Испанию в качестве военно-морского атташе и главного военно-морского советника республиканского ВМФ. Псевдонимы «дон Николас», «Лепанто», «Николас Лепанто».
Глава 14
Дон Алехандро Сильвер
— Михаил Андреевич, я полагаю, — данные об этом человеке и его возможном месте пребывания всплыли в памяти Александра 1 августа 1933 года точно так же, как некогда в сознании проявилась информация о владельце выигрышного лотерейного билета. И вот, спустя почти две недели скитаний по территории Испании, в том числе спустя четыре дня обивания всевозможных порогов в неспокойном Мадриде, где очень активно действовала пятая колонна, он все же оказался в Лос-Алькасарес — любимом месте летнего отдыха богатейших семей со всего региона Мурсия. Именно здесь вот уже как более двадцати лет располагалась одна из важнейших военных школ Испании, где молодые люди постигали науку управления летающими машинами, что наземного, что морского базирования. Благо солидных размеров закрытая бухта позволяла не опасаться крупных морских волн, что было идеально для гидропланов. Как раз сюда после многих перипетий занесло бывшего лейтенанта Российского Императорского Флота, удостоенного многих боевых наград морского летчика — Крыгина Михаила Андреевича. Человека очень нужных Геркану талантов, на которого у краскома имелась хоть какая-то теоретическая возможность воздействовать ради достижения именно своей цели.
— Совершенно верно, — весьма удивившись, что прошедший в ангар незнакомец обращается к нему на русском языке, тем не менее, кивнул головой один из наиболее опытных республиканских пилотов. Попав в Испанию еще в 1922 году, он, вместе с рядом бывших сослуживцев, очень скоро поступил на службу только-только начавших активно развиваться морских военно-воздушных сил королевства. Он же единственный из всех русских пилотов-эмигрантов не подался на сторону мятежников, которых в ряде новостных изданий уже начинали обозначать как «белые», тем самым ставя знак равно, между нынешними событиями в Испании и полтора десятка лет, как отгремевшей гражданской войной в России. — С кем имею честь?
— В местных краях с недавних пор известен, как Алехандро Сильвер, — приподняв традиционный для испанского республиканца берет, шутливо представился Геркан. — По факту же — Серебров Александр Никифорович, кинооператор Московской студии кинохроники, — озвучил он следом часть разработанной для него легенды. — Прибыл снимать документальный фильм о происходящих в данной стране событиях, — нацепив головной убор обратно на голову и поправив тот так, чтобы смотреться максимально франтовато — как раз на местный манер, на всякий случай тряхнул он плечом, на котором висела на ремне репортажная камера «Аймо». Так сказать, в доказательство своих слов о принадлежности к кинематографической братии. — И после долгих мытарств по всяким ведомствам мне подсказали, что именно вы сможете стать для меня великолепным проводником и заодно переводчиком. И вот! Я перед вами, Михаил Андреевич!
— Что же, приятно познакомиться, Александр Никифорович. Или мне лучше обращаться к вам — товарищ Серебров? — пожимая протянутую визитером руку, поинтересовался битый жизнью авиатор. Всё же любой приезжий из нынешней Москвы по определению мог быть только и исключительно «товарищем».
— Лучше всего будет, дон Алехандро! — не принял Александр игры нового знакомца в господ и товарищей, «белых» и «красных», предложив взамен свою, не позабыв при этом открыто и заразительно рассмеяться. — А что? Чем я хуже рыцаря печального образа! — сделал он отсылку на дона Кихота, одновременно демонстрируя тем самым свое происхождение
не от сохи, дабы чуть больше расположить к себе этого, необходимого ему, человека. — У меня даже свой Росинант дома остался! Ну а я, соответственно, могу обращаться к вам — дон Мигель! Если вы не против, конечно.— Так-то я не против, — слегка усмехнулся в ответ на выданную в его сторону волну экспрессии Крыгин. — Только учтите, что за «дона» кое-где уже начинают бить морду, не сильно обращая внимания на внешний вид, — не убирая насмешливого выражения со своего лица, окинул он взглядом фигуру гостя. Помимо щегольского по местным понятиям берета, тот уже был выряжен в синий комбинезон моно и берцы на высокой подошве, купленные Герканом еще в Париже. Прямо-таки готовый боец, если не считать отсутствия оружия! — Так что при большом стечении народа порой лучше обращаться друг к другу камарада Алехандро и камарада Мигель.
— Камарада, так камарада, — махнул на такое рукой краском, как бы демонстрируя, что ему вообще всё равно. — Да, кстати, чтобы вы меня не считали каким-то проходимцем, вот, извольте ознакомиться с выданным мне мандатом. — Порывшись в висящей на втором плече сумке, выудил он «вездеход», буквально выцыганенный у Хосе Хираля Перейры — премьер-министра, также параллельно державшего портфель морского министра. — Отныне и на ближайшую пару недель, вы с одним из тренировочных самолетов поступаете в моё полное распоряжение.
О том, какими окольными путями он поначалу пробивался на прием к этому человеку, можно было написать отдельную приключенческую книгу, полнящуюся интриг, погонь и даже стрельбы. Одним вечером его реально чуть не подстрелили в Мадриде, когда из окон посольства Финляндии ударили винтовочным залпом по проходящему мимо него патрулю республиканцев, следом за которым двигался и Геркан. Но по причине отсутствия всякого таланта к писательскому ремеслу, делать он этого не планировал. Ему вполне хватило того, что успех, в конечном итоге, был достигнут. Правда, пришлось раскрыться перед другой, куда более весомой, «шахматной фигурой Сталина» — послом СССР в Испании — Марселем Израилевичем Розенбергом, чтобы получить добро на определенное «нахальство». А всего и требовалось, оказывается, что подойти к охране здания правительства да напрямую сказать, что он является личным посланником Сталина к премьер-министру Хиралю.
Впоследствии Розенберг даже изволил громко смеяться, когда Геркан отчитывался перед ним об успехе данного своего мероприятия. Этот дипломат-разведчик, вхожий в высшие банкирские и политические круги Европы, даже выразил свою благодарность Александру за перетягивание тем части внимания от него на себя. Ибо слишком многие подозревали именно посла в работе на советскую разведку, что изрядно мешало его работе. Подозревали, но никак не могли доказать, чтобы со скандалом выпереть его с тех дипломатических вершин, на которые он уже смог забраться за последние полтора десятка лет и где разведчиков не жаловали совершенно. Точнее сказать — провалившихся разведчиков и шпионов, ибо ценили мастерство. Так что неожиданно появившийся в зоне его внимания краском оказался очень даже кстати. И «гроссмейстер тайной дипломатии», как кое-кто и кое-где именовал Марселя Израилевича, с удовольствием использовал «пешку Сталина» в ряде своих собственных партий. Использовал и даже не догадывался, что эта самая «пешка» смотрела на него, как на покойника, поскольку до 1 августа 1938 года этому дипломату не суждено было дожить — он будет расстрелян куда раньше. Потому в данном конкретном случае это «пешка» воспользовалась руками одного из игроков высшей лиги, чтобы оказаться на той клетке, что ей была необходима в данный момент.
— Меня допустят до штурвала? — аж несколько опешил Крыгин, поскольку после перехода на сторону мятежников всех прочих русских пилотов-эмигрантов, ему более не доверяли поднимать крылатые машины в воздух. Опасаясь, что он тоже махнет вслед за бывшими сослуживцами и земляками. Хотя и не гнали со службы вовсе, прекрасно осознавая, сколь хорошо тот её знает в отличие от очень многих местных офицеров.
— Именно! И лучше бы нам с вами обзавестись каким-нибудь гидропланом. Это возможно? — мило так улыбнулся Александр, решив сперва поинтересоваться осуществимостью одной из немаловажных частей намеченного им плана, так сказать, мирным путем. В ином случае ему пришлось бы идти на поклон или же ругань к местному командованию, которое пока еще даже не было в курсе, что у него временно забирают пилота. Бардак в стране был такой, что он смог пройти на военный аэродром, лишь предъявив караулу на воротах свой «вездеход», вовсе минуя офицеров части, убывших почти всем составом на обед в один из ближайших ресторанов. Потому не было ничего удивительного в том, что шпионаж цвел и пах в Испании всеми доступными красками и ароматами.