"Фантастика 2024-176". Компиляция. Книги 1-26

Меня окатило волной кислого страха, видимо, от старшего по дому, а затем злое предвкушение от отца. Что он задумал?

— Конечно! — с жаром ответил Дубский. — Все готов рассказать! Про ремонт дома, денежные средства. У меня все записано! Про зарплату учителям и прислуге. Все!

Говорил и все смотрел на заклинание отца. Эмоции Михаила неприятно липли к коже. Мне стало неприятно и захотелось срочно помыть руки. Но я не позволил этому никак проявиться и держал каменную маску на лице.

— Вы нашли книгу с правильной бухгалтерией? — чуть приподнял бровь отец. — И несли мне ее показать? Да?

Его слова текли вязкой патокой. Еще чуть-чуть и Дубский, в ней застрянет, как в янтаре — в нелепой позе и с глупым выражением лица.

— Ваше сиятельство! Вот вам крест, — криво осенив себя, проблеял Михаил, — она единственно верная!

Николай Александрович пару раз подбросил свой шарик, тот лихо подпрыгнул и прокатился с одного предплечья до другого. Дубский икнул и попятился. Отец шагнул в кабинет, наступив сапогом на один из документов. Я не двигался, опасаясь, что вот-вот заклинание сорвется с рук Александра Николаевича и разнесет весь кабинет в щепки.

Дубский кинул на меня умоляющий взгляд, но я не отреагировал.

— И все-таки. Что ты еще хочешь мне сказать? — вновь спросил отец.

— Это все! Ваше сиятельство! Не губите!

— Почему я должен тебя губить? — поинтересовался Николай Александрович.

— Не могу знать! Честное слово! — завопил он на одной ноте.

Отец обернулся ко мне и качнул головой, приглашая зайти внутрь. Я осторожно вошел, будто это не кабинет, а пещера злодея на вершине мрачной скалы. И в этот момент заныли виски и закружилась голова. Я несколько раз моргнул и удивленно уставился на отца и Михаила.

— И про это ничего не хочешь сказать, — голос отца звучал глухо.

Он впился взглядом в Дубского, и шарик в ладонях стал больше.

— Я не понимаю о чем вы, ваше сиятельство!

Михаил еще сделал полшага назад и уперся ногами в стол. Испуганно вздохнул. До меня докатились отзвуки его паники.

— Что... — начал я.

— Помолчи, — оборвал меня отец.

Я закрыл рот и уставился на старшего по дому. Его фигура вдруг размылась в моих глазах, словно он таял. Не веря в то, что вижу, я потер лицо руками и снова посмотрел на него. Очертания его потрепанной куртки начали сливаться с цветом стены.

— Михаил, — строго сказал отец. — Я настоятельно не рекомендую этого делать. Это глупо и бессмысленно.

Дубский попробовал отпрянуть, уперевшись пятками в пол, но получилось лишь немного сдвинуть стол.

— Алексей, — вдруг обратился ко мне Николай Александрович, — смотри внимательно!

Шарик на его ладонях остановился, вытянулся в небольшой вихрь и спрыгнул на пол. Я, приоткрыв рот, следил за ним. Заклинание на мгновение остановилось, а потом стремительно рвануло к плинтусу. И разбилось об стену.

В воздухе раздался тонкий звон и в ту же секунду у меня перестала болеть голова. Глянув на остатки вихря, я успел рассмотреть порванную тонкую полупрозрачную нить.

— Видел? — спросил отец и, дождавшись, когда я кивну, повернулся к Михаилу, — и зачем вам следящее заклинание в моем доме?

Глава 17

Следящее?! Так вот, что это было за полупрозрачное облачко! Заклинание! В зале для тренировок, в моей комнате, в столовой — Дубский следил за всем, что происходит в доме!

— И не только это, да? — продолжил отец.

Лицо Михаила стало совсем белым и теперь напоминало гипсовую маску. Только глаза бегали из стороны в сторону, и дрожали губы. От всего этого во мне проснулся гнев. Перед взором тут же заплясали алые пятна, а по коротким волосам пробежали искры. Вокруг рук полыхнули крошечные разряды.

— Не нужно, Алексей. Он этого недостоин, — мягко проговорил отец. — А теперь оставь нас на две минуты. Мне очень интересно знать, зачем Михаил все это делал.

Я взял себя в руки и постарался отпустить магию, готовую в любой момент сорваться с пальцев. Раздался протяжный стон — перепуганный Дубский схватился за грудь и стал медленно оседать на пол, держась побелевшими пальцами за столешницу. Приступ? Прислушавшись к себе, я понял, что нет. Всего лишь игра на публику. Ни единого оттенка боли не чувствовалось. Только страх. Вязкий и противный.

— Я останусь, если позволишь, — твердо сказал я. — Я хочу знать правду!

— Михаил, рассказывай. Видишь, нам обоим интересно. На кого работал, кто платил, какие поручения тебе давали.

— Николай Александрович... Ваше сиятельство... — прохрипел Дубский. — Не могу сказать! Меня же убьют!

— Я тоже могу, — удивился отец. — Сам решай. Либо здесь и сейчас говоришь все, что знаешь и уходишь на своих ногах, либо рассказываешь, но с переломами.

Он сформировал еще один шарик на ладони, только побольше и намного темнее. Настоящая буря, заключенная в небольшую сферу. Николай Александрович был очень зол. От него исходила такая мощная волна властной энергии, что я невольно восхитился.

Дубский в очередной раз икнул и разревелся. Крупные слезы скатывались по его щекам, делая его лицо еще более неприятным.

— Через неделю, после того как ваш сын приехал, мне написал некий гражданин, — тихо начал Михаил. — Он интересовался делами в имении, в частности, силой Алексея. Я ничего не ответил. Я не предатель! — заверил он нас. — А потом торговцы стали отказываться продавать нам продукты. Угрозы приходили каждый день! Я держался, сколько мог.

Я начал вспоминать то время, о котором он говорил. Но особых изменений не видел. Или просто не замечал? Каши по утрам, дичь на обед — для меня роскошь после заключения в тюрьме.

— А потом он пришел лично, — промямлил Дубский.

— Кто? Имя! — потребовал отец.

— Я не знаю! Высокий! Темноволосый! Нос здоровый. Явно аристократ. Дорогая одежда. Сказал, что он заинтересован в сведениях.

На секунду я подумал, что он описывает Арапова, который возглавил суд надо мной в прошлой жизни. У него был выдающийся нос, который он любил совать в кошельки всех подряд. Чтобы потом оставлять деньги у ближайшего портного.

— Каких? — продолжал давить отец.