"Фантастика 2024-176". Компиляция. Книги 1-26

Сверхъестественный ребёнок! У неё пора спрашивать — кто ты, а не у меня.

— Оль, что Вика ответила?

— Плохо слышно было. Что-то лепетала, она тебе тётя, этого достаточно… Но, по-моему, у неё поколебалась решимость не ехать. Спрашивала: кто Машку так подговорил. Если сестра приедет, ты как поступишь?

То есть — кого выберешь из нас двоих. Интересная постановка вопроса. А почему не симпатичную мулаточку с соседней улицы?

— Если хочешь услышать ответ, который тебя больше всего устроит, то не услышишь. Я слишком устал от семейных пертурбаций. Быть может, сильнее, чем от эксперимента с Джей. Вот сейчас, когда наступило некоторое равновесие, не надо ничего менять и думать, это самое лучшее. Я и так запустил своё главное дело — бокс. Если вас не нужно было бы вытаскивать из-под Чернобыля, Дон организовал бы два, может — и три боя. Я потратил тысяч семнадцать всего, не считая подарка чете Клинтон, а не заработал тысяч двести!

— Ты всё меряешь на деньги.

— Затасканный и неактуальный аргумент из советского нафталина. В Америке у тебя должны быть деньги. Без них ты несчастен. С ними тоже не обязательно счастлив, но бедность — это жизненная катастрофа в любом случае. Учись считать каждый бакс, и мой, и свой, когда заработаешь. В газете «Правда» это называют «гримасами капитализма», «эксплуатацией человека человеком» и так далее. Редкий случай, когда в «Правде» печатают правду.

— Это же кошмар…

— Но они привыкли. В том числе научились приспосабливаться и создавать для себя несравнимо более комфортную жизнь, чем мы в СССР. Задача наша проста как три гвоздя — урвать кусочек Америки и увезти в более милое место. А вот каким макаром его урвать — задача со звёздочкой.

Пока болтали, таксист проскочил собственно Лос-Анджелес, приняв левее к океану, за окнами мелькала Санта-Моника с её парками, малоэтажной застройкой, рядами коттеджей и таунхаусов, аккуратных как на картинке. Когда машина тормознула около моего дома, Ольга совершенно избавилась от неприятного осадка после описанных мной прелестей Америки с её заднего фасада, восхищённо протянула:

— Какая красота! Чистота, стриженые газончики, пальмы. Машины новенькие, блестящие. Эх, выглядели бы так Ждановичи…

— Дорогая, я предпочёл бы перенести в Калифорнию кусок Ждановичей. Там отличный участок в четверть гектара, просторно, сосны. Здесь у меня только газон, подъездная дорожка, задний дворик настолько мал, что коту поссать негде.

— Понимаю… Ты выбирал подешевле.

А вот тут начал ржать — прямо около крыльца среди чемоданов и разновозрастных фемин, такси уже уехало.

— Прикинь, сколько, по-твоему, затянуло это недорогое жилище?

Машка благоразумно промолчала, Ольга, зажмурившись, представила ну очень большую сумму:

— Полмиллиона долларов!

— Столько в Санта-Монике стоит собачья будка. Миллион сто, не считая обстановки и ещё кой-какого благоустройства. Так что полмиллиона — это в районе первого взноса. Плачу по частям. Вика хотела урвать треть этой суммы.

Я отомкнул входную дверь и быстро набрал телефон охраны, сообщив пассворд. Сигнализация пиликнула и отключилась.

— Места хватает. Наверху ваши комнаты и моя спальня. Проходите.

— Я с тётей Олей!

— Нет, милая. Тётя Оля — большая девочка. Может захотеть сходить потанцевать и посидеть в баре, вернётся поздно. Зачем тебя тревожить?

— Без меня пойдёт?! — перспектива калифорнийской жизни враз потускнела в дочкиных глазах.

— Только когда ты останешься с папой, — быстро выкрутилась большая во всех смыслах девочка. — Идём смотреть комнаты. А ты покажешь «мерседес»?

— У меня «кадиллак». Это как американский «мерседес», но гораздо патриотичнее, свидетельствует, что ты — стопроцентный американец, зажиточный. Кататься на «мерседесе» или на БМВ считается пижонством, вызовом. Я пока не в том положении, чтоб гладить местных против шерсти кроме как на ринге.

Через полчаса подкатил весёлый китаец на велосипеде, притащил заказанные мной пакеты. Тащиться в магаз за продуктами, благо он в двух шагах, или вести обеих захребетниц в ресторан было обломно. Я далеко не на все сто восстановился после сеанса с Джей.

Лёгкая на помине, она позвонила, когда мы ужинали китайской едой, спросить — хорошо ли добрались.

— Вечерние новости смотрела? Про крушение самолёта. А, ну да, не было никакого крушения. Значит, добрались без проблем, сама знаешь. Колись, что хотела спросить?

— Ох… ты меня насквозь видишь. Тем более во мне, наверно, до сих пор крутятся частички тебя в виде кровяных телец.

— Наверно.

— Валери… Что это было?

— Переливание крови в сверхмалой дозе. Потом кое-что из восточных методик. По неопытности едва не угробил нас обоих.

— Угробил?! Да я себя так хорошо год не чувствовала! У меня диарея прошла! Врачи мне поставили вирусный эзофагит на фоне ВИЧ, он бы закончился только вместе с жизнью. Я на свадьбе и на банкете каждый час в сортир бегала. И вот сейчас…

— Не обольщайся и не радуйся раньше времени. Это может быть временное улучшение или даже просто результат самовнушения. По крайней мере, я сделал всё, что мог. Остальное — как фишка ляжет. Выздоравливай!

— Я перед тобой в неоплатном долгу!

— А я перед тобой. Если бы не всадила пулю в того таджика… А, не будем ворошить. Бери Рут и мужа, приезжайте ко мне подышать тихоокеанским воздухом. Чао!

— Она кого-то застрелила? — изумилась Ольга.

— И тем спасла нас всех. Тот таджик оказался быстрее, ранил меня. Всадил бы контрольную в голову или сердце: всё, приехали, гуд бай, май лав, гудбай.

— И ты… раненый… посадил самолёт?

Хорошо, что спросила по-английски. Маше рано знать некоторые подробности. Или поймёт?

— Очень простая посадка. В основном всё сделал автопилот. Он глюкнул только на пробежке, самолёт могло увести в сторону и — бабах в какое-нибудь аэродромное сооружение. Опять гуд бай, май лав.

— А ты?

— Отключил его и нажал на тормоза. Просто как в автомобиле.

Почему-то её рассердила моя показная и дурашливая лёгкость.

— Просто? Отбить у бандитов и благополучно приземлить захваченный авиалайнер — это просто?!

— Дарлинг, я обещал раскрывать тебе свои секреты понемногу. Сегодня последний, ладно? Это не самая моя трудная посадка в Англии. Раз приземлялись на расстрелянном вдребезги бомбардировщике. У него заклинило люк, ведущий в кабину нижнего стрелка. Нога шасси подломилась, мы скользили по полосе на брюхе, высекая искры, чудо, как не загорелся бензин, вытекавший из треснувших баков, а бедного парня на пятьсот футов размазало по бетону.

— На каком бомбардировщике? — она уже не спрашивала, а блеяла, выпадая в осадок. — На Б-52?