"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22

Делать было нечего. Варламов не осмелился спорить, накинул согретую куртку и зашагал по тропинке. Пару раз обернулся: угасающий костёр краснел между деревьев, а в десятке шагов сзади бесшумно скользил тёмный силуэт.

На очередной полянке Варламов глянул вверх: дождь перестал, проглянули звёзды, одно тёмное облако светилось по краям. Со сжавшимся сердцем понял, что опять идут к городку.

Вот и чёрные силуэты зданий. Вдруг посветлело, Варламов поднял голову и увидел, что из-за облака появилась луна. Её серп он видел над Лабрадором, а теперь серебряный круг плыл по небу, заливая город печальным светом.

Они прошли по улице и оказались на площади.

Варламов невольно остановился, щемящее чувство возникло в груди. Колонны — всё, что осталось от мэрии, — светились белизной в лунном свете. Наверное, таким же холодным белым огнём сиял Парфенон в древних Афинах… Всё было покинуто и мёртво, словно не четверть века, а два тысячелетия прошли над этим американским городком.

— Иди, — жутковато прогудел Уолд. — Через площадь.

По ярко освещённой улице подошли к неприметному дому, обогнули — сзади оказалась пристройка. Уолд повозился с замком и открыл дверь. Варламов вошёл первым и остановился, чувствуя себя беззащитным. Не слишком ли доверился этому выходцу из Тёмной зоны?

Загорелся слабый огонёк, а затем от яркого света на стенах задрожали тени. Уолд сидел за столом, подкручивая фитиль керосиновой лампы. Лицо выглядело уже не чёрным, а тёмно-серым, будто испепелённым, и Варламов с содроганием вспомнил, что такого же цвета была шерсть убитых волков. Шапка кое-как подстриженных седых волос нависала над бровями, а ниже плясали два язычка пламени. Хотя Варламов понимал, что это отражения горящего фитиля в глазах Уолда, он вздрогнул и отвёл глаза от узловатых рук.

Рядом со столом располагался топчан: видимо, Уолд нередко бывал здесь, а вдоль стены тянулись самодельные полки — положенные на кирпичи доски с книгами.

— Прихожу сюда… почитать, — проскрипел Уолд. — Собирал по всему… городу. До дома тащить далеко… По ночам сюда никто не ходит… боятся. Ты ложись… Людям надо спать. Не бойся… не трону.

Варламов снова вздрогнул: похоже, Уолд не причислял себя к людям. С сомнением поглядел на топчан.

Уолд засмеялся, будто закаркал:

— Нет вшей… Вся живность боится Уолда. Чувствует… у него дар.

— Спасибо, — вздохнул Варламов. Потянулся рукой снять рюкзак и обнаружил, что того нет. Даже не помнил, где оставил: сумасшедший выдался день. Варламов отодвинул топчан подальше от лампы, лёг на спину и, подложив руки под голову, стал смотреть на потолок, где вздрагивала тень Уолда.

— Ты не говори… что видел меня, — проворчал тот. — Мы одной крови… ты и я.

«Где-то я это читал…», — сонно подумал Варламов. А Уолд продолжал:

— Обычно у людей в сердце тусклый огонь… Чёрный свет делает его ярче… Но большинство не выдерживает.

Варламов зевнул: «Что за бред?».

Он слишком устал. Повернулся на бок и, подтянув колени, накрыл голову полой куртки. Потрескивало, по стене уютно колебался красноватый свет, и Варламову показалось, что он снова в Кандале: отключили электроэнергию, мама зажгла керосиновую лампу и читает про чудеса Моисея. А он натянул одеяло на голову, следит сквозь щёлку за её колеблющейся тенью и постепенно погружается в сон…

Словно почувствовав его мысли, Уолд хрипло и почти без запинки прочитал:

«Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошён и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя».

Пошелестел страницами и добавил:

«Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули». [16]

«О ком это он? — сонно подумал Варламов, погружаясь в дремоту. — Об Америке, что ли?»

…Яркий свет пробивался сквозь веки. Ещё не совсем проснувшись, Варламов блаженно потянулся, почувствовал под собой голые доски и рывком сел.

16

«Исаия» 33:1, 6:10.

Комната была пуста, Уолда и след простыл. Солнечный свет пробивался сквозь грязноватое окно и золотой пылью дрожал над полом. Варламов встал и подошёл к полкам: книги по биологии, философии, зоологии, ботанике — странное чтение для лесного бродяги. От воспоминания о вчерашней встрече по телу пробежали мурашки, захотелось скорее уйти.

Варламов взялся за ручку двери и вздрогнул снова: вспомнил про чёрных волков. Достал из кобуры пистолет и, проверив патроны, выглянул. Никого не видно, хлам и запустение под солнцем. Варламов вышел и быстро миновал площадь: ничего не осталось от ночного очарования, только мусор и битый кирпич.

Зелёные холмы манили свежестью — за ними ждала дорога, машина и завтрак. Варламов здорово проголодался. Он перешёл поле и углубился в лес, найти путь по солнцу не составляло труда. Шёл недолго, уже близко была вершина холма, когда услышал выстрел и крик впереди.

Болдуин!

Варламов закричал в ответ, и через несколько минут они встретились — и без того широкое лицо Болдуина расплылось в улыбке.

— Как умудрились потеряться? Я ходил, звал тебя, а потом добрался до машины. С утра снова пошёл искать. А ты где ночевал, в лесу?

— Нет. — Варламов смутился, вспомнив просьбу Уолда не рассказывать о нём. — Вернулся в городок, отыскал помещение.

— Брр, — Болдуин передёрнул плечами. — Призраки не являлись? Ладно, пойдём к машине. Поохотились, называется!

Через пять минут они любовались пейзажем с вершины холма: зелёные с желтизной волны гор, дальше синие, а у горизонта призрачно-голубые. Прохладной белизной блистала гряда облаков. Болдуин покрутил головой:

— Собаки, слышишь?

Варламов стал вслушиваться и различил лай собак, а потом лошадиное ржание. Болдуин нахмурился:

— Что они, всё бесноватого гонят? Скверно, как раз в нашу сторону.

У подножия холма была прогалина, потом снова лес, а за ним поблёскивала речка. Лай становился громче.

— Толково гонят, — пробормотал Болдуин. — Как же нам пробраться к машине? Бесноватому нельзя попадаться, но и стрелять в него неохота, мы не полицейские. И собаки могут накинуться сворой.

Лай и ржание стали громче, через прогалину перекатилась чёрная точка, следом замелькали точки поменьше…

— Вот что, — решился Болдуин. — Давай обратно в городок. Спрячемся там, где были. Они пройдут стороной.