"Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
Ну и прочее в том же маразматическом духе…
Соломон только посмеивался себе в недавно отпущенную бородку, слушая очередные донесения соратников о новых гнусных сплетнях. Препятствовать распространению «вредных» слухов молодой царь не спешил, понимая, что те здорово развлекают добропорядочных иудейских граждан. И впрямь что ни день, то сногсшибательная новость.
В конце концов, недоброжелатели дошли до такой наглости, что во всеуслышание заявили, что Соломон на самом деле не является родным сыном Давида. Настоящий отец самозванца оказывается престарелый жрец Садок, проявивший столь рьяное участие в помазании народного заступника.
Последняя
Соломон уже было собрался положить конец всем нелепым домыслам и изгнать из Иерусалима главных распространителей гнусной лжи (Адония, Иоава и Авиафара), но тут события приняли совершенно неожиданный оборот…
***
В один пригожий солнечный летний день в покои прекрасной Вирсавии, не утратившей ещё блеска женской красоты, явился старший сын Давида коварный Адоний, совершенно сбив с толку своим появлением не только тридцатишестилетнюю мать Соломона, но и растерявшуюся дворцовую стражу, преимущественно состоящую из старой закаленной годами и боями гвардии царя Давида.
Дедушки недовольно шевелили седыми бровями и близоруко щурясь по пятам следовали за могучим Адонием, источая крепкий запах затхлого нафталина. Адоний морщился, но присутствие неусыпной стражи всё же терпел. Как ни щурились бравые дедки, как не забегали вперёд буквально напрыгивая на главного врага молодого царя, так и не смогли высмотреть у коварного злодея даже малейшего намёка на какое-нибудь оружие.
Адоний же специально нарядился в тонкий едва прикрывающий могучее тело хитон, чтобы сразу было ясно, явился он во дворец совершенно безоружным и с крайне благими намерениями. С белозубой улыбкой на красивом семитском лице вошёл старший сын Давида прямо в покои прекрасной Вирсавии. Мать Соломона в тот момент занималась утренним туалетом. Смуглокожие служанки числом десять расчесывали её длинные златокудрые волосы.
– Адоний?!! – удивлённо воскликнула красавица, увидев в зеркале улыбающегося атлета.
– Он самый! Или быть может в Иерусалиме есть ещё один Адоний кроме меня?
– Что тебе нужно здесь? Или ты уже забыл, что нежеланный гость в этих священных стенах?
– Нет, не забыл! Понимаешь… есть тут один разговор…
Вирсавия жестом отослала служанок и с интересом посмотрела на могучего атлета.
– Говори, раз есть тебе что сказать.
Но Адоний не спешил с ответом, с удовольствием рассматривая точёный стан молодой матери Соломона. Да, он мог позволить себе и не такие дерзкие взгляды, ведь они с Вирсавией не являлись родственниками, а что касается возраста… то Адоний был даже старше красавицы на целых четыре года.
Вирсавия под откровенным взглядом старшего сына Давида слегка смутилась. Но острая тревога, по-прежнему, не покидала сердце любимой жены покойного царя.
– Скажи сперва, с миром ли ты пришёл?
– С миром, – самодовольно усмехнулся Адоний, излучая искреннее радушие. – Понимаешь ли в чём проблема… как бы это помягче выразиться… Царский трон принадлежал мне… ну, почти принадлежал… Весь Израиль обращал на меня свои взоры полные надежды, как на будущего царя… И тут, понимаешь ли, выходит этакий облом…
Вирсавия поражённо разглядывала Адония, который не только
как оказывается в совершенстве владел связной речью, но и умел изъясняться ёмко, красиво и даже с проблеском некоторого ума. Вот что с людьми (в положительном смысле) делают жизненные невзгоды. Выходит, что некоторые дураки и в самом деле учатся на своих же ошибках, постепенно умнея и становясь значительно опасней, чем прежде. Так с Адонием, в конечном счёте, и произошло…– Хочу просить тебя о сущей безделице… - выдержав паузу, продолжил старший сын Давида, неспешно прохаживаясь по украшенному цветами залу. – Право же это такая мелочь… прямо стыдно к тебе обращаться…
– Ну что ты, что ты… - участливо улыбнулась Вирсавия. – Говори, раз начал…
Во всяком случае, вступление было весьма интригующим.
– Я влюбился… - осторожно начал Адоний, робко поглядывая на Вирсавию. – В одну девушку…
– Ну понятно, что не в парня… - раздражённо бросила красотка.
– Она сунамитянка… - продолжил Адоний, следуя хитроумному плану, придуманному жрецом Авиафаром.
– Так а в чём же проблема?
– Мне требуется согласие Соломона на этот… брак…
– Это ещё почему?
– Потому что та девушка, к которой неравнодушно моё истомившееся по любви сердце… Ависага…
Вирсавия тихо присвистнула:
– Это же последняя наложница твоего покойного отца?
– Ага! Она самая! – радостно подхватил Адоний и быстро закивал, невинно улыбаясь.
– Ну ладно так уж и быть я поговорю с Соломоном… - сжалилась Вирсавия, видя нешуточные страдания влюбленного.
– Хотя заранее предупреждаю, царь очень сейчас занят решает срочные проблемы, связанные с урожаем инжира на севере страны… Не время обращаться к нему со всякой ерундой, но я поговорю с ним при случае…
– Обещаешь?
– Обещаю! Всё, можешь идти!
И Адоний тихо удалился так и не поняв, добился он своего или нет. Ведь может и не передать его просьбу гордая Вирсавия.
– Женщины-женщины, странное племя… - прошептал Адоний, принюхиваясь к окружающему воздуху, - и в каждой загадка…
Неожиданно резко запахло нафталином. Адоний поморщился, предчувствуя дряхлый эскорт. Неусыпная стража вознамерилась торжественно проводить врага израильского престола к выходу из дворца.
– Ну уж нет, не бывать этому… - стиснув зубы злобно произнёс старший сын Давида и прямо с места вприпрыжку припустил по коридору.
А за его спиной, словно в полуночном кошмаре параноика, раздалось жуткое нарастающее шарканье.
***
В тот же день состоялась беседа Вирсавии с восседавшем на троне сыном, который забавлялся тем, что швырял вишнёвые косточки в жирных павлинов, вальяжно гуляющих по дворцу.
– Ну как дела, сын мой, как прошедший день? – участливо поинтересовалась мать, целуя любимое чадо в широкий умный лоб.
– Жизнь постоянно доказывает нам, что мёртвые счастливее живых. А самый счастливый тот, кто вообще не родился, – усмехнулся в ответ Соломон, выдав очень мудрую фразу достойную цитирования. – Никогда бы не подумал, что став царём наконец-то смогу делать всё что захочу. То есть ни делать ничего. Никто не вправе отныне указывать мне, давать советы, умничать и помыкать… Вот к чему нужно было всегда стремиться с самого моего рождения. Ведь выбор, казалось, был невелик: либо зубной лекарь, либо знаток юриспруденции. И тут такой подарок от судьбы - благосклонность вечно забывчивого отца…