"Фантастика 2024-21". Компиляция. Книги 1-21

А потом она сделала несколько шагов и остановилась напротив Сверра. Сказала что-то, просяще прижав руки к груди, но так, чтобы не закрыть ее. Ильх смотрел серьезно, но головой качнул отрицательно. И аборигенка по-женски закусила губу, словно от обиды или огорчения. Один из перемазанных глиной мягко толкнул ее обратно — в центр круга, к огню.

Она медленно обвела взглядом мужчин. Ее лицо на миг исказилось, в расширенных глазах мелькнул страх. Сделала неуверенный шаг вперед, и тут же ее снова оттолкнули. Снова шаг под вновь взлетевшую музыку и снова толчок. Несильный, но не позволяющий жертве выйти из круга. Хищные движения ильхов, светлые волосы, испачканные кровью, оскалившиеся черепа, разлетающиеся шкуры… Мои нервы, натянутые до предела. Ужас предчувствия, сковывающий тело. И глаза Сверра — внимательные, острые, глядящие прямо на меня. Все это время он смотрел на меня.

— Что они делают? — прохрипела я, хотя вопрос был на редкость глупым. Я уже знала, что они делают. Хищники играют с добычей, прежде чем… что?

Сверр выглядел спокойным, даже расслабленным.

— Шатия, — сказал он. — Это… — он нахмурился, подбирая слово. — Соединение.

— Что?

Я снова посмотрела в круг света. Девушка уже металась испуганной ланью, пытаясь пробиться сквозь ряд бронзовых тел. Но какой там! Снова толчок, и она упала на землю, в оранжевый отсвет костра. Я прижала к губам руку, сдерживая крик. Тела в шкурах многое закрывали, но и многое оставляли открытым. Да и шкуры уже исчезли, остались лишь жуткие черепа на головах.

— Соединение, — мягко повторил Сверр, посмотрев туда, где происходило жуткое, кошмарное действо. Девушка выгнулась и закричала, когда ее накрыло первое бронзовое тело. Матово блеснул черный обруч на шее. Тот самый голубоглазый блондин…

Юргас сжал парализатор, на загорелом лице военного выступили бордовые пятна.

— Вам страшно? — в голосе Сверра прозвучало удивление.

— Это ужасно… — Жан тяжело выдохнул.

— Почему? — не понял ильх. — Это ведь радостное событие в жизни любой женщины. Шатии ждет здесь каждая девушка. Разве в мире за туманом нет шатии?

— Нет, — выдавила я. — Такого у нас нет.

Жертва у огня билась и выгибалась. Теперь она стояла на коленях, низко опустив к земле голову. На грязные волосы наступила нога ильха, не давая девушке подняться…

Смотреть на бронзовые тела с закрытыми лицами и готовые к… соединению было невыносимо.

— Тебя это пугает, Лив? — негромкий голос Сверра заставил вновь посмотреть на него. И осознать, что у меня пылают щеки. И еще кружится голова. Словно я залпом выпила бокал сладкого шампанского. Но ведь это невозможно, даже если и были в кружках какие-то особые травы, нейтрализатор должен блокировать их.

— Женщины твоего мира не проходят шатию? — ильх слишком близко. Он почти касается меня плечом, смотрит в глаза.

— Нет, — и мой голос звучит сипло. Я встряхнулась, пытаясь справиться с наваждением. — Зачем все это? Зачем… так?

— А как?

— Один на один… с тем, кого выбрала…

— Так и было, — кивнул Сверр. — В первый раз. Глирда выпила свой напиток и разделила первую боль со своим мужем несколько дней назад. Он станет ее защитником, будет добывать для нее мясо и дарить тепло. А с остальными Глирда разделит сегодня удовольствие и… дитя.

— Дитя? — господи, я так шокирована, что могу лишь повторять его слова.

— Конечно. — Золотые глаза мерцают. — Дитя. Ребенок — всегда желанный подарок для всех. Для каждого, кто плясал в кругу шатии.

Я поднесла к губам кружку, сделала глоток, начиная соображать.

— Общие дети. Никто не знает, кто отец, верно?

— Все, — мягко произнес Сверр.

Я качнула головой, глядя на травинку у своих ног. Смотреть туда, где двигались тела, где стонала девушка и где буйствовала животная чувственность, я просто не могла. Достаточно и того, что мои коллеги глазеют как завороженные. Жан даже рот открыл.

Впрочем, мне стало понятнее. Если никто не знает, кто отец ребенка, дети становятся общей ценностью. Нет никакого соперничества — твой сын сильнее, а мой умнее, просто потому, что неизвестно, где чей сын.

— В шатии участвуют… все? — вспомнила я о своих обязанностях исследователя.

— Те, кто изъявит желание и победит в бою. Те, кто силен и здоров. Те, кто добывает пищу.

— Почему ты не участвуешь? — слова сорвались с губ неожиданно. Хотя мне действительно было интересно.

Сверр улыбнулся.

— Я не захотел.

— Девушка… она может отказаться? От шатии?

— Зачем? — не понял ильх. — Ей ведь хорошо. Для женщины это удовольствие.

Я посмотрела в круг света. Тела сместились, и мне было видно лицо жертвы. Да. Ей было хорошо. Такое блаженство читалось в искаженном лице, в полуприкрытых глазах, в приоткрытых губах. Наслаждение, которое невозможно изобразить.

— Значит, ее попытки убежать были… ненастоящими?

— Настоящими, конечно. Женщин пугает шатия. Пугает и притягивает одновременно. Они всегда пытаются убежать. Вначале. До зова.

Я медленно поставила кружку на землю. Жан облизывал сухие губы, Клин нервно вздрагивал, всем телом подавшись в сторону света. Музыка оплетала нас всех, пронзала серебряными и золотыми струнами, вырывала души. Чуткие пальцы ильха, сидящего в темноте, отсветы огня, стоны…

Невыносимо.

— Я, пожалуй, пойду. Спать. Я… устала. — Кажется, у меня сдали нервы. Юргас повернул голову, и я увидела такое выражение похоти в глазах военного, что стало дурно.

Никто не обратил внимания, когда я встала. Даже Макс, хотя он в круг света не смотрел, он даже очки свои снял, без которых был близорук.

Развернувшись, я бросилась в темноту, чувствуя, как дрожит внутри эта проклятая струна. Серебро и золото, лед и огонь… томление, разливающееся внутри.

Пробежала вдоль темных шатров, стремясь добраться до своего, залезть в спальник, выпить таблетку успокоительного и уснуть. Выкинуть из головы искаженное мучительным наслаждением женское лицо, бронзовые обнаженные тела и золотые глаза…

Где-то возле шатра меня поймали. Хотела вскрикнуть, но тяжелая рука закрыла рот.

— Не надо.

Сверр убрал ладонь. В свете звезд его лицо казалось темным… Одним движением ильх прижал меня к себе.

— Ты спросила, почему я отказался от шатии… — горячий шепот обжег висок. — Я не желал ту, что вошла в круг. Я желал тебя… Я позвал тебя.

— Что?

Сознание затуманилось. Я ничего не понимала. Я только чувствовала эту струну, что уже оплела мою душу. И дрожит, дрожит, вот-вот порвется… Уничтожит иглами и острыми гранями…

И еще руки. Горячие, сильные. Те, что не дают упасть. Те, что трогают, ищут застежку на моем комбинезоне. Вталкивают в темноту шатра. Ближе к шкурам, что служат постелью…