"Фантастика 2024-21". Компиляция. Книги 1-21

— Прекрасно! То есть все видели, что он пошел за мной, но никто не удосужился проверить, все ли со мной в порядке? Никому не пришло в голову, что меня могут насиловать, убивать, жрать живьем? Нет?! Вы не осуждаете, значит? Вот как?! Если вам всем так интересно, то не было у меня с этим ильхом ни-че-го! Ясно?! Я приехала сюда работать!

— Оливия! — профессор тяжело поднялся на ноги. — Послушай меня. Я тебе верю. Да и потом… Надо отложить все эти дрязги. Я позвал тебя не за тем… Здесь что-то нечисто. Я это не могу объяснить, но… чувствую. И с нами здесь что-то происходит. Пробуждаются темные стороны, понимаешь? У нас всех!

Наверное, у меня был ошарашенный вид, потому что Максимилиан усмехнулся.

— Что, не ожидала таких слов от ученого? Нам надо уходить. Уходить, и немедленно. У меня дурное предчувствие. Пусть это и не по-научному. Я сегодня же сообщу Юргасу, что миссия сворачивается и мы возвращаемся.

— Но как же… исследования, фьорды, ильхи? Это же прорыв, профессор! Это же проникновение, которого мы все так ждали!

— Проникновение? — Максимилиан неожиданно рассмеялся. Зло, некрасиво, брызгая слюной. — Как бы мы все не пожалели об этом проникновении.

— Я не понимаю…

— Я тоже, Оливия. К сожалению. Но одно могу сказать точно… — он потянулся рукой к очкам, но остановился, сжал кулак. — Вы решите, что я сошел с ума. Но не все можно объяснить наукой. Не все… Идемте. Я собираюсь свернуть экспедицию.

И профессор двинулся туда, где горел огонь, звенела сталь и жарилось на углях мясо. Я — следом, раздумывая об этом странном разговоре.

Коллеги уже расселись на циновках, кажется, даже поза со сложенными ногами их уже не беспокоила. Я тоже пристроилась поодаль, не обращая внимания на косые взгляды. Сверр находился напротив, сквозь пламя я видела его жесткое лицо, прищуренные глаза. Он смотрел на меня, на губах играла улыбка. Легкое томление внутри меня вспыхнуло огненным торнадо, и я ахнула. Прижала ладонь к животу, не понимая, что происходит. Какого демона?! Снова посмотрела на ильха. Он уже не улыбался. Между бровей залегла резкая складка, в золотых глазах разлилась злость. Беловолосый ильх, что подходил ко мне утром, положил ладонь на плечо Сверра, и тот что-то резко приказал, стряхивая руку. Ирвин нахмурился и почему-то тоже посмотрел на меня.

Этот обмен взглядами мне совсем не понравился. Да еще туман… он наползал с темных холмов, подбирался все ближе, размывая очертания деревьев, столбов, шатров… Казалось, фьорд замирает в ожидании бури. Еще чуть-чуть, и она обрушится на нас вспышками молний и проливным, хлещущим дождем… Стемнело резко, но на этот раз я не видела звезд. И еще этой ночью стало значительно холоднее. Женщины ильхов проползли вдоль сидящих людей, раздавая шкуры, в которые все с благодарностью укутались.

Сверр поднялся, обошел огонь и сел возле меня. Я отвернулась.

— Как прошел твой день, Лив? — негромкий голос возле виска заставил меня сжать кулаки.

— Отодвинься, — негромко, но злобно сказала я. — В моем мире посторонние люди не сидят так близко.

— А разве мы посторонние? — он придвинулся еще ближе, коснулся горячим плечом. Я с шипением отодвинулась. А ильх, наклонив голову, лизнул мне щеку. При всех.

Мои пальцы сами собой легли на парализатор, руки рванули его из петелек. Где-то на периферии зрения успела заметить вскочившего Юргаса и обеспокоенного профессора.

— Отодвинься. От меня. — Глядя прямо в злые мерцающие глаза, четко сказала я. Сверр смотрел в лицо, не мигая и не двигаясь. И стало страшно. Нестерпимо, ужасающе страшно. И за этот миг пришло осознание, что профессор прав, надо убираться с фьордов. В этом месте действительно что-то не так. А я просто клиническая идиотка, а не ученый, раз поверила в примитивность этого ильха. О нет. Слишком изощренный разум светился в его глазах с золотыми радужками. И он точно не был примитивным.

Над костром повисла тягучая тишина. Опасная.

А потом Сверр мотнул головой и рассмеялся.

— Мне сегодня уже показали эти серебристые трубочки, — насмешливо произнес он. — Они не похожи на оружие, но жалят… Не нужно доставать ее, Оливия Орвей. Я тебя понял.

Ильхи загомонили, женщины отмерли. Я же смотрела на Сверра. Нет, смеха в его глазах не было. Даже улыбки. Было предвкушение — темное и жестокое.

Я сглотнула и отвела взгляд, с тоской понимая, что только что совершила огромную ошибку. То, чего не должен делать ученый-антрополог, находясь на территории аборигенов. То, чего не сделал бы человек без пометки «опасна» в личном деле. Я поставила себя над местными и над тем, кто обладал здесь непререкаемым авторитетом. Дала отпор, хотя должна была терпеть и улыбаться! Пусть ильхи и не поняли моих слов, но уловили смысл. И та самая несуществующая интуиция просто вопила, что мне этого не простят.

Вновь стало страшно.

Сверр легко поднялся и ушел, уже через минуту он расслабленно ел мясо и что-то рассказывал Клину и Жану, что взирали на ильха, как на бога. На меня он больше не смотрел. Я зябко зарылась в мех холодными пальцами. Ужин у аборигенов шел своим чередом, казалось, все забыли о том маленьком спектакле, что произошел. Мне, как и всем, подали тарелку с мясом и питье, даже предложили еще шкур, чтобы согреться. После еды вновь зазвучала музыка, та самая, рвущая душу, и, не выдержав, я ушла в шатер. Сделала быструю запись с обзором дня, проверила парализатор, положила его рядом с собой и залезла в спальник. Сна не было. Внутри дрожали серебряные струны, зовя меня куда-то. Настойчиво, болезненно. Так, что хотелось завыть, уткнувшись лицом в мех. Или вскочить и броситься наружу. Но я лишь кусала губы и оставалась на месте.

Глава 8

Я позвал.

Позвал снова, хотя знаю, что сделаю больно не только себе, но и племени. Но она не приходит. Никто не может сопротивляться зову риара, никто. Гнев обжигает так, что обугливаются столбы и злится небо. Ярость клокочет внутри, причиняя боль. И племя смотрит испуганно, ожидая черную тень, что принесет боль и хаос…

Нельзя.

Успокаиваюсь, закрывая глаза. Никто не должен пострадать сейчас, сидя у костра и поедая убитого кабана. Мы убили его, чтобы напоить кровью чужаков, чтобы пробудить в них скрытое. То, что каждый прячет под черной тканью, то, что я вижу. Люди Конфедерации. Ученые. Прогресс. Я знаю значение этих слов и ненавижу. Значение, слова и людей, мечтающих принести нам все это. Я знаю, что им нужно, что они ищут на землях фьордов. Они хотят то, что принадлежит нам. Наши земли, наши крепости, наших женщин и нашу силу. Но они уйдут ни с чем. И потеряют больше, чем думают.

Пока они нужны мне, они живы. Но то, что обнажает зов и фьорды, останется открытым. Люди еще не знают. Глупые. Фьорды не отпустят их, где бы они ни были.

Однако я впечатлен. Ирвин тоже. Парализаторы, ткани, инструменты. Эти люди опасны. Я знал это с самого начала, убедился сейчас. Их оружие не пугает, оно ничтожно, но мне надо понять больше. Тех знаний, что у меня есть, слишком мало. Духи фьордов с нами, но мне стоит поторопиться.

Время дрожит и растягивается тягучей смолой…

Нет, я не испытываю ярости к тем, кто изучает нас. Четверо ученых — всего лишь люди, желающие знать. Это даже вызывает уважение и понимание. Но за ними придут те, кто желает обладать, это неизбежно. Я достаточно понял о людях, чтобы не допустить этого…

Веками они стремятся попасть на фьорды. Веками туман защищал нас. Так почему он стал редеть?

Даже Ирвин не понимает всей опасности. А-тэм умен, но не знает всего. Он никогда не проводил часов, изучая людей из-за тумана. Считал, что фьорды защищены и так будет вечно. Потому риар я, а не он. Я чую опасность даже сейчас, когда люди напротив улыбаются и едят мясо убитого кабана. Но я вижу то скрытое, что прячет каждый из них. Вчера мы лишь позволили им взять то, что принадлежит племени, предложили, как гостям. И они согласились. Накинулись с жадностью, которая говорит о многом.