"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20

Пьетро альт Макос всю дорогу не отходил от Реналлы, развлекая её всяческими историями. О войнах, которые разворачивались на материке прежде и о недавних сражениях, где принимала участие Рота Стальных Котов — лучшая Рота в двенадцати державах. Обладая хорошо подвешенным языком, лейтенант, казалось, мог говорить сутра до вечера. Нахохлившийся в седле Бардок — весь в чёрной коже, несмотря на погожие летние деньки, отчего напоминал здоровенного ворона из тех птиц, что водятся в Карросских горах и Унсале, а в Аркайл залетают лишь изредка в самые лютые зимы, — поглядывал на него искоса, но молчал, исправно играя роль слуги. Он вызвался сопровождать мнимую племянницу праны Нателлы, справедливо полагая, что даже самым благородным и вежливым наёмникам доверять следует до определённого предела.

Реналла слушала прана Пьетро вполуха, больше думая об оставшемся в замке Бринне. Она ещё никогда не расставалась с сыном дольше, чем на одну-две стражи, когда тот был с нянькой. В этот раз с ним тоже осталась Анне, не доверять которой она не могла. Предыдущая нянька никогда не была так добра с мальчиком, никогда так не ухаживала за ним — кормила, играла, пела песни, учила говорить и ходить. И с самой Реналлой они были, словно две подруги. Могли говорить о чём угодно и находили общий язык. Даже с младшей сестрой они не были так близки. Правда, в последние несколько дней Анне будто с цепи сорвалась, без устали расхваливая лейтенанта Пьетро. И красавец, и молод, и, наверняка, фехтует мастерски. И с головой всё в порядке, если дослужился до лейтенанта в такой знаменитой Роте, как Стальные Коты. И что Дом Зелёного Пса не самый именитый в Кевинале, так ничего страшного. Все Высокие Дома начинали с малого и были незаметны, пока не находился кто-то один, прославивший имя и герб. Кто знает, возможно, Дому Зелёного Пса суждено встать в один ряд с Домами Белого Орла и Рубинового Журавля именно благодаря мужеству и уму лейтенанта Пьетро. А поскольку, по словам Анне, наёмник глаз не спускает с Реналлы, то молодой вдове следует призадуматься. Нельзя же вечно скрываться в замке безумной праны Нателлы? Реналла отшучивалась, что после Дома Лазоревого Кота ей не хочется входить в Дом Зелёного Пса. Не зря люди говорят — словно кошка с собакой. Да и вообще, красавцы-дуэлянты ей надоели — слишком много от них шума, крови и горя, а хотелось бы заботы и ласки.

И, тем не менее, слова Анне никуда не делись. Они засели в голове назойливым червячком, заставляя совсем по-другому оценивать слова и поступки лейтенанта. То подал ей руку, помогая спуститься с седла, то принёс букетик бело-лиловых цветков безвременника, которые в эту пору года украшают лесные поляны южного Аркайла. Не говоря уже о постоянных беседах, рассказах, сдобренных изрядной долей бахвальства, но в меру, без переизбытка, заставляющего бежать без оглядки от хвастуна. Реналла старалась гнать от себя мысли о пране Пьетро и не слишком охотно отвечала на его вопросы, предпочитая делать вид, что задумалась о своём.

Лето заканчивалось. Здесь, в самой юной провинции Аркайла лес отличался от привычного северного. Вместо мрачных тёмно-зелёных елей — длинноиглые сосны с янтарно-жёлтыми стволами, будто сияющие изнутри. Вместо раскидистых грабов — устремлённые ввысь буки с серой, гладкой на ощупь корой. Подлесок другой. Казалось бы, тот же шиповник и тёрн, но попадались и заросли барбариса, который Реналла впервые увидела только здесь. Отличалась и трава. Точнее, в окрестностях её родного замка под деревьями трава почти не росла из-за толстого ковра опавшей хвои. Здесь же в солнечном, будто пронизанном лучами лесу она раскинулась мягким ковром.

По пути отряду наёмников изредка попадались крестьяне, поставлявшие в Вожерон еду. Морковь и ранняя капуста, земляные яблоки… Иногда одна телега, а иногда и несколько. Кое-кто вёз в столицу провинции кур и гусей. Но лейтенант заметил, недовольно нахмурившись, что этого слишком мало. В городе скопилось столько людей, сколько не бывало никогда ранее. Не хватало муки. Со свининой и говядиной местные тоже не торопились, предчувствуя, что осень и зима предстоят военные, а значит, не слишком сытные. Фураж для лошадей и волов тоже приходилось собирать по окрестным сёлам. Крестьяне не слишком спешили расстаться с сеном, просом и овсом. Даже за хорошие деньги. Герцогиня-регентша Кларина издала указ, в котором предписывала земледельцам не чинить препятствия фуражирам, а наоборот, всячески помогать военным. Но пока что отношения мирных жителей с армией Вожерона складывались не лучшим образом. До смертоубийства дело не доходило, но драки с выбитыми зубами и расквашенными носами уже были. Десяток буянов сидели в городской тюрьме, ожидая суда её светлости.

Обстановка на линии соприкосновения войск по-прежнему оставалась непонятной. Аркайл накапливал силы. По словам лейтенанта Пьетро, севернее Аледе уже скопилось три пехотных баталии, пять кондотьерских рот и до двух эскадронов[1] рейтар. На других направлениях тоже сосредотачивались немалые силы. Верные Дому Чёрного Единорога войска устанавливали артиллерию на долгосрочные позиции. Окапывались. Привезли, согласно донесениям разведки, не только лёгкие полевые орудия, но и мортиры, кидающие ядра весом до десятка стоунов на пол-лиги.

Жители городов и сёл мятежной провинции каждый день ждали начала обстрелов. Простые мирные люди — купцы, крестьяне, мастеровые — не всегда могли понять, почему они должны умирать за то, чтобы на престол Аркайла взошёл сын Кларины, а потому поток беженцев на дорогах не иссякал. Сперва уходили на север, в Аркайл, ведь у многих находились там родственники или знакомцы, которые могли бы помочь с обустройством на первых порах или просто приютить, пока не закончится война, не спешившая, впрочем, разгораться. Но через пару недель армия перекрыла дороги и занялась попросту грабежом. Под предлогом проверок — не пытаются ли провезти что-то запретное? — телеги перерывались, всё мало-мальски ценное отбиралось, а самих переселенцев отправляли либо обратно, не солоно хлебавши, либо пропускали, но с оставленным нехитрым скарбом они могли разве что в церкви на паперти подаяние просить. Что искали? Того никто не знал. Скорее всего, никаких особых распоряжений от командиров и не было. Ну, что может вывезти кузнец или плотник? Золотую стамеску или молот, усеянный бриллиантами? Вздумай, Кларина заслать шпионов или убийц к пране Леахе и её братьям, они просочились бы незаметно. Скорее всего, стоявшие на засеках солдаты решили заработать на людском горе. Так всегда бывает, когда идёт война или дело к ней движется. Возмущённые несправедливым отношением, беженцы повернули на юг, в Кевинал. Дороги туда оставляли желать лучшего — через горные перевалы, где спуски чередовались с крутыми подъёмами, со склонов сыпались валуны и сходили оползни, но зато принимали беженцев спокойнее. Многие кевинальцы вообще относились к уроженцам Вожерона и окрестностей, как к родным и полагали, что великий герцог Валлио должен протянуть им руку помощи. Ну, само собой, в обмен на вассальную присягу Домов Бирюзовой Черепахи и Сапфирного Солнца. Однако, ни самопровозглашённая вдовствующая герцогиня, ни её батюшка не спешили с изъявлением верности Кевиналу, хотя и давненько заслали послов ко двору Валлио Семнадцатого. Но занимались эти благородные и уважаемые праны исключительно тем, что выпрашивали денег взаймы и разрешения использовать ещё больше кевинальских наёмников. Великий герцог не возражал против найма вольных шпаг и мушкетов, но золотишком делиться не спешил.

Слушая лейтенанта, Реналла нарисовала в воображении мрачную картину опустевшего города, где по улицам бродят редкие, не сумевшие или не успевшие спрятаться обыватели, и толпы вооружённых до зубов наёмников.

В самом деле, первыми на въезде в Вожерон им попались военные.

Десяток мрачных аркебузиров в цветах Дома Сапфирного Солнца стояли в воротах, придирчиво осматривая гружёную корзинами телегу. Можно подумать, переминавшийся ноги на ногу дочерна загоревший под южным солнцем крестьянин, спрятал среди земляных яблок и моркови бочонок с порохом, которым грозится поднять на воздух особняк баронессы Кларины. Ну, то есть, вдовствующей герцогини Кларины. Или как её теперь следовало величать?

Лейтенант Пьетро терпеливо дождался окончания проверки, а потом подъехал во главе отряда к охране.

— Кто такие? — угрюмо осведомился старший с красным пером на шлеме-морионе.

— Комендант форта Аледе, Пьетро альт Макос из Дома Зелёного Пса, лейтенант Роты Стальных Котов.

— Бумаги в порядке?

— В порядке! — наёмник сунул руку за пазуху, вытаскивая на свет сложенный вчетверо желтоватый лист. — А ты, никак, читать умеешь?

— Не умею! — Буркнул аркебузир, но не слишком свирепо — лейтенантское звание произвело на него должное впечатление. — Но закон порядка требует.

— Как же ты её читать будешь? — Пьетро помахал бумагой.

— А чего мне её читать? — пожал плечами солдат. — Печать покажите. Что я, печать Стальных Котов не узнаю?

Кевиналец рассмеялся и, наклонившись в седле, протянул подорожную грамоту стражнику. Тот внимательно осмотрел тёмно-красную сургучную печать с оттиском, изображавшим вставшего на дыбы кота в полудоспехе, и кивнул.

— Годится. А что везёте?

— Погибшего товарища. Смотреть будешь?

— Буду. Положено.

— Тогда иди сам к телеге. Он, хоть и боевой товарищ, но нюхать линий раз труп не хочу.

Бурча под нос что-то похожее на «а зачем тогда в город везти?» стражник подошёл к телеге, приподнял рогожу, которой накрыли тело знаменщика. Сморщился — трупный запах смешался с лавандой. Потыкал кинжалом в солому, но теперь уже скорее для очистки совести. Махнул рукой.

— Проезжайте.

В гробовой тишине отряд въехал под надвратную башню. Крепостные укрепления в Вожероне не отличались особой мощью. Вал, заросший некогда зелёной, а нынче пожелтевшей от жары травой — одуванчики, цикорий, молочай, на глазок казался не выше одной сажени, а над ним — стена высотой локтей пять-шесть, не больше, сложенная из желтоватого пористого камня, кое-где выщербленного, кое-где потрескавшегося. Реналле это не понравилось. Она помнила слова отца о том, что каждый пран обязан поддерживать в боевой готовности свой замок. От этого во многом зависит — останется ли замок в его собственности или перейдёт в собственность другого дворянина, более удачливого или более расчётливого.