"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Антоло понял, что в таком духе фрита способна продолжать до бесконечности. По знаку пекаря он начал вынимать булки из корзины и раскладывать их на столе. С маком – отдельно, с корицей – отдельно, с винной ягодой – отдельно. Хорошо, что Цветочек научила его различать сдобу на глаз – по форме. Оказывается, их для того и делали разными, не похожими друг на друга.
Кстати, а куда подевалась девчонка? Вот проныра! Ей, по всему получается, ничего не стоит проникнуть в любую твердыню, как бы хорошо та ни охранялась. И никто ж не заметил, куда она побежала! А впрочем, скорее всего, она поспешила предупредить Лейну, что той придется играть роль невесты Антоло.
Увлеченный работой, бывший студент прозевал появление мальчика лет двенадцати. Худенький, темноволосый, он вьюном скользнул у Антоло под рукой и схватил со стола самую большую булку.
Вот это да!
Табалец не растерялся – поймал воришку за рукав камзола, развернул к себе, намереваясь вцепиться в ухо и дать понять, что можно делать в присутствии взрослых, а что нельзя. Прикосновение к мальчику неожиданно обожгло. Нет… Не совсем правильное слово. Просто одновременно зачесалась вся кожа, словно Антоло угодил в муравейник. Закружилась голова, кровь застучала в висках. Пальцы разжались сами собой.
Табалец успел заметить, что камзол, от которого он пытался оторвать рукав, сшит из очень дорогого сукна, на поясе у мальца висит корд в дорогих ножнах, а на шее – старинный медальон из почерневшего серебра.
Фра Одберг крякнул, как медведь, которому врезали со всей мочи бревном под дых.
Срываясь на визг зачастила кухарка:
– Ваша светлость! Ваша светлость! Простите, Триединого ради! Он не знал! Простите, ваша светлость!
А потом студент на некоторое время потерял сознание.
Во всяком случае, очнулся он, сидя на полу.
Фрита Иддун возвышалась над ним, словно Клепсидральная башня, и, уперев руки в бока, сердито выговаривала:
– Ты что это, малый, творишь? Мыслимое дело – на наследника руку поднять! Тут Медрен, а не Заовражье задрипанное… Ты выбирай, парень: или возвращайся коровам хвосты крутить, или…
Откуда-то сбоку вывернулась Цветочек:
– Что вы взъелись на парня? Откуда он знал? Может, он его за поваренка принял?
– Как это откуда?! – всплеснула ладонями кухарка. – Он что же, наследника Медренского графства от приблуды какого не отличает? – Она странно скосила глаза.
– Фрита Иддун! – пробасил из-за спины пекарь. – Что ж вы хотите от деревенщины?
– Я хочу? Это ты от него хочешь, фра Одберг, чего-то! А я… Я гнать его сейчас прикажу! В сей же миг котов спустим!
– Так он же не сделал ничего… – воскликнула Цветочек. – Подумаешь, за руку схватил!
– Ты в своем уме?! – Тут уж не выдержал и пекарь. – Молодого графа и вдруг за руку!
– Так его светлость не в обиде! – продолжала стоять на своем девушка. – Правда, ваша светлость?
Кого это она спрашивает?
– Правда! – раздался звонкий мальчишеский голос. – Ничего он мне не сделал! Подумаешь, за руку схватил!
Так вот на кого косилась фрита Иддун!
– Вот спасибо, ваша светлость! – со слезой в голосе проговорил пекарь. – Видно благородного господина. С первого взгляда видно!
Антоло повернул голову и увидел того самого мальчика в камзоле из дорогого сукна. Только теперь студент разглядел на его груди вышитых серебряной нитью медведей – герб ландграфа Медренского. Наследник не выглядел испуганным. Да что там испуганным! Он даже встревоженным не выглядел. Как самый обычный мальчишка, стащивший на кухне булку или пирожок. Велика, мол,
важность! Простят…Борясь с головокружением, Антоло приподнялся на одно колено, прижал ладонь к груди:
– Простите, ваша светлость, не знал я. Сами мы не местные… Из деревни, значится, из Заовражья. Темные мы…
Вышло, с одной стороны, вычурно – поза прямо из старинных романов, а с другой стороны, смешно – говорок малограмотных пастухов удавался Антоло неплохо еще в босоногом детстве.
Первой прыснула в кулак Цветочек. Не выдержал, растянул губы в улыбке наследник.
Дольше всех держалась Иддун. Но и у нее уголки рта дрогнули, когда Одберг неуклюже скопировал жест студента, не рискнув, правда, опускаться на колено – видно боялся, что не встанет.
– Вы не обижайтесь, ваша светлость, – проговорил пекарь. – Ежели хотите, берите любую булку. Для вашей светлости я и на заказ испечь могу, что ваша душенька пожелает.
– Что-то ты, фра Одберг, распоряжаешься, как у себя дома! – махнула на него полотенцем кухарка. – Тебе уж и деньги за сдобу плачены! Так что теперича это собственность его светлости. Хочет – ест, хочет – котов кормит.
Словно в подтверждение ее слов, мальчик откусил здоровущий кусок, роняя крошки на серебряных медведей, улыбнулся с набитым ртом и убежал.
– Вставай, горе-помощничек, – вздохнул толстяк. – Вон, Торка, поди, сговорилась тебя к невесте проводить. Если фрита Иддун позволит, само собой.
Кухарка отмахнулась, возвращаясь к горшкам. Спина ее излучала недоумение – откуда вы только взялись на мою голову?
Антоло поднялся и пошел следом за Цветочком, с трудом сдерживаясь, чтобы не опираться о стену.
Генерал Риттельн дель Овилл прищурился, оперся двумя руками о складной столик, который заскрипел и опасно накренился. Маленький, щуплый, длинноносый, с некогда черными, но теперь обильно отмеченными сединою волосами, он казался Кулаку похожим на скворца. Особенно сейчас, когда неуверенно мялся, поводил плечами и все собирался с силами поведать собравшимся командирам что-то важное. Нет, ну точно – скворец, поймавший жирную муху и придумывающий теперь, как бы половчее запихнуть ее в глотку оголодавшему желторотику.
Сегодняшний совет назывался малым. В шатре командующего армией присутствовали только полковники, трое кондотьеров (кроме Кулака на складных табуретах сидели Меуччо-Щеголек и Роллон, прозванный товарищами Желваком), окраинец, возглавивший после соединения армии заградительные отряды, и генерал-коморник, ответственный за обозы и тыловое обеспечение. Его фуражиры, к слову сказать, уже начали сбиваться с ног, обеспечивая армию, – окрестности Медрена не могли прокормить такое количество скопившихся в одном месте военных, а обозы из Сасандры, на которые генерал возлагал большие надежды, самым безобразным образом запаздывали. Не на день-два, а уже на добрый десяток. Дель Овилл злился и слал гонцов на восток, к Арамелле, – встретить и поторопить нерадивых обозников.
«Неужели скомандует штурм? – думал Кулак. – Что-то уж слишком дерганый наш генерал в последнее время. Эх, погонит солдат на убой без должной подготовки… А впереди своих пехотинцев кинет наши банды. Кто когда наемников жалел?»
Его превосходительство дернул подбородком, тронул пальцами остроконечную бородку.
– Господин дель Саджо… – повернулся он к командиру обоза.
– Слушаю, мой генерал. – Коморник расправил плечи, напустил на костистое лицо выражение заинтересованности. Хотя что нового мог ему поведать дель Овилл?