"Фантастика 2024-49". Компиляция. Книги 1-15

Это «идите, я вас не удерживаю» в значительной степени склонило чашу весов на сторону Шермана. Идите — но куда идти? За стенами этой квартиры — изменившийся до неузнаваемости, страшный мир, где так близко убивают людей, где сама Ника вот-вот может попасть в перекрестье прицела, где не у кого просить помощи и защиты.

— Я слушаю, — сказала она.

— Опасность угрожает не отдельно взятым интересам Англии, России или любой другой страны. Опасность угрожает всему человечеству, она реальна и велика. В шестидесятых годах был Карибский кризис, когда едва не вспыхнула ядерная война. Эта угроза — иного рода, но последствия будут не менее ужасающими.

— Опасность, исходящая от этой российской группы?

— Да.

— Господи, — пробормотала Ника. — Да что же это такое?

— То, о чем я вынужден пока молчать.

— Я вам не верю.

— Почему?

— Потому что настолько серьезные проблемы не решаются в одиночку.

— Чтобы объяснить, мне пришлось бы затронуть сущность угрозы, а как раз этого я не могу.

Ника посмотрела прямо в глаза Джона Шермана, и он не отвел взгляда. Что прочла она там? То, что сказанное — окончательно, никаких дополнений не будет и продолжать разговор на эту тему бессмысленно. Но не только это. Непреклонность, усталость — да… И может быть, мольбу о доверии.

— Хорошо, — сказала Ника. — Я с вами, Джон.

25

Плотина рухнула. Ника и не подозревала, какое непередаваемое чувство легкости она испытает, стоит лишь решиться. Не подозревала она и о том, как сильно нуждается в освобождении от давящего, неподъемного груза. Стараясь не упустить ни малейшей подробности, она поведала Шерману обо всем, что случилось с той минуты, когда вечером двадцатого мая она переступила порог квартиры Бориса Кедрова. Она говорила, наверное, с полчаса или дольше, по нескольку раз возвращалась к одному и тому же — Шерман не перебивал, понимая, что это ей необходимо. Она вынула сложенную бумажку со списком из часов Бориса, расправила на столе. Не умолчала она и о последнем звонке Радецкому, и о письме в прокуратуру. Вот тут Шерман прервал ее.

— Что это было за письмо? — спросил он обеспокоенно.

— Очень короткое. Имена из списка, без тех троих, конечно, предупреждение о готовящихся покушениях, и все. Я поступила неправильно?

— Да нет, почему. Пользы от вашего письма не будет, но и вреда, полагаю, тоже… Впрочем, я думаю, эти убийства на какое-то время прекратятся.

— Прекратятся?

— Из-за нас с вами, — пояснил Шерман. — До сих пор у них все катилось гладко, и вдруг такой прокол. Они не посмеют продолжать как ни в чем не бывало. Постараются разобраться.

— А вы, Джон?

— Что?

— Вы не постарались. Могли бы тряхнуть этих киллеров.

— То есть допросить? Ника, это обычные криминальные торпеды низшего ранга, они знают лишь одного человека из длинной вереницы посредников, да и тот, скорее всего, отдавал приказы по телефону.

— Зато они теперь смогут описать нас, и через ту же вереницу описание дойдет до заказчиков. Почему вы…

Ника испуганно осеклась.

— Почему я не убил их? — спокойно докончил за нее Шерман. — Да потому, что между ними и мной существует разница.

От нахлынувшего стыда Ника не знала, куда девать глаза:

— Простите меня, Джон.

— Ничего, у вас всего-навсего сработал эдакий стереотип суперагента. Хорошо, что он разрушен, мы будем лучше понимать друг друга… А насчет описания… Надеюсь, они толком не разглядели ни вас, ни меня. Что у них есть — красная машина? Сомневаюсь, чтобы хоть один из них запомнил номер, но если запомнил, это им мало чем поможет. Я позаботился о надежном прикрытии с этой стороны.

— «Альфа-Ромео-Джульетта» — редкая марка.

— Она стоит здесь в гараже, а у меня есть еще синяя «хонда».

— А я?

— Вы у меня тоже есть, — улыбнулся Шерман.

— Я не о том! По описанию они без труда меня вычислят, ведь я работаю… Работала у Щербакова.

— Вычислят? Ну и что же?

— Как что?

— Пока вы со мной, они вас не найдут.

— А потом? Я не могу прятаться у вас всю жизнь!

— Потом мы остановим их.

— А если нет?

— Если нет… Тогда боюсь, Ника, никто и нигде на этой планете уже ни от чего не спрячется.

Шерман произнес эту фразу просто, без всякой многозначительной аффектации, и, должно быть, оттого она прозвучала особенно беспощадно.

— Давайте займемся списком, — торопливо предложила Ника, и они склонились над развернутым клочком бумаги.

— Список — это, несомненно, ключ, — сказал Шерман. — Только вот к чему? Ника, вам об этих людях кое-что известно. Как, по-вашему, что их объединяет? Вы, конечно, уже думали об этом?

— Конечно, — кивнула Ника. — О Коломенском ничего нет, а остальные — жители Санкт-Петербурга, молодые люди около тридцати, в прошлом заметных успехов не достигшие и внезапно, стремительно сделавшие карьеру, каждый в своей профессиональной сфере. Долинская, правда, не совсем вписывается в эту схему. Женщина, сорок лет — возраст упоминали в теленовостях, — да и профессия у нее…

— Вы молодец, — похвалил Нику Шерман. — Ну а еще что?

— Еще… Я бы сказала, что карьерный взлет каждого из них непременно связан с информацией… Конкретным пакетом информации. Вот смотрите — Радецкий, его книга, неведомо откуда взявшаяся. Если он ее не украл, значит, небеса ему продиктовали… Незванов — политик, утопивший конкурента. Тоже информация, компромат. Губарев, астрофизик. Сенсационное открытие. Искусствовед Растригин обнаружил рукописи Мусоргского — надо знать, где искать. Щербаков — по слухам, он спихнул прежнего владельца телекомпании, по меньшей мере, приложил руку к разоблачению его незаконных штучек. Этого не сделаешь без доступа к соответствующим документам. Опять плохо вписывается Долинская. Она как будто находила пропавших людей и все такое… Ясновидение. Да, и это — информация, но в случае с До-линской как-то чересчур сложно получается.

— Нет, — возразил Шерман. — Долинская как раз вписывается, и вы совершенно правы во всем. А раз так, дела обстоят много хуже, чем я предполагал. У нас остается совсем мало времени — возможно, несколько дней… А может быть, и их уже нет.

— Что же нам делать? — Ника перевела беспомощный взгляд со списка на непроницаемое, каменно замкнувшееся лицо Шермана.

— Да уж не сидеть сложа руки. — Шерман подбодрил Нику искусственной улыбкой. — Тут есть еще какой-то «Штернбург». Мне ни о чем это не говорит, а вам?

— Тоже, кажется, ничего.

— Кажется?

— Когда впервые Кедров спросил меня о Штерн-бурге, что-то такое вроде бы мелькнуло… Знаете, как это бывает. Что-нибудь вертится в памяти, какое-нибудь имя из прочитанной в детстве книжки, а никак не можешь вспомнить. Мучаешься непонятно зачем, а потом, через неделю, через месяц оно само выскакивает.

— Ника, у нас нет недель и месяцев. Попробуйте вспомнить, устройте мозговой штурм. Откуда вам знакомо это слово? Газета? Книга? Телевидение? Интернет? Радио? Реклама?