"Фантастика 2024-54".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Так-то оно так, думалось Вальке, но уж очень рискованное предприятие затеял его друг. Отважное, и на Валькин взгляд, совершенно справедливое. От самого же Вальки требовалось лишь пожелать Дружникову удачи в одном единственном разговоре. По сути, разговор этот представлял собой примитивную форму доноса, но так Беляевым и надо. Как говорится, кто с мечом придет. О подлинных намерениях дяди и племянника Валька ни малейшего понятия не имел, прямого общения с ними избегал, а Дружникову на слово верил безоговорочно. К тому же затея Олега совсем не казалась Вальке закулисной подлостью. В ней скорее было нечто, отдававшее Шервудским лесом и затаившимися в нем Робином Гудом «со товарищи».
А затевал Дружников смелую до глупости каверзу. Имея некоторые связи наверху, недаром же он окучивал Московские огороды, Дружников решил выступить с легкими жалобами и тяжелыми разоблачениями перед знакомым ему Помощником. Страшно сказать, самого Президента. Разоблачать он, само собой, имел в виду дядю и племянника Беляевых. И за приличную мзду. Сложность заключалась лишь в том, что и Беляевы имели не одну волосатую лапу там,
Дружников обещался все сделать сам, от Вальки требовалось, когда наступит ответственный момент, пожелать ему удачи в бою. Дружников, вместе с опасливым Каркушей и бесшабашным, на все готовым финдиректором Кадановкой составили с акробатической ловкостью необходимый документ. Позволявший в случае нужды взять Беляевых за горло. Ну, или за то место, за которое обычно принято брать слишком удачливых бизнесменов. От всех остальных заинтересованных лиц, план, само собой, держался в строжайшей тайне. Да и Каркуша с Кадановкой мало представляли, какой именно цели послужат хитро подобранные и составленные бумаги.
Когда настал день «икс», Валька прибыл в Москву. Ему казалось, что в столице, вблизи места непосредственного действа, собраться будет легче. Дружникову тоже добавляло уверенности Валькино присутствие. Мало ли что, вдруг флюиды окажутся менее эффективны на расстоянии.
У Вальки имелась и еще одна причина, по которой он со всем пылом души втравился в это, прямо скажем, не самое красивое на свете предприятие. Недавно, всего месяц назад, на свет появился маленький Павлик Дружников. И это событие странным образом перевернуло Валькино мироощущение. Аню, после злополучного дня рождения, он не навещал, и почему-то, не желал этого. Он даже не поздравил ее, ни лично, ни по телефону, а все нужные к случаю слова произнес перед Дружниковым, с ним и выпил за здоровье матери и младенца. Но вот сам новорожденный Павлик… В Валькином сознании этот ребенок вызвал неожиданную метаморфозу. Павлик, которого Валька ни разу не видел даже на фотографиях, каковых пока не имелось в наличии, не ассоциировался для него никоим образом ни с Аней, ни с Дружниковым… А с покойным папой Булавиновым, чье имя малыш и унаследовал. И Валька полюбил его заочно, как продолжение чего-то такого в своей жизни, что безвозвратно ушло и потерялось во времени, а вот теперь отчасти вернулось. Ему захотелось, чтобы Павлику хорошо было в мире, в котором он как бы заново родился. Чтобы к моменту, когда Анин ребенок вырастет, и станет понимать, в этом его мире не существовало «зон» на месте рабочих поселков, старух с голодными глазами, интеллигентных профессоров с растерянными лицами, и бритоголовых братков с диктаторскими «пушками». Поэтому – надо помогать и отцу Павлика, который, конечно, далеко не ангел, как с некоторой печалью начал осознавать Валька, но все равно, лучший и любимый его друг. Вдобавок твердо знающий, что именно требуется сделать для светлого будущего, пусть и не вполне чистыми руками. И Валька поневоле впадал в весьма распространенное человеческое заблуждение о том, что грязные методы при достижении благой и высокой цели могут не опорочить последнюю и не превратить ее в свою же противоположность.
Итак, Дружников отбыл с эскортом на знаковую в своей судьбе встречу. А Валька заперся наглухо в его кабинете, отключил мобильный телефон, и категорически велел секретарше Вике ни с кем его не соединять. Даже если на офис «Дома будущего» начнут падать камни и сера с небес, а хулиганы сообщат, что в подвале заложена бомба. Длинноногая, пышногрудая Вика сильно удивилась Валькиному распоряжению, отчего ее кукольное личико приняло туповатое выражение, но, как и положено классной секретарше, на словах не выразила ничего, кроме: «понятно» и «хорошо». Своим рабочим местом Вика дорожила.
«Дом будущего» занимал уже не этаж, а все здание целиком, выкупленное у окружного муниципалитета в бессрочную аренду. Старый, поверхностно отреставрированный особняк теперь напоминал деловито гудящий муравейник. Шумы от его неустанной, хлопотливой деятельности пробивались и через наглухо запертую дверь кабинета, но Вальке они нисколько не мешали. Сосредоточиться он мог и в самой нерасполагающей к медитациям обстановке. Его нынешнее уединение скорее служило некоей данью ритуалу, сопровождающему особо важные пожелания удачи. Но вот странное дело, сказал Валька сам себе, устраиваясь поудобнее в огромном, монументальном рабочем кресле Дружникова, собственно вихрь удачи уже давным-давно не является ему. С тех самый пор, как он, Валька, полностью посвятил себя делам Дружникова. Ни один человек после его дорогого друга не был более удостоен его симпатией в мере, достаточной для явления вихря. У Вальки словно бы не оставалось на это душевных сил. Но он прозревал и иной, истинный ответ. Вихря, красочного и полного восторга, отныне не будет никогда. Он обменял его на сомнительную способность искусственного управления
личными эмоциями и утилитарное, насильственное использование своего дара. И вовсю отныне колол орехи королевскими печатями, как нищий принц у Марка Твена.Зато оставалась стена. К ней и за нее дорога была открыта и доступна в любое время. Но Вальку это обстоятельство мало сказать, что не утешало.
Однако, настала пора сосредоточиться, и Вальке пришлось отбросить посторонние переживания. Что он и сделал, быстро, привычно, легко.
Дружников прибыл на встречу в точно оговоренное время, но дожидаться ему все же пришлось около получаса. Неофициальное рандеву было назначено в номере гостиницы «Националь», словно бы невзначай, но Дружникова именно такая осторожность Помощника устраивала более всего.
Разговор начался и покатился в нужном Дружникову направлении с поразительной легкостью. Помощник не только слушал внимательно, но и с немалой долей доброжелательности, словно именно к Дружникову он ощущал особенное расположение. «Валька. Это, конечно же, Валька. Делает свое дело», – отметил про себя Дружников, не прерывая, однако, изложения вопроса Помощнику. Но внутренне он позволил себе немного расслабиться. Уже было ясно, что и Помощник, как многие до него, находится в состоянии горячей заинтересованности и внезапно вспыхнувшей симпатии к нему лично, и не мечтает ни о чем ином, как принять участие в предстоящей авантюре. Правда, сумму за участие Помощник обозначил несколько выше той, на которую рассчитывал Дружников, и, видимо, никакой Валька своекорыстие важного чиновника ослабить бы не смог. Но Олег Дмитриевич согласился не раздумывая. Важно было, что Помощник ответил принципиальным сотрудничеством. Расстались они чуть ли не друзьями.
Вернувшись в офис, Дружников сообщил Вальке: дело, считай, сделано. Более того, Помощник клятвенно заверил Дружникова, что о его личном вкладе в устранение дяди и племянника никому, а последним в особенности, ничего известно не будет. Вальке теперь предстояло вернуться на завод, а Дружникову продолжать старания в Москве.
Через неделю Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело. О государственных хищениях в особо крупных масштабах. Дружников ощутил себя на утыканном иголками стуле, с которого он не имеет возможности встать, а должен выжидать и высиживать положенный срок. Однако, рассиживаться ему было по сути некогда. Не сегодня-завтра, если Беляевы не полные идиоты, они выйдут на него с интересным предложением, а, чтобы это предложение принять, Дружникову необходимо иметь в своем распоряжении достаточную денежную сумму. Стало быть, предстоят хлопоты.
Но ни хлопоты, ни напряжение охотничьего азарта, ни ощущение головокружительного риска, вызывавшее кризисное состояние нервов, не портили настроения Дружникову. Он ОЩУТИЛ. Нечто, чего в помине не было раньше. Его удача давала след. Хотя слово «след», пожалуй, и не являлось точным определением. Скорее она увеличила свою внешнюю протяженность. До этого момента Валькина удача была строго конкретной и направленной, то есть действовала в заданном секторе некоторое, ограниченное время. А в периоды между пожеланиями паутина выполняла скорее охранительные функции, хотя несла с собой некий общий благоприятный фон, однако, не прогнозируемый в своих проявлениях. Теперь все было иначе. Дружников будто видел, но не глазами, меру отпущенной ему удачи, напоминавшую комету с хвостом. Откуда-то само собой он понимал, что, пока хвост тянется и не сойдет на «нет», его можно поворачивать и им можно управлять. Дружников попробовал, и действие у него получилось, хотя потребовало немалых усилий. Нет, конечно, это не были полноценные желания, потому как не выходили за рамки хвоста кометы. Но вот, к примеру, влиять в нужную сторону на Помощника в процессе их дела он сумел и сам, не обращаясь за помощью к Вальке. Более того, Дружников точно знал, как это сделать, словно внутри него паутиной было заложено некое руководство по употреблению, которое и раскрылось перед ним в назначенное время. И порой, внутри себя, не в физическом теле, а как бы вытекая из его сущностного «я», Дружников улавливал легкие движения. Будто нечто, крепко спавшее до поры, вступило в стадию пробуждения, вот-вот очнется от дремы и уже ворочается и подает признаки жизни. Он не сомневался ни минуты в том, что это такое. Вечный двигатель в нем почти оформился и созрел, еще немного, и он начнет свою работу. Ставить в известность Вальку о происходящих с ним переменах Дружников не спешил, точнее сказать, он не собирался этого делать. Оружие увеличивает свою силу оттого, что пребывает в секретности. К тому же Валька мало чем мог помочь Дружникову. Насколько Олег знал, сам Валька никогда не ощущал удачи и ее потоков внутри себя, а только вне, по отношению к другому. Его чувства ограничивались восторгами от кружения и взрывов вихря. И Дружников знал, почему это так. Валька был лишь податель жизни вихря, Дружников же был его владельцем. Так отличается врач, дающий лекарство пациенту, от самого больного, внутри которого лечебное химическое вещество производит свое действие. Врач наблюдает, прописывает и советует, но изменения происходят не в нем.
Дружников, хоть отныне и был уверен, что все правда, и надежды его сбудутся, однако, приготовился к ожиданию. Впрочем, ждать теперь предстояло легко и радостно, ибо присутствовала уверенность в конечном успехе. Но вряд ли это случится завтра. Чтобы достаточно окрепла паутина Татьяны Николаевны Вербицкой, понадобилось без малого пятнадцать лет, и даже сейчас Валька время от времени продолжает ее питать, хотя и нечасто. Вечный двигатель у Татьяны Николаевны не получился. Сам он на протяжении восьми лет вбирал в себя мощнейший поток пожеланий удачи, и вот только-только ему вышло первое обещание на будущее. Но вышло. И это было важнее всего. Дружников, находясь во власти внезапного радостного порыва, хищно потер руки. Ничего. Он подождет. Подождет.