"Фантастика 2024-54".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
– А если Даша не захочет без меня? Я же должен ее спросить. Так нечестно, – возразил ему Валька.
Тут Дружников понял, что выиграл и упрямого быка забедил. Стало быть, Валька принципиально согласен уехать из Мухогорска, и дело осталось за малым. Уговорить эту малахольную Дашу не тащиться за ними хвостом в Москву. Но и уговаривать не пришлось. Даша Плетнева действительно слышала в своей кухоньке каждое слово Дружникова и вышла к ним сама. Она появилась и стала в дверном проеме, словно из робости не решаясь подойти ближе, теребила в руках несвежее, посудное полотенце.
– Валя, послушай Олега Дмитриевича и сделай, как он говорит. А за меня не беспокойся. Не пропаду. Я не обижусь, даже если ты не вернешься совсем. Тем более, поехать с тобой все равно не могу. Скоро родители будут в отпуск, я должна их встречать. Им тоже лишние переживания
– Если с тобой случится беда, я не переживу. Так и знай. Не мучай меня.
– Ну, зачем же излишне драматизировать! – немедленно вмешался Дружников. – С Валей ничего не случится, это я могу обещать. При условии, конечно, что он послушается и поедет со мной в Москву. А вас, Даша, никто и в мыслях не имеет бросать на произвол судьбы. Во-первых, вся эта история ненадолго. Во-вторых, вам станут помогать. Я, к примеру, завтра дам указание назначить вас заместителем главного бухгалтера, с соответствующим окладом. Так что и приличия окажутся соблюдены, и вы не будете никому ничем обязаны. Согласны?
Даша только коротко кивнула в ответ и отвела взгляд, смотреть в лицо Дружникову ей было одновременно боязно и неприятно. Хотя соглашаться ей не хотелось. Конечно, на комбинате сразу начнутся пересуды, за какие-такие заслуги рядовой счетовод Плетнева получила повышение. Но лучше так. Лучше пусть Валька знает – с ней все в порядке, и поскорее убирается из этого богом проклятого города. Она, в свою очередь, станет его ждать, а может, и не станет. Отчего-то Даша была уверенна, что последнее безнадежно и бессмысленно.
Валька, конечно, поехал. Да у него и не было решительно никакого повода поступать вопреки благоразумию. После ужасной гибели Дениса Домициановича он чувствовал себя в Мухогорске несколько неуютно. Что же, Дружников прав, в Москве вдруг и легче ему будет обрести вновь душевное равновесие.
Однако, в столице Дружников рассиживаться Вальке не позволил. Оттого, чтобы некогда было его дорогому другу размышлять о превратностях жизни, и потому еще, что побыстрее хотелось заполучить свой вечный двигатель. Как следствие, Дружников, хотя большинство насущных вопросов мог решать отныне без всякого напутствия потусторонних сил, по малейшему пустяку привлекал Вальку.
А Валька, практически неотлучно состоявший теперь при Дружникове, сопровождавший его на всевозможные, деловые рандеву, все же успевал отмечать происходившие в «Доме будущего» изменения. Многие из которых касались его непосредственно. К примеру, водворившись в своем старом кабинете, заботливо сохраненным Дружниковым в первозданном виде, Валька вдруг обнаружил, что в этом самом кабинете ему заниматься решительно нечем. Никто более не стучал к нему с вопросами, не прибегал, взмыленный, с бумагами на подпись, не беспокоили и посетители. Ах, да, вспомнил Валька, он же сам вполне законным, оформленным по юридическим канонам, образом передал право единоличного распоряжения и подписи Дружникову. Тогда это было необходимо. Валька просто физически не мог разорваться между заводом и Москвой. Теперь он чувствовал себя в «Доме будущего» каким-то свадебным генералом. Ему оказывали нарочито чрезмерное уважение, предоставили целых двух секретарей, личного и в приемную, но никто не забредал, хоть бы по ошибке, в район его кабинета. Приемная стояла пустая. Хорошенькая секретарша Диана развлекала себя чтением светских журналов у редко звонящих телефонов. А звонил Вальке исключительно один только Дружников, и всегда его телефонное сообщение означало, что опять надо куда-то ехать, где-то желать удачи, и вообще, присутствовать вблизи. Но Валька вполне мирился с таким положением дел: ведь сказано же было, это ненадолго. И ждал возвращения в Мухогорск.
Единожды лишь он высказал Дружникову свое недоумение, когда стороной случайно дознался (как всегда проговорился водитель Костя), что на комбинат вместо него отправлен Филя Кошкин.
– Он же ничего не понимает, и не поймет в делах ГОКа! У него даже среднего образования нет! – горячился Валька. – Он же дел натворит, потом не расхлебаешь! Он же…, он же подонок!
– Ну, да, подонок! – Олег нисколько не обиделся на Валькино замечание и согласился с ним. – Так что же мне, на твое место порядочного и разумного человека сажать? Чтоб и его пристрелили? Да, цинично, согласен. А ты бы как поступил? Вот ты бы кого с легким сердцем втравил в заведомо опасное предприятие?
– Н-не
знаю, – задумался Валька над неожиданной для него трактовкой дела. – А только от Фили может выйти комбинату большой вред.– Не выйдет, не переживай. У него полномочий мало. Чтоб такое огромное предприятие развалить. Да и не решает он почти ничего. Ну, сопрет малость, себе в котомку. Так он и здесь ворует. Вот вернешься, можешь его хоть с кашей есть, хоть перевоспитывать, если делать нечего. Вдруг Филе ссылка на пользу пойдет, кто знает?
Валька этого не знал. Как не знал и того, что на комбинате настали совсем иные времена. Дружников не соврал, у Фили Кошкина действительно не имелось самостоятельных полномочий. Он слушался указаний Дружникова, а на месте неофициально обязан был выполнять, все то, что велели ему Квитницкий и «Армян». И первым делом он свернул все городское строительство, которое велось в Мухогорске на деньги комбината. Планы парка с развлечениями, русалками на прудах и каруселями для детишек, проект трамвайной линии, должной пройти через весь город для удобства населения – все отправилось в мусорную корзину. А из закупленных материалов начали прокладку взлетно-посадочной полосы с диспетчерским пунктом для приема частных самолетов директоров ГОКа. Детский садик с оранжереей и подогреваемым бассейном все же был закончен. Но детишки увидели только здоровенный шиш, садик же отошел под фитнес-клуб для заводских и приезжих бонз. Дружников тем временем вступил в предварительные, осторожные переговоры о привлечении заключенных из местных колоний к работе на комбинате.
Сам Дружников в Москве теперь нередко захаживал к Вербицким. Валька, который тоже часто в последние месяцы навещал Татьяну Николаевну и Катю (Геннадий Петрович все больше был в разъездах), то и дело заставал там Дружникова. Веселого, балагурящего, и несколько не похожего на себя. Олег дарил обеим женщинам какие-то нелепые, дорогущие подарки, и приставал к Кате с ужасающе неуклюжими, игривыми намеками. Валька, хоть и рад был, что Дружников принят в доме у Вербицких за своего, никак не мог понять причину его несуразного, даже смешного поведения. Пока в один прекрасный день до него не дошло. Сначала Валька не поверил сам себе, потом решил поговорить с Катей, чтобы без лишних обид окончательно разъяснить подоплеку ужасного дела. Катенька Вербицкая с детства ему доверяла, и по сю пору представляла посторонним Вальку как своего старшего брата. Катюше минуло уже, дай бог, целых восемнадцать лет, и натурой она пошла в маму. То есть была высокой, темноволосой девушкой, крупных пропорций и в теле, несмотря на новомодные и жестокие диеты. Словом, из Катюши получилась полновесная красавица, из тех, что вызывают открытое осуждение и презрение своих худосочных товарок, но, почему-то, гораздо более них привлекают к себе мужчин, мало заинтересованных, как ни странно, в скелетообразности фигуры.
– Катюша, – мягко начал Валька, нарочно застав Катю Вербицкую в одиночестве, – Скажи мне, Олег Дмитриевич, он ухаживает за тобой? Ты прости, что я так в лоб, но ты же мне как родная.
– Ухаживает, – честно ответила ему Катя, впрочем, совершенно равнодушным голосом.
– Катенька, ты не подумай, что я намерен лезть не в свое дело, но видишь ли, Олег Дмитриевич вряд ли подходящая для тебя пара. Он, видишь ли, … словом, он не совсем…, – Валька не знал, как поделикатнее продолжить.
– Не совсем свободен? – так же равнодушно сказала за него Катя. – Да знаю я. У него есть сын и тетя Аня. И на ней он жениться не хочет. Вот и ходит к нам. Ну и псих, правда? А тетя Аня, она обалденно красивая. Мне бы такой родиться! – по-детски завистливо и восхищенно постановила Катюша.
– Ты тоже очень красивая, – успокоил ее Валька. – Только как ты относишься к тому, что Олег Дмитриевич ходит к вам? Вернее, к тебе?
– Никак, – ответила Катенька, но, поняв, что ее ответ не удовлетворил настороженное Валькино беспокойство, подумала немного и совсем по-взрослому сказала:
– Валя, то, чего ты боишься, я никогда и ни за что не сделаю. Я вообще-то другого люблю. Но ты маме не говори. Это мальчик из соседней группы, у нас, в МГИМО, он очень умный, только байкер и фанатеет от рок-музыки. А маме это не нравится. Но это у него пройдет, правда? Не будет же мой Колька до старости балдеть от мотоциклов?
– Конечно, пройдет, – уверил ее Валька, и немного успокоился. – А если не пройдет, то знаешь, Катюша, это не самое страшное в жизни. Но все-таки, может, ты как-то намекнешь Олегу Дмитриевичу, что не имеешь на него планов?