"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20

Приливы и отливы на Мимире бывают большие и малые. Малые приливы вызваны притяжением планеты Один, вокруг которой обращается Мимир, интервал времени между малыми приливами составляет три с половиной земных часа. Большие приливы вызываются прохождением Локи – второго спутника Одина в непосредственной близости от Мимира. Большой прилив повторяется каждые тринадцать земных часов. С точки зрения мимирских людей, обитающих на дне океана, приливы выражаются не в подъеме уровня воды, а в характерных изменениях океанских течений.

Протосфирена – большая хищная рыба, обитающая в верхних водах океана Мимира. Очень быстрый и агрессивный хищник, основное оружие – грудные плавники, видоизмененные передние лучи которых образуют своеобразные костяные мечи с острой режущей кромкой. Протосфирены охотятся главным образом на крупную рыбу, они убивают и расчленяют добычу рубящими ударами мечей, после чего проглатывают получившиеся куски мяса. Людей протосфирены не воспринимают как добычу и редко нападают на них. Однако если протосфирена случайно оказалась внутри охотничьего строя людей, это настоящая катастрофа – рыба воспринимает окруживших ее людей как угрозу, ее охватывает бешенство, она бросается в атаку и обычно убивает почти всех. Несколько мудрецов в разное время высказывали гипотезу, что такое поведение объясняется тем, что на протосфирен охотятся длиннорукие великаны. Люди используют мечи протосфирен в качестве оружия, эти мечи представляют очень высокую ценность, что объясняется трудностью их приобретения. Победа над протосфиреной считается величайшим подвигом, все победители протосфирен поименно перечислены в преданиях. Почти наверняка все эти победы одержаны над ранеными или больными простосфиренами, но об этом не принято говорить вслух. Название "протосфирена" происходит от похожей хищной рыбы, жившей в океанах Земли в мезозойскую эпоху.

Растения на Мимире не вполне растения, они получают энергию не от солнечного света, а от химических реакций, по-научному это называется хемосинтез. На земле хемосинтезом занимаются многие бактерии и археи, а также некоторые черви, чьи тела фактически представляют собой контейнеры для хемосинтезирующих бактерий. Однако если не вдаваться в тонкости обмена веществ, мимирские растения вполне соответствуют интуитивно ясному понятию о растении – нечто живое, которое растет на одном месте и никого не ест.

Рыцари – одна из двух рас мимирских людей. Пищеварительная система рыцарей адаптирована к потреблению исключительно мясной пищи, растительная пища вызывает у рыцарей желодочно-кишечные расстройства. Рыцари обладают длинными щупальцами и хорошо развитой мантией, они хорошо плавают, отлично маневрируют и развивают высокую скорость на коротких дистанциях. Однако долгие походы рыцари предпочитают совершать на спинах верховых акулов. Обитают рыцари в пещерах коралловых скал, вырастающих вокруг подводных вулканов Мимира естественным образом. Рыцари являются доминирующей расой мимирского общества, короли и мудрецы всегда принадлежат к этой расе. Основное занятие рыцарей – охота.

Сперматофор – мужской половой орган мимирских псевдомоллюсков. Представляет собой большой продолговатый контейнер, на одном конце которого размещается половая железа. У взрослого самца сперматофор всегда наполнен спермой, готовой к оплодотворению. Сперматофор имеет собственные мышцы, обонятельные рецепторы и примитивную нервную систему, в ходе спаривания он отрывается от тела самца, самостоятельно проникает в половые пути самки и выбрасывает туда сперму. После отрыва сперматофора самец погибает от кровотечения в течение нескольких минут. После смерти самца сперматофор долго сохраняет жизнеспособность и может использоваться для оплодотворения самки. У некоторых видов псевдомоллюсков сперматофор после смерти организма самостоятельно отрывается от тела и плавает в воде, пытаясь отыскать по запаху самку, готовую к спариванию. Мимирские люди не обладают этой способностью, у них посмертное спаривание возможно лишь при активном содействии товарищей погибшего мужчины.

Страна мертвых – согласно верованиям мимирских людей и акулов, мертвые разумные существа поднимаются на небо, где воскресают и далее живут вечно. Судя по всему, это представление обусловлено феноменом взрывного размножения гнилостных бактерий в мертвой плоти, в результате чего трупы мимирских животных, не съеденные хищниками сразу после смерти, наполняются газом и быстро всплывают в верхние воды, где, как правило, поедаются барракудами, длиннорукими великанами и другими падальщиками. Представления обитателей Мимира о загробной жизни неразвиты и во многих аспектах противоречивы. В преданиях встречаются мотивы посмертного суда, упоминается некий дворец Импала, в котором вечно пируют достойные души, однако детали представлений о посмертии сильно варьируются от предания к преданию. Происходит ли воскресение во плоти, или посмертное существование ведут лишь бесплотные души, какому наказанию подвергаются в стране мертвых недостойные личности – эти и другие подобные вопросы в мимирской мифологии практически не разработаны.

Травоеды – одна из двух рас мимирских людей. Пищеварительная система травоедов адаптирована к потреблению растений, хотя они могут потреблять и мясо. Мантия травоедов сильно редуцирована, подавляющее большинство травоедов совершенно не способны к плаванию, они могут только ходить по дну, переступая щупальцами. Травоеды сравнительно невелики, малоподвижны, слабы и, как правило, неумны, в мимирском обществе они занимают подчиненное положение. Обитают они в норах, которые выкапывают в океанском дне. Основные социальные функции травоедов – выращивание растений и устриц, сбор пленки, изготовление веревок, сбор подходящих камней и изготовление каменных орудий. Дети травоедов обучаются в общей школе с детьми рыцарей, однако взрослые травоеды живут изолированно и практически не общаются с рыцарями и акулами. Общество травоедов не имеет собственной системы социального управления, предводителем травоедов считается принадлежащий к расе рыцарей король всего племени.

Татьяна АПРАКСИНА МИР НЕ МЕЧ

1

В этом Городе длинные зимы, в этом городе долгие ночи. Фонари освещают лишь малую часть улиц, и ночная дорога похожа на путь по шахматной доске — темное пятно, светлое, опять темное. Пешками скользят по обледенелым мостовым редкие пешеходы, вздрагивая и оглядываясь на шум, стараясь торопливо уйти подальше от приглушенного крика из подворотни. Там, всего в нескольких шагах от улицы, кого-то, наверное, грабят или насилуют. Но никому из одиноких пешеходов не приходит в голову прийти на помощь. Быстрее, быстрее прочь — и единственная мысль отражается на покрасневших от мороза лицах: как бы не поскользнуться. Прячут руки в карманы курток, нащупывая баллончики или электрошокеры, вцепляясь влажными от страха пальцами в заветные средства самообороны.

Витрины магазинов прикрыты стальными ставнями, а окна обитаемых этажей занавешены плотными шторами. Изредка теплый желтый луч выбивается из-за них, тая в кромешной тьме заоконного пространства. Подъезды здесь пропахли кошачьей мочой и кровью частых драк, страхом жильцов и плесенью, выедающей штукатурку. Стальные двери скалятся друг другу тремя-четырьмя замочными скважинами.

Что меня там ждет?

Воткнутая за зеркало в прихожей, дотлевает ароматическая палочка, но в квартире никого. Убогая древняя вешалка заполнена куртками и дубленками. Под ней в беспорядке разбросаны поношенные мужские ботинки, не меньше пяти пар. У самой двери стоит древний зонтик-трость, в углу навалены какие-то коробки и стопки газет. Больше ничего в крохотной прихожей нет — но и так не развернуться, даже мне. Раздеваюсь, прохожу в единственную комнатку хрущобы, осматриваюсь.

Здесь уютно, хотя всей обстановке лет тридцать, не меньше. Широкая тахта, кресла — глубокие и мягкие, с высокими спинками. Стенка поблескивает пыльным зеркалом из-за залапанного стекла. Лезу в один из ящиков. Он сплошь забит мелкой бытовой техникой — пяток фотоаппаратов, калькуляторы, mp3-плеер, пара обычных, еще какая-то ерунда, кажется, электробритва. В ящиках ниже — то же самое. Обычное дело. Выбираю mp3-шку посимпатичнее, сине-серебряную, проверяю — батареи свежие. Надеваю наушники, ложусь на тахту и засыпаю под свой любимый сборник «Нашествия».

Открываю глаза через несколько минут или часов — не знаю; словно включили или выключили прибор.

Комната изменилась. Точнее, это уже другая комната, гораздо выше уровнем. Сажусь, оглядываюсь. Мою кровать — широкую, низкую — отделяют от остальной комнаты ширмы с цветами и драконами. Стена обита серо-зеленым шелком, на полу циновки. Некий восточный стиль — я слабо разбираюсь в них. Встаю, оправляя тяжелый длинный халат, выглядываю за ширмы. Здесь гораздо просторнее и чище, чем было в комнате внизу. У дальней стены — два глубоких кресла, между ними низенький столик. Из ароматической лампы струится пряно-сладкий дым. Ваниль, пачули.