"Фантастика 2024-66". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
Мы победили, но понесли при этом серьёзный ущерб. Лазерные импульсы противника вскрыли корпус Рычагова вместе с бронёй, и ударили прямо в палубу с жилыми капсулами. При атаке, как потом выяснилось, погибло двадцать человек.
Потери большие, но вообще нам повезло — как я уже отмечал.
Этим же залпом была повреждена рубашка термоядерного двигателя, и расплавлен один из запасных ядерных реакторов. И ничего из этого, очень опасного оборудования, не взорвалось. Отделались, можно сказать, испугом, чего не скажешь про нашего противника, у них, от нашего попадания, взорвался термоядерный двигатель.
После яркой, хорошо видимой и
Первые аварийные команды уже работали в местах повреждений, пытаясь устранить самые опасные. Я какое-то время наблюдал за суетой команданте и других членов команды за пультами. Когда же стало ясно, что рабочих рук не хватает, и, уловив взгляды, которые бросает на меня Авила оставшаяся одна в командной капсуле, сказал:
— Могу помочь?
Вызвавшись таким образом, я оказался в паре с доктором на повреждённой жилой палубе. И сейчас мы, пустив впереди выделенного нам антроса, заливали дезактивационной пеной радиоактивные развалины на месте жилой палубы, попутно вытаскивая тела погибших. Я уже успел тут многое повидать, но всё равно, это было весьма неприятно. Однако учитывая, что ничего более квалифицированного я всё равно делать не умел, приходилось заниматься этой работой.
За несколько часов мы смогли кое-как разобрать завалы расплавленных и взорванных капсул, щедро залить всё вокруг дезактивационной пеной, и добраться до разрушенного лазерным ударом внешнего корпуса.
Я с интересом выглянул наружу — слои корпуса были расплавлены импульсом и разорваны. Внутренняя оболочка жилого отсека была тонкой, сантиметров, наверное, пять. Залив края прорехи пеной, я посмотрел наружу. Раньше тут была абляционная броня, а сейчас, сразу за корпусом жилого отсека зияла большая рваная рана, я посмотрел вниз, вверх и стороны — вокруг, метрах в двух-трёх виднелись частично оплавленные, частично разрушенные взрывом элементы внешней оболочки — тусклые, серого цвета, около двадцати-тридцати сантиметров в толщину, плиты. Они были закреплены на каркасе, опоясывающем корпус жилого отсека.
Внимательно оглядел мешанину из разрушенных плит: вокруг пробоины были оплавленные срезы брони, в кое-где, торчали оборванные нити или проволока — видимо это было что-то типа арматуры.
Затем я посмотрел в космос: передо мной открылась великая пустота со слабыми огоньками звёзд, изредка раскрашиваемая тусклыми вспышками сияния электромагнитного поля корабля. Какое-то время просто стоял и смотрел на открывшуюся мне картину, совершенно забыв, что нужно было работать дальше.
Когда я, с чувством небольшого сожаления, отворачивался от прорехи в корпусе, чтобы вернуться к доку, таскать и упаковывать тела погибших, корабль вздрогнул. Нас стало закручивать, при этом взвесь мусора, висевшая в невесомости отсека, сюрреалистично осталась неподвижной. Впрочем, достаточно быстро вращение стабилизировалось. На экране скафандра зажглась очередная тревожная надпись
Взрыв вспомогательного реактора №3, всему персоналу покинуть третий реакторный отсек. Опасность радиационного заражения.
Я смотрел на доктора, и пытался сообразить — что же делать:
«Стоит ли куда-то бежать спасаться или кораблю всё равно
конец?»А доктор, тем временем, получил какую-то информацию по своим каналам, и махнул мне.
— Тит, там пострадавшие, мне нужно вниз, — я уже со всеми на корабле стал на «ты».
— Я помогу?
— Разве что дотащить до медкапсулы, давай со мной.
Через три часа беготни, перетаскивания раненых и заливания пеной пострадавшего реакторного отсека я вернулся в каюту. Предварительно пройдя дезактивацию внутри и снаружи, умывшись, и приняв дозу защитных препаратов.
Сил уже совершенно не было, поэтомуя, хоть и была невесомость, улёгся на диван-кровати, завернувшись в некое подобие конверта — так было психологически комфортней.
«Везение, везение, казалось, когда уже конец, нам опять везёт», — повреждённый в бою вспомогательный ядерный реактор взорвался во время аварийно-ремонтных работ.
Это был взрыв не ядерный, иначе нам бы всем уже пришёл конец, а тепловой. Конструкция корабля предусматривала вероятность такого взрыва, поэтому реактор был установлен в своего рода стартовой шахте, ведущей наружу. Реакторный блок был даже оснащён собственным аварийным реактивным двигателем, для отстрела аварийного реактора, однако после лазерного удара система отстреливания была приведена в негодность, поэтому опасную аварию реакторного блока пришлось устранять на месте.
Уж что там произошло, я не знаю, но реактор перегрелся и взорвался, погибла аварийная команда, проводившая ремонтные работы — секундо-команданте Ян Лин, пилот-3 бортстрелок Гай Петровский, и, не знакомые мне космотех и четыре милеса.
Ещё двоих раненых мы с доком перенесли в медотсек.
Так вот, о везении, которое, впрочем, тщательно подготовлено местными инженерами. Проектировщики «Рычагова» предусмотрели и случившийся вариант — реакторный блок был расположен в шахте таким образом, что его, конструктивно самая слабая, часть была расположена по направлению к центру корабля. Когда реактор взорвался, то условную крышку выбило, и весь реакторный блок, словно снарядом выбросило из шахты наружу, в космос. Раскалённые же газы, обошли по обводным туннелям центральный ствол термоядерного двигателя и тоже были выброшены наружу с другой стороны — Рычагов, хоть и опять пострадал, но остался цел, а вместе с ним и часть экипажа.
Размышляя о произошедших напряжённых событиях, я привычно потянулся за бутылкой, на этот раз я решил попробовать местное пойло, убрав старку подальше. Каждый раз, когда очередная опасность отступала, и я получал свободное время, снова накатывала тоска по утраченному дому. Где-то там семьсот лет назад осталась вся моя жизнь, все мои родные, от этих мыслей рука сама тянулась к чему-то покрепче.
А выпить тут было что, на экскоре оказался хороший запас выпивки, и Авила любезно мне её предоставила вместе с пустующей уютной каютой для ОВТ-гостей.
Мысли постепенно уплыли от анализа текущих проблем исправности «Рычагова» и, подчиняясь причудливым извивам подсознания и ассоциативным цепочкам, незаметно перескакивали с одной темы на другую.
Снова, сама-собой, началась обдумываться ситуация с моим попаданием и непонятной третьей стороной. Очевидный вывод: кто-то, что-то и зачем-то сделал на Энее. Если я хочу узнать о произошедшем больше, то нужно искать ответы на эти три вопроса.
«Возможно ли мне вернуться назад?» — эта мысль настойчиво жгла голову, пульсировала, не давая сосредоточиться более не на чём.