"Фантастика 2024-68". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— И что, думаешь могут не услышать? — всё больше раздражаясь, подумал я и стукнул пару раз по двери кулаком.
Не дождавшись ответа и на этот раз, плюнул на приличия и минуты три колотил по толстой деревяшке каблуком добротного, офицерского сапога. Вопрос, можно сказать, о жизни и смерти, тут не до правил поведения в общественном месте. Не достигнув желаемого, снова звонил и в перемежку стучал, десять ударов рукой, восемь ногами. И о чудо, двери наконец то открылись, правда совсем с другой стороны.
— Прекратите безобразничать! Я сейчас милицию вызову! — ударил меня в спину визгливый, старушечий голос.
Прекратил и даже повернулся. Не ошибся, за полуприкрытой дверью, с обратной стороны широкой площадки, стояла старушенция, в ярком халате до пят, с жиденькими волосами, на крохотной голове и огромными, бездонно голубыми
— Ну, чего ломишься? — рассмотрев меня в подробностях, снизила бабушка накал своего наезда. — Нету их. Уехали. На дачу.
— Давно? — сказал я первое, что пришло на ум.
— Жанка с Лилькой, сразу после Нового года. А Сергеич вчера заезжал.
— Так может он дома? Не слышит — тут же зацепился я за крохотный луч призрачной надежды.
— Совсем сдурел? Меня же разбудил. Говорю же, нет никого. Давай, топай. Не доводи до греха. Не погляжу, что лётчик. Ей-богу, позвоню в отделение — сказала бабка, прищурив правый глаз и на прощание громко хлопнула дверью.
— Вот же зараза — подумал я одновременно о старушке и о ситуации, и только после этого сообразил, что понятия не имею, где стоит эта дача, на которую перебралась интересующая меня семья.
В один прыжок преодолел огромное расстояние и почти прижавшись губами к покрашенной деревяшке, проорал, будто меня режут в подъезде: — «Бабушка, а где она — дача?».
— Не знаю — тут же отозвались мне из-за дверей. — По Минскому где то. А где точно, не скажу.
Выйдя на улицу ещё раз посмотрел на часы. Времени почти не остаётся. Ехать на Минское шоссе уже бесполезно, был бы адрес конкретный, тогда бы успел. А так, только людей смешить и себя расстраивать. Делать нечего, ничего другого не остаётся кроме, как надеяться на лучшее. Собираясь с мыслями снова вышел на шоссе. И куда мне сейчас? Домой, к Аркаше? Так вроде рано ещё, четыре часа не прошло. Сунул руку в карман, вынул оттуда помятые бумажки и мелочь, добрался до горевшего фонаря, и быстро посчитал их. Семьдесят восемь рублей и двадцать девять копеек. Не густо, с учётом неизбежно надвигающейся инфляции.
— На Курский поеду. Еды надо будет ещё прикупить — сказал я в голос и огляделся.
Машин больше не стало, но на моё счастье, невдалеке, забрезжил зелёный огонёк. Хоть в чём то повезло, нарвался на таксиста. Я вышел прямо на дорогу и помахал ему рукой.
Стабильность Курского вокзала поражала. Здесь, как и прежде, находилось огромное количество людей. Шум в центральном зале стоял невообразимый и это ночью, в три с чем то там часа. Стараясь не смотреть в глаза многочисленным пассажирам, попробовал быстро проскочить к камерам хранение и это мне почти удалось. Не перейди мне дорогу маленький мальчик, выскочивший за убегающим, синим мячом и метров через десять я был бы уже в узком коридоре, а там, и до ячейки с деньгами, рукой подать. Но не повезло. Состояние не спавшего дошкольника, по всей видимости, достигло пика нервозности и не мудрено, дети его возраста, обычно, в это время спят. В своём безрассудном порыве он достиг такой бешеной скорости, что затормозить передо мной попросту не успел и со всей дури врезался крохотной, коротко стриженной головкой, аккурат чуть выше голенища моего сапога. Я его тоже заметил не в самый подходящий момент, так как глазами изучал мраморные плиты, в результате чего получился конфликт с истерическим воем из ничего, просто на ровном месте. Упавший ребёнок рыдал так безутешно, что я был вынужден его приподнять, отряхнуть, погладить и мысленно заставить не устраивать «цирк» у всех на глазах. Только в результате этих действий малец заткнулся, вытер слёзы, вырвался и снова попытался с прежней скоростью убежать. Я же так и остался стоять на месте, понимая, что нечаянно совершил ошибку, которую ни в коем случае нельзя было допускать. Вывел меня из ступора, громкий окрик: «Поберегись! Задавлю!». Оглянулся. Носильщик и его грозная тачка с вещами, находились рядом, шагах в пяти. Посторонился. Дождался пока он проедет. Потом пристроился за ним, по ходу продолжая думать: «Что делать?» и «Как дальше быть». Ну не хотел же ввязываться я в авантюру, тем более с такими малыми детьми. Оставить всё, как есть? А, чем толкнувший меня мальчик лучше, хотя бы вон того, бегущего с отцом или вон тех, кто рядом с матерью
лежит, на грязной лавке.— Шельмец. Устроил гонки… — тихо высказался я, уже набирая буквы на ручках автомата.
Взяв пакет, нехотя пошёл обратно, зная, что хотя бы несколько человек, оказавшихся вместе со мной на Курском вокзале, я всё таки озадачу какой нибудь простенькой, личной просьбой. Почему то кажется мне, что хуже от неё им не будет.
Домой к Аркадию приехал с огромным опозданием, до предела вымотавшимся и с одним единственным желанием в гудящей голове: как можно быстрее завалиться спать в квартире друга. После первой сотни, чесавших собственное правое ухо, я перестал вести счёт озадаченных мной людей, но думаю в конечном итоге их набралось не меньше трёхсот человек: мужчин и женщин, за сорок, девушек и парней до двадцати, и детей обоего пола, попавших мне на глаза в это раннее утро и не пожелавших спать, как остальные их сверстники. Легко было только в самом начале, а потом я тихо сходил с ума, стараясь предугадать возраст внушаемого человека. Оказывается не так это просто, определиться с количеством прожитых лет женщиной или симпатичной девчонкой, пол ночи проведших на столичном вокзале. А о помятых, с двухдневной щетиной мужчинах, я и вовсе промолчу. Все они мне казались одновозрастными.
Аркаша, в выделенной ему государством квартире, так и не появлялся, что меня одновременно и радовало, и огорчало. Есть время отдохнуть, привести себя в порядок, перед серьёзным разговором, одно плохо, его почти не осталось, этого самого времени. Ещё несколько часов и всё начнётся. Хотя, чего начнётся, я так толком сказать и не могу. Знаю, что воду в крупных городах, начнут травить, предполагаю, что кое у кого появятся симптомы неизвестной болезни, а что ещё, кроме этого, будет, мне не известно. Девять тысяч тридцать шесть не сообщил, так как сам не владел полной информацией. У него своя задача, именно к этому времени приготовить определённое количество голов к отправке, а там пускай хоть не рассветает.
Спать завалился снова на полу, пожалел кровать хозяина. Она начинала жалобно стонать от моего скромного прикосновения руками, представляю, чего с ней станет, когда я попробую лечь. Скинул только сапоги, само собой куртку и шапку, а остальную форму не трогал, глаза сами собой закрывались.
Проснулся быстро. Такое чувство было у меня, когда я снова открыл веки. Час спал не больше, по ощущениям. Желание сравнить их с действительным положением возникло не сразу. Минут пять я пялился в потолок, ещё несколько разглядывал стены и только после того, как облокотился на правый локоть, пристально посмотрел на левую кисть.
— Мать моя! Куда ты делась!? — словно ванька-встанька вскочил я, на ходу ругаясь. — Двадцать минут четвёртого.
Подскочил к замёрзшему окну, встав немного сбоку и словно тайный агент, обнаруживший за собой слежку, в пол глаза посмотрел на мир. Странно, там всё, как и прежде. Между домов ходят люди, по дороге, отсюда её видно лишь маленький кусок, плотными рядами едут машины, дети, бегая по грязному снегу, громко орут, даже за плотно закрытым окном, мне их не плохо слышно.
— Чё то я не понял — высказался я в слух. — Что происходит? Где паника? Где трупы?
Тьфу, тьфу три раза. Последнего нам не надо, но действительно, почему на улице такая тишина? Дети не в счёт, они вечно такие.
— Аркаша. Сволочь. Разыграл? А Катуков? Он что, такая же подстава?
Нервно ухмыляясь добрёл до кухни. Одним резким движением открыл кран, подставил под мощно текущую струю кружку, наполнил её и выпил, ожидая почувствовать странный привкус или вовсе, сходу умереть. Ничего подобного не обнаружил. Вода была приятной на вкус, холодила горло, как и прежде, а смерть… Смерть тоже отказалась приходить, хотя, когда она действительно придёт, ты и не заметишь.
— Так — подходя к выключателю, громко сказал я. — Свет есть. А что там с телефоном?
Медленно, почти прогулочным шагом подхожу к аппарату связи, беру в руки трубку, слушаю.
— Ну слава богу. Не работает — радостно восклицаю я и понимаю, что несу несусветную чушь.
Нет, телефон не работает — это очень плохо, но какого чёрта я сегодня, рано утром перетаскивал из Нивы, на руках: патроны, автомат и консервы, в дом. Знал бы, что ничего не случится, не утруждал бы до нельзя потрёпанный организм, никому не нужными физическими упражнениями. В зеркало не то что смотреться, к нему просто не хочется подходить. Знаю, что ничего хорошего там не увижу.