"Фантастика 2024-68". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Выйдя на улицу, с удовольствием вдохнул свежего, морозного воздуха и ещё раз прошёл вдоль машин. Было их всего три, два УРАЛа и ЗИЛок, с тремя ведущими мостами. Задняя часть тента, у каждой их них, закинута наверх и я без труда рассмотрел содержимое не только крайнего автомобиля, изученное мной ранее. Вывод от увиденного напрашивался сам собой. Самый лакомый кусок, этого дармового пирога, по моему глубокому убеждению, находится в автомобиле УРАЛ, в том, что стоит посередине. В него таскают абсолютно все мешки, что вынимают из подвала. В двух остальных товар тоже ценный: табак, консервы, соки в стеклянных банках и коробки с надписями, вроде: печень трески, шоколад, конфеты и прочие кондитерские изыски, а также маслянистые бочки и бидоны непонятно с чем, но беда в том, что всё это богатство, на морозе, долго жить не сможет, быстро «дуба даст». И, стало быть, если я надумаю проводить экспроприацию, нагло награбленного оболваненными бандитами, то делать это надо именно в отношении УРАЛа с солью, сахаром,
Вернулся к Ниве, посмотрел на знакомое окно, ничем непримечательного, почти стандартного, российского дома. Нет, идти туда сейчас, под прицелом зорких глаз милиционера и того товарища, что стоит рядом с ним, всё равно что приговорить его владельцев к расстрелу. Позже буду с ними говорить, когда здесь станет пусто, тихо и с УРАЛом всё решу. Легко сажусь в свою машину, одним движением завожу её, терпеливо жду, когда подымется температура и только после этого выворачиваю на дорогу, и еду дальше, по улице Некрасова, как надпись на доме говорит.
Полуторачасовое блуждание по пустынному городу, новых знакомств не принесло, а вот обратная дорога к магазину, оказалась намного интереснее, я набрёл на железнодорожный вокзал, расположившийся в очень симпатичном здании, отчего то выкрашенном в ядовито-жёлтый цвет. Обнаруженные во время поездки точки, торговые и бытовые, имели вид жалкий, выпотрошенный и сиротливый. Вокзал же напротив, гордо сиял неприкрытой, архитектурной красотой, целостностью стёкол и закрытыми дверьми, чем выгодно отличался от всего остального. Проехать мимо, когда кругом такой бардак, не позволило банальное любопытство, присущее каждому из нас. Мне срочно хотелось узнать: почему налётчики здесь ещё не побывали? На площадь, возле которой блистал вокзал, я съехал почти без раздумий, хотя осадки и на ней давно не убирали. Выручил автомобиль, спроектированный, как раз для таких ситуаций. Нива врезалась в тридцати сантиметровый снежный покров, словно острый нож в подтаившее масло. Правда и она вынуждена была свою прыть поубавить, когда впереди нарисовался сугроб, из которого во все стороны грязные комки торчали. Остановившись, ещё какое то время сидел внутри, но не просто так, а головой ворочал. Ждал, а вдруг кто подойдёт или ещё, как нибудь проявит себя. Но чудо, в городе чудес, так и не свершилось. Ни хлеб, ни соль не поднесли. Но зато, за время ожидания, у меня немного угас энтузиазм, помноженный на огромное любопытство и ему на смену пришло другое, вполне закономерное и не самое бесполезное чувство, чувство самосохранения. Оставлять машину у всех на виду, на пустынной площади, у провинциального вокзала? Нет, я, конечно, много чего могу, но всё равно, делать это не очень благоразумно. И пускай город выглядит, как склад у церковной мыши, но лишняя предосторожность ещё никому не мешала, особенно во время беспорядков и оголтелого разгула инопланетного криминала. Привычным движением врубил заднюю скорость, проехал по колее метров десять, назад, затем снова поиграл рукояткой и резко набирая обороты, двинулся вперёд, как трактор. Слева от вокзала ещё здания какие то стоят, вот между ними я машину и спрячу. Нечего ей, кого попало соблазнять продуктами на крыше. Успешно пересёк засыпанную белым снегом, длинную площадь, вывернул на еле видимую, чужую колею, соединительной части дороги и на полном ходу помчался к цели, до неё всего то метров сто пятьдесят, доеду быстро.
Сидя задним местом на продавленном мной же снегу, медленно восстанавливаю цепь произошедших ранее событий, начавшихся минут двадцать назад. Вот я, мысленно, выбираю место заезда. Вот, на всех парах, еду к нему. Помню, как врезаюсь в снежные заносы, снег колёсами давлю. Вот руль верчу, стараясь повернуть налево и тут вдруг — «бах!», хлопок. Не успеваю испугаться, за ним второй, такой же — громкий. Я резко торможу, дверь открываю, падаю в сугроб, ползу вперёд и вправо. Что дальше? Где то пять минут лежу в снегу, ловлю ушами ветер. Потом, примерно столько же, ищу стрелка, по сторонам вожу глазами. Сомнений нет, в меня стреляли, других предположений нет. Когда всё надоело и руки затекли, а результат остался прежним, я приподнялся. Стоя на коленях ещё немного поглазел. Нет никого, кругом всё тихо. Высунул над снегом шапку — изображая дурака. Подвигал ей, туда сюда. Нет, не стреляют больше. Патроны кончились или ушли? Встал на ноги, готовый словно лев, к прыжку. Но на дворе спокойно, как и прежде — тишина.
— Да, что за чёрт! — ругнулся нарочито громко, чтоб ситуацию, хоть как то обострить.
И снова ничего. Ни криков, ни стрельбы.
— Ну и что это было? О чём хотели мне сказать? — спокойно задаю себе вопросы.
Продолжая исподлобья поглядывать по сторонам, отряхнулся. Сырость нам ни к чему. Пытаясь не рефлексировать, займусь этим чуть позже, расхлябанной походкой топаю к машине, благо идти до неё, не так далеко. Пускай все видят — я ничего не боюсь и никого не стесняюсь.
— Твою же мать! Какого хрена! — вырвалось у меня, при плотной встрече с Нивой. — Сука! И как ты это сделать смогла?!
ГЛАВА 14
Что называется, сходил в магазин за хлебом. Спрятал машину между старых домов. Отечественная тачка, до этого дня умная
и послушная, вдруг ни с того ни с сего преподнесла такой оригинальный сюрприз, от которого волосы под шапкой начали шевелиться. Никто в меня не стрелял и даже не пытался. Это Нива, сволочь такая, наехала на огромных размеров уголок, мирно лежащий под снегом, напугав меня до полусмерти и проткнула себе оба правых колеса, спереди и сзади. И сейчас, эта безмозглая, консервная банка, завалившись на бок, нагло смотрит мне в глаза, делая вид, что именно она тут абсолютно ни в чём не виновата.— Что ж ты падла наделала? Пробила колёса и развалилась, словно старая сука на толковище?! — выкрикнул я, отчётливо осознавая, что где то рядом с нами, бегает полный амбец. — Что, мозгов не хватило, ехать куда надо!? Чего молчишь, зараза тупая!?
Ругаться хотелось, как никогда, долго и много, но озабоченный взгляд, брошенный мной на часы, самостоятельно отдал приказ голове — не тормозить и поторопиться. Что случилось — то уже произошло, а времени у нас осталось не очень много, чтобы отвлекаться ещё и на незапланированный мат. До полной темноты часа два, не больше и до отправки колонны, тоже всего ничего.
— Сука! — пнул я ногой осевшую покрышку правого, переднего колеса и начал руками освобождать её от снега.
Греб с остервенением, не жалея кожаных перчаток и вскоре добрался почти до земли, и до той самой дырки, что образовалась после встречи с железом. Вроде и порез всего сантиметров пять, а воздух вытек почти весь. Резина стала, как сметана, нагло разлившаяся по столу, от неуверенных действий неопытной хозяйки. Разогнулся, понимая, что без лопаты мне не обойтись. Вытащил её и снова приступил к уборке снега. Выезжать отсюда даже пробовать не стану, запаска у меня всего одна, а дырок две. Придётся камеру латать и делать это буду с той, что лучше сохранилась. Беда лишь с тем, что этим делом я ещё никогда не занимался. Колёса тоже не снимал, но здесь хотя бы видел, как Герман у себя менял. А вот как ставят заплатку, знаю только в теории, из тех рисунков и заметок, что в книге по устройству Нивы прочитал.
Правы люди, когда говорят, что пока сам не попробуешь, настоящий вкус так и не узнаешь. Сколько не наблюдай за человеком, как он балдеет от хорошего коньяка, всё равно не поймёшь, чем он в действительности отличается от водки. Казалось бы, чего тут сложного, поменять колесо? Поставил домкрат, скрутил все гайки, одел на шпильки то, что целое ещё и всё, поехали кататься. Так думалось и мне, пока я лично не начал этим заниматься. Только на установку механизма подъёма автомобиля, у меня ушло не меньше тридцати минут, а что говорить о том, сколько времени я затратил на всё остальное, сопротивляющееся на морозе так, словно жирный хряк перед смертью на бойне. Короче, замена переднего колеса была мной закончена в глубоких сумерках, когда думать о заднем не было ни сил, ни возможности, что, в конечном итоге, сподвигло меня на поступок, до этого момента казавшийся полной ерундой и откровенной лажей. Не придумал ничего лучше, чем выдвинуться в сторону магазина ногами и с одним пистолетом в руке. Нет, фонарик я прихватил, точно так же, как и две шоколадки, а вот от другого оружия отказался, как будто и нет его у меня. Автомат на плече, даже при мимолётной встрече, может вызвать у людей и нелюдей, вполне обоснованный приступ агрессии, чего бы мне не хотелось ни в коем случае.
По моим прикидкам, продуктовая точка городского торга, обследованная мной часа четыре назад, стоит где то рядом, так что ничего страшного, по дороге туда, не должно случиться. Настроившись на скорость, километров десять в час, резво потрусил по обледенелой трассе, стараясь согреться и особо не разглядывать многоэтажные дома. Выхватил название улицы, на одной из пятиэтажек и всё, присматриваться к ним больше не буду. Почти наверняка, там море жителей осталось, а постоянно думать о том, что с ними стало и в каком виде они сейчас дома лежат… Нет уж, увольте. Так не долго и сорваться. Легко и незаметно добежал до поворота, свернул туда и примерно метров через триста, благополучно добрался до улицы имени товарища Некрасова — прозаика и публициста. Знаменитого, между прочим, ещё и тем, что в карты проиграл огромное состояние. Обрадовался. Собственному умению ориентироваться в пространстве, а ещё и тому, что не позволил себе там, на море, бесшабашно свалиться в азарт, как поэт и картёжник самоучка. Счастье длилось недолго. Уже через несколько десятков парящих шагов мне стало ясно, что сделал это рано, очень рано. Сердце моё, стучавшее во время бега ровно и монотонно, вдруг резко защемило от картины, замелькавшей впереди, а где то минуты через две, оно и вовсе так заныло, что я перешёл на быстрый шаг, вскоре ставший старческой походкой. Когда же достиг площади, лежавшей у тёмного гастронома грязным и абсолютно пустым, неровным пятном, мне и вовсе жить расхотелось.
— Мать моя!… Женщина! — громко говорил я себе, не понимая, чего делать дальше. — И на хрена ты меня родила, такого придурка, невезучего?! Ну знал же, что оба колеса всё равно не успею свернуть! Так нет, попробовать ему надо! Геракл хренов! Как же. Я такой умный, сильный и неповторимый! Дебил, ты конченный! Твою мать! Да, чтоб тебя, головой об стену! И не один раз, а долго! Может тогда поумнеешь! Телепат недоделанный! Сразу надо было сюда мчаться и ни о чём другом не думать. Баран тупоголовый!