"Фантастика 2024-93". Компиляция. Книги 1-27

Ей на секунду кажется, что она видит Михаила Ефимовича – и его довольную усмешку. Но только на секунду.

Саша поворачивается к товарищу по несчастью. Катя сидит на кровати, наполовину вывалив вещи из сумки, с крайне несчастным видом.

– Я ничего не знаю. Я не подумала, что как-то готовиться надо, нам ведь не сказали ничего.

Потому что, кажется, это я должна была вам все рассказывать. Как самая опытная.

– Ладно, Катя. Не кисни. У нас есть еще четыре часа до планерки, я тебя сейчас пришлю несколько статей – прочтешь и задашь вопросы, какие будут. И пришлю ссылки – там сайты неплохие, с них можно будет потом информацию брать.

За последующие четыре часа они выясняют следующие вещи. Когда надо, Катя быстро читает. И она, и Коля были детьми в лагере и даже помнят, как играть в «Летели лебеди», «Ниндзю» и «Снежный ком». Саша тоже помнит о последнем и со страшным лицом запрещает даже название этой игры упоминать. Зато достает из памяти тройку простеньких игр на знакомство. На доверие играть забавно и со взрослыми, особенно когда она старается показать «Точку баланса», взяв за руки Колю и пытаясь заставить его расслабиться, несмотря на явную разницу в габаритах, которая для этой игры кажется критической, Саша ощущает разом от Изнанки детский восторг товарища и внимание, смешанное с ревностью, давимой Катей. А сама-то не захотела делать, побоялась. Выясняется, что за десять минут Саша ухитряется рассказать особенности работы с детьми от возраста семи до семнадцати лет так, словно всю жизнь провела детском лагере и всю жизнь готовила вожатых, а за двадцать – придумать на ходу три сценария огонька на разные периоды смены и даже худо-бедно объяснить, зачем они нужны.

– В одном нам повезло. Вам в особенности, – Саша говорит это уже вечером, когда, почти охрипнув от длительных объяснений последних часов, они втроем отправляются по заросшей деревьями аллеи санатория в соседний корпус, где должно пройти планерка.

– А? В чем? У меня голова пухнет от всего. И это кажется только краткий курс. Нам на ритуалистике столько не объясняли за раз, при том что тогда я думал что ничего не понимаю в мире, – Коля хмур.

– Тише, – Катя глазами показывает на чуть отставшую от них группу ребят-студентов, тоже идущих к нужному им корпусу. – Не стоит привлекать внимание к нам. Так в чем повезло, Саш?

– Есть железный закон – тот, кто хоть одну смену отработал, может из ненужного, но наличного, сделать нужное, но отсутствующее. Иными словами – кто работал вожатым, тот может все.

– Звучит обнадеживающе.

– И пугающе.

– Так и есть, – посмеивается Саша, – так и есть.

Мариной Владимировной оказалась молодая, чуть полноватая женщина едва ли на пять лет старше самой Саши. Требовала она себя называть по имени-отчеству и всячески подчеркивала всю серьезность предстоящей смены, и важность выполнения целой кучи всяких разных требований.

Планерка, проводившаяся в каком-то полуподвальном зале собраний, не слишком хорошо проветриваемом, но зато со внушительной школьной доской и жесткими, не давшими и попытаться расслабиться, стульями, шла уже третий час, и Сашу начинало клонить в сон. Не из-за позднего времени, хотя начали они обсуждать дела только в восемь, и прервались почти на час для того чтобы выслушать нуднейшую лекцию сморщенного старичка, чьего имени никто не запомнил, о технике безопасности, а из-за обилия информации и невозможности даже немного подвигаться или вставить хоть слово.

Марина Владимировна говорила. И говорила. И говорила…

– Хотя у нас и фестивальная смена, я думаю, вы понимаете, что детям нужно не только выступать на сцене и участвовать в конкурсе. К тому же, как вы понимаете, конкурсных процедур немного, а времени свободного куда больше, да и отвлекаться от соревнований необходимо. Дети разного возраста в коллективах, так что не все из них и задействованы в каждый день будут. Как вы понимаете, каждый день по нынешней погоде мы будем выходить на речку, там оборудованы места для купания. Отряды у нас небольшие, места всем хватит. Но как вы понимаете – вожатые вместе с детьми купаются, и никак иначе. Напарник один в воде, один на берегу сидит. И все в головных уборах, обязательно. Руки тянуть не надо, барышни – вы понимаете, что с напарником поговорите – и все разрешите. Один в воде, один на берегу. И как вы понимаете – зарядка обязательна, и вы главный пример для своего отряда. В свободное время все дети с вами, все заняты, вы знаете – чем и где каждый занят, что делает. Завтра они приедут к обеду, и как вы понимаете – нам нужно подготовить встречу. Места отрядные украсить. Как вы понимаете…

Саша устала от бесконечного «вы понимаете» еще в первые сорок минут. Многих вещей она, к тому же, не понимала. Ни когда раньше работала, ни сейчас. Например, зачем ей, никогда в жизни, что было проверено десятками попыток, не попадающей ни в один ритм, было обязательно учить танцы и выходить на растанцовку, когда только позориться будет? Зачем непременное купание в реке каждый день по два раза? Какой бы чистой и теплой сейчас вода в ней была, детям все равно приестся, а два раза ходить – приестся в два раза быстрее. Зачем вожатым по нынешней жаре запретили носить сандалии с фиксированной пяткой, и почему форма была белого цвета – что бы испачкать единственную футболку в первый же день?

К тому же, как Саша поняла из пространных объяснений, смена была фестивальной в том смысле, что все отряды представляли собой разновозрастные танцевальные коллективы, и приехали в «Дубки» соревноваться в мастерстве. Это было плюсом. А минусом – то, что помимо соревнований администрация санатория в этом году, кажется, не стала придумывать никакую программу по принципу: «Вожатые разберутся». План-сетка смены пестрела огромными дырами после утренних танцевальных занятий и вечерних конкурсных, которые, к тому же, еще и не каждый день были, и дыры эти предстояло занимать самим вожатым. Или КТД, или подготовкой к выступлениям на праздниках: «День талантов», «Экватор», «День королей», «День национальностей» и прочая ерунда. Хотя общая идея у смены была, как и несколько мероприятий по профориентации и планирующиеся дни самоуправления. И все же, все же…

Саша рассматривала предлагаемые ориентиры программы. «Раскрытие не только творческого, но и личностного потенциала каждого участника смены». И образцы предлагаемых КТД вроде «Смотра талантов», «Театральных подмостков» и «Вечера костюмов». Аляповатый разнобой. Идея-то была интересная и довольно привычная – каждому занятие найти. Вон даже чемпионат по футболу для мальчиков и по пионерболу или волейболу, в зависимости от команд, для девочек планируется. Но на деле… На деле почти все общелагерные мероприятия разрабатывать и воплощать будут «ответственные группы вожатых». То есть надо было не только работать с детьми, соблюдать распорядок дня и проводить все отрядные дела, но и создавать общелагерные активности, видимо, ночью или на сончасу. И это при том что, кажется, у остальных ребят вообще не было никакого опыта работы.

Саша обвела глазами будущих коллег. Кроме их троицы на планерке была как раз замеченная на подходах группа студентов – десять человек с грустными и усталыми лицами. Интересно, за что их сюда в такое время отправили? Явно косяк должен был быть ну очень крупным.

А еще их всего было тринадцать человек. Вряд ли кто-то пойдет работать в тройках. И, значит, кому-то не повезет быть без напарника.

– Неродова. Александра, так?

– Это я, – Саша подняла руку.

Она отвлеклась и пропустила окончание речи Марины Владимировны, и теперь несколько вопросительно смотрела на начальницу.

– Ты, – Саша поморщилась от неприятно резанувшего слух фамильярного тона, – раньше работала вожатой.

Это было вопросом, а утверждением.

– Да. Несколько смен.

– Значит у меня верные данные. Как ты понимаешь, только тебе я могу поручить седьмой отряд. Он самый маленький, но, увы, вас нечетное количество человек, и работать ты будешь без напарника. Уверена, что ты справишься.

А куда я денусь?

Но Саша только кивает.

– Вот и отлично, у вас будет время познакомиться получше со своими напарниками. А сейчас все встаем, будем с вами репетировать вожатский танец.