"Фантастика 2024-93". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
Нетерпение остальных соседей Кирилла, которые ждали, пока она поест, ощущалось через три стены. Буквально.
Кирилл унёс картошку, сходил набрал воды в чайник и быстро разобрался, как присоединить штепсель.
Они попили чай. Кира всё ощущала прикосновение паутинки, точней, она как будто сама была вплетена в нити. Она посмотрела на соседа.
К-и-р-и-л-л
«возьми»
«это тебе»
«хватайся, тут скользко»
«как круто!»
«такие потрясающе классные фотки»
«мы заняли тебе очередь»
«поешь
Кирилл проявил столько заботы о ней, как не проявлял ни один парень, включая Влада. Он действительно был, а не казался. А ещё, похоже…
И Кирилл встал, чтобы пойти к себе. Кира встала тоже и улыбнулась, подумав, что «надо дать парню шанс», посмотрев в его настороженные зелёно-песочные глаза, которые вдруг удивлённо расширились, а потом Кирилл сделал решительный шаг ближе и…
Поцелуй был цветным. Даже не так: раз-но-цвет-ным. Закрытыми глазами Кира увидела множество оттенков и переливов. Словно огненный цветок полыхал от его сердца, сворачиваясь и разворачиваясь в каком-то непонятном, но очень красивом танце.
Сколько длился этот поцелуй… миг или целую вечность, но когда Кирилл оторвал от неё губы, Кира почувствовала сожаление.
И вдруг ясно и чётко поняла, что увидела чужую настоящую любовь, которая зажгла что-то и в ней самой.
Они целовались и нежились, и Кирилл сразу признался ей в любви, словно получил на это разрешение и больше не сдерживался. А в итоге около половины одиннадцатого Кира вырубилась и проснулась только утром в его объятиях, слегка офигев от такого поворота. Было как минимум удивительно, что они уместились на общажной однушке вдвоём, у неё ничего не затекло и она выспалась. Впрочем, кровать в общежитии была гораздо шире, чем у неё дома: они с сестрой спали на двухэтажной кровати-трансформере, которая была очень узкой, шириной всего семьдесят сантиметров. А в общежитии она подложила под панцирную сетку доску для черчения, чтобы не проваливаться до пола, когда садишься или ложишься, и ей казалось, что можно даже «в позе звезды» спать, а не «солдатиком», как дома.
— Вставай, у меня пара к восьми, — разбудила Кира Кирилла, выбираясь из-под его руки и отправляясь ставить чайник, чистить зубы и умываться.
Кирилл присоединился к ней возле умывальников через минуту, сбегав до комнаты за мыльно-рыльными принадлежностями.
— Ты сегодня, как обычно, домой едешь? — спросила Кира. — Пятница…
— Да…
— Ясно. Я быстро чай пью и убегаю.
Кирилл молча последовал за ней в комнату и разлил в две кружки чай, пока Кира перебирала сумку и перекладывала тетради для сегодняшних лекций.
— Там масло и хлеб в холодильнике, — сказала она, не испытывая ни капли неловкости. — Я переоденусь, не смотри.
Кирилл намазывал хлеб маслом и не подглядывал. Кира щедро посыпала свой бутер солью и хотела положить две ложки сахара в чай, как Кирилл сказал:
— Я положил и размешал, пей уже. В каком корпусе пара?
— В «Г», — ответила Кира. Чай был ровно таким, как надо. — А у тебя?
— У меня с девяти сорока сегодня, но в «В», а потом на факультете.
— Значит, увидимся в воскресенье, — кивнула Кира.
Кирилл поймал её на выходе и поцеловал.
Всё было правильно, и, что удивительно, ни ей, ни Кириллу не требовались какие-то дополнительные слова и объяснения. Киру даже слегка обескураживало то, что её сосед, ставший её парнем, прекрасно знал о Кеше, даже видел его, но ни вчера, ни сегодня о нём не спросил ни единого слова.
Глава 11
Выставка
Острые ощущения от всего мира, к облегчению Киры, притупились, и нужно было сосредоточиться, чтобы что-то почувствовать или просчитать. И то не так чётко и ярко. А то она уже начала волноваться, что не справится с сенситивными и информационными потоками. Но, по всей видимости, это было лишь следствием той «перезагрузки».
Грим не отвечал, и Кира поняла, что чувствует что-то вроде отсутствия связи, хотя до этого и не думала, что то, что
ощущает — это его присутствие.Вечером в пятницу после танцев Кира отправилась в гости к тёте и, отмокая в ванной, уже после того, как родственники легли спать, размышляла о расставании с Кешей. Стоило ли ждать следующего четверга, чтобы… Что? Сказать «мы расстаёмся» в лицо? Кира сама не любила, когда тратят её время, да и… Подобная «очная ставка» в таких случаях нужна, если ты хочешь, чтобы тебя «уговорили» на продолжение отношений. А она не хотела больше обременять ни себя, ни Кешу. Если он правда захочет поговорить, то прекрасно знает, где она живёт, но… что-то подсказывало, что и для Кеши расставание с ней будет облегчением. Парень будет открыт новым горизонтам. Не обязательно у него есть на примете другая, но «городской мальчик» и «девочка откуда-то из „Мухосранска“, живущая в общаге»? Если учитывать «маму кандидата наук», покойного «папу профессора» и эту раздражающую манеру априори считать её глупенькой… Всё идёт от семьи. Кира смотрела некоторые фильмы про такие вот «неравные браки», которые ничем хорошим, кроме кучи страданий и превозмоганий, не заканчивались. А оно ей надо? Всегда быть «вторым сортом» в своей как бы семье?
Да что далеко ходить за примерами: взять сыновей тёти Альбины. Старший учился в меде и женился на «умной и городской», так они чуть не из серебряной посуды ели, оттопыривая мизинчики и считая всех людей вокруг «быдлом». Жили в крошечной квартирке-малосемейке, потому что маленькие зарплаты, всех обсуждали и завидовали, особенно Жеке — младшему сыну тёти Альбины. Тот закончил строительную специальность, женился на девушке, вроде тоже с высшим образованием и тоже из города, но… простой. Жека уже заработал через организацию на большую квартиру, помогал родителям. А тем всё поперёк горла была Лара, типа «слишком уж простая, такая-сякая не такая». Так и Жека сам был гораздо проще брата и не корчил из себя непонятно кого непонятно с чего и не играл «в элиту», хотя и был уже начальником дорожной службы по благоустройству всего города.
Кира побывала на одном «семейном мероприятии» в день рождения тёти, посмотрела и послушала их общение, когда младшую невестку обливают помоями, смеются над ней, делают замечания о невоспитанности и разговаривают сквозь зубы. И с таким отношением почти бесполезно бороться, так как никогда не станешь ни родной, ни хорошей, что бы ни делала и какие бы успехи не совершала. Лара тёте и с ремонтом помогала, и на огороде у них работала всё лето, и готовила прекрасно, и дома у неё всегда чисто и образцово, но… всё хуже всех. И Жеку каждый раз очно и заочно попрекали за женитьбу на «этой», ничуть не стесняясь присутствию Киры.
Всё это крайне удивляло, так как тётя Альбина была родом из её городка, в котором сорок лет назад ещё даже не построили первые пятиэтажки и не закатали асфальт на главных улицах. А дядя тоже откуда-то из глухого села в соседней области. И работали они на заводе, после техникумов, не в консерваториях и не преподавателями какими, то есть относились к совершенно обычному «рабочему классу». Дядя был токарем, разве что тётя работала бухгалтером… Но… видимо, стоило им пожить вне своих деревень, как они автоматически перешли в какую-то «элиту» или стали «интеллигенцией»? При том, что за эти сорок лет в большом городе они ни разу не сходили в театр, на балет или на выставку. Ни с кем особо не дружили. И не сказать, чтобы, как дома у Киры, полки ломились от книг от пола до потолка. Книги — это же пыль и грязь! Но, видимо, «чужая семья — потёмки».
Кира всё-таки позвонила Кеше утром в субботу, около десяти, набрав по памяти телефонный номер квартиры Ордынских, и желая, чтобы трубку взял именно Кеша, а не его брат или мама. Желание исполнилось. Кеша всегда удивлялся, когда она без ошибки определяла, он это или его брат, так как их всегда путали.
— Привет, Кеша, это Кира… — выдохнула она в телефон.
— О, привет, я только о тебе подумал… — сказал Кеша, но она перебила.
— Пожалуйста, Кеша, не приходи ко мне больше, — сказала она, услышав ещё удивлённое «Что?» прежде, чем положить трубку.