"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Конечно, подозрительно. Если ты прав, то вся эта ситуация навевает очень нехорошие мысли, если, конечно, суета в Кексгольмском полку связана с неудачным покушением на императора. Значит, главному координатору было сообщено о неудаче операции. И это сообщение было сделано по телефону из царской резиденции. То есть отсюда, и человеком, который мог без всякого опасения воспользоваться телефоном. Телефонных аппаратов во дворце только два – один в твоём кабинете, а второй в холле, где обычно сидит твой адъютант. Отсюда вывод – предатель тот, кто имеет доступ к телефону в холле.
– Ты что, на Максима намекаешь? Это исключено! С парнем я многие сотни километров намотал по фронтовым дорогам, и случалось многое. Несколько раз он мне жизнь спасал, так что не может он быть предателем. О Первухине я и не говорю – он собой меня от пули прикроет. Так что ребят можно смело исключить из числа подозреваемых в работе на германцев. Пахома тоже – это старый, проверенный кадр Михаила. К тому же он практически не покидает территорию усадьбы. Да и телефон для него исчадье ада.
– Да я и не имею в виду Максима, рыжую бестию или Пахома, но какой-то высокопоставленный гость, кого твои доверенные лица
Пока Кац говорил, я прокручивал в голове все факты, и они показывали, что только генерал Кондзеровский мог беспрепятственно воспользоваться телефоном. Да и то только тогда, когда за телефон отвечали Первухин или Пахом. Не то чтобы Максим не допустил бы генерала к телефону, но мой адъютант прошёл хорошую школу в спецгруппе, не верил никому и в любой момент готов был отреагировать на угрозу. А ведущийся при нем телефонный разговор намёками и условными словами обязательно насторожил бы моего адъютанта. Генералу Кондзеровскому он, конечно, ничего бы не сказал, но меня о странном телефонном разговоре проинформировал бы точно. Простодушным Первухину или дворецкому Пахому генерал Кондзеровский легко заморочил бы голову, а вот Максиму нет. А ещё вспомнилась непонятная мне настойчивость, с которой генерал Кондзеровский пытался уехать с Николаевского вокзала позже меня. Тогда я думал, что это принятое среди приближённых к Николаю Второму генералов своеобразное чинопочитание – убедиться, что твой босс благополучно отбыл, а потом, опередив его кортеж, встретить прямо у кареты. Сейчас, после расстрела царской кареты, я думал совсем по-другому – генералу Кондзеровскому нужно было убедиться, что птичка в клетке, а в Гатчине получить подтверждение, что операция удалась. Поэтому, когда я приехал живой и здоровый, он и был такой суетливый и несколько ошарашенный. «Вот же жизнь монарха, – подумал я, – вообще никому нельзя доверять. В банке с ядовитыми тарантулами и то, наверное, безопаснее, чем сейчас быть русским самодержцем». Генерал по особым поручениям Ставки Верховного главнокомандующего, которому Николай Второй полностью доверял и рекомендовал мне с наилучшими характеристиками, оказался германским шпионом. Да и я плохо разбираюсь в людях – ведь мне генерал Кондзеровский тоже понравился. Была в нём какая-то внутренняя сила, немногословность, военная грамотность и исполнительность. Да, опасный враг. И вреда он, наверное, нанёс много. Генерал наверняка был допущен ко многим секретам Ставки и сообщал их в германский Генштаб. Вот только с Юго-Западным фронтом у него произошёл облом. Вернее, с его командующим, генералом Брусиловым. Старый лис никому не доверял и детали плана наступления держал в тайне до самого последнего момента. Скрывал дату наступления даже от членов императорской семьи. Все генералы ставки полагали, что Николай Второй всё-таки прикажет Брусилову не распылять силы и наступать одним клином. В этом, наверное, был уверен и германский Генштаб. А старый лис всех обманул – удар, который ожидал противник на одном участке фронта, произошел одновременно во многих местах. Не начал наступление по лекалу германского Генштаба Юго-Западный фронт, вот и получился такой ошеломляющий успех.
Все эти мысли не помешали мне начать действовать. Сопровождаемый Кацем, я вышел из кабинета и устроил форменный допрос Пахому. Этим я довёл верного дворецкого чуть ли не до слёз. Не понял мужик, какую провинность он совершил. Мой запал и жёсткие вопросы кончились, когда Пахом признался, что допустил до хозяйского телефона генерала Кондзеровского. Это случилось вскоре после того, как его величество вернулся очень расстроенный гибелью ротмистра и всадников из охранной сотни. Когда ребус сошёлся, я прекратил мучить Пахома вопросами и отдал совершенно конкретный приказ:
– Ладно, Пахом, успокойся, ты ни в чём не виноват. Но впредь никого без моего или господина Джонсона разрешения до телефонного аппарата не допускай. А сейчас быстро найди командира прибывшего подразделения поручика Силина и передай, чтобы он срочно явился к императору.
Дворецкий попытался себя повести как гвардеец – вытянуться по стойке смирно и отдать честь, и выглядело это нелепо, трогательно и смешно. А когда он после всех этих манипуляций посеменил к выходу из приёмной, я еле-еле удержался от хохота. Даже Кац, несмотря на свою выдержку, отчётливо фыркнул.
Когда мы вернулись в кабинет, то о планируемом отдыхе за бокалом с коньяком уже никто и не вспоминал. У меня было боевое настроение, а у Каца философское. Мне хотелось немедленно действовать – само му выехать арестовывать генерала Кондзеровского, о чём я и начал говорить. А мой соратник молчал и о чём-то размышлял. А когда иссяк мой словесный поток угроз и измышлений о том, как я лично на допросе буду пытать предателя, Кац ожил и заявил:
– Успокойся, Михась, не стоит гнать пургу, головой надо думать, а не кулаками действовать. Предателя, конечно, нужно задержать, но по крайней мере не тебе. Ты будущий император, и негоже повелителю такой великой державы размениваться на месть какому-то там агенту вражеского государства. Пошли какого-нибудь унтера из роты поручика Силина арестовать этого гада и не забивай свой мозг такой ерундой. Думай лучше о том что будешь говорить в Сенате после того, как он одобрит восхождение Михаила Второго на трон императора. Заучивать речь нового императора нужно, а не гоняться за германскими агентами.
– Ага, красноречивый ты наш, иди, свисти это кому-нибудь другому. Если довериться твоему отношению к случившемуся событию, то завтра не наступит никогда. Враги, в отличие от тебя, не философствуют, а действуют. Может быть, уже сейчас броневики и солдаты Кексгольмского полка готовят штурм резиденции
императора.– Да ладно чушь пороть! Сорок тыловиков и два еле ползающих броневика будут атаковать роту разведчиков, только что прибывших с фронта? Что же ты так плохо думаешь о германской агентуре? Там люди умные и расчётливые. Не будут просто так жертвовать своими людьми. Если у резидента жесткий приказ любым способом устранить Михаила, то он наверняка не будет гнать своих людей в пасть дракона, а организует засаду на дороге из Гатчины в Петроград. Сам понимаешь, что сейчас, зная о таком замысле, засада легко обнаруживается и уничтожается. Вот и нужно создать у немецкого резидента убеждение, что Михаил не догадывается о предательстве генерала Кондзеровского и убытии из обработанного его людьми Кексгольмского полка людей и броневиков. Так что нельзя сейчас арестовывать генерала Кондзеровского и подымать большую бучу по поводу дезертирства солдат и исчезновения броневиков из Кексгольмского полка. Сейчас случаи дезертирства не редкость, а с пропажей броневиков пока можно принять объяснение командира Кексгольмского полка, что они на полигоне и, по-видимому, случилась поломка двигателя (как это в последнее время часто случается) и они не смогли прибыть в расположение. Механики в полку неопытные и не могут достойно обслуживать сложную технику.
– Так-то оно так, и твоя логика понятна. Но вспомни, когда звонил по телефону генерал Кондзеровский? Как сказал Пахом, ещё до прибытия в резиденцию команды разведчиков поручика Силина. Так что генерал Кондзеровский о ней ничего не знает. Думает, что дворец охраняют только семеро боеспособных джигитов, оставшиеся без лошадей в результате нападения на царский выезд. Остальных Михаил отослал в Петроград. Получается, что ночью дворец в Гатчине практически беззащитен. Даже сорок плохо обученных пехотинцев должны справиться с семью безлошадными кавалеристами. К тому же их будут поддерживать два броневика. Так что вывод ясен – нужно давить Михаила ночью во дворце. Устраивать засаду на дороге чревато – наверняка утром во дворец прибудут джигиты из «дикой» дивизии, чтобы сопровождать Михаила в Сенат. Наверняка они обнаружат броневики засады и ликвидируют их. После нападения на царские кареты охрана Михаила настороже и при малейшем подозрении будет открывать огонь на поражение. Броневики и даже хорошо замаскировавшихся вооружённых людей от всадников-ветеранов не спрячешь. У настоящих джигитов даже кони чуют засаду.
Мне так и не удалось полностью досказать свою мысль Кацу. Раздался стук в дверь, и появившийся Пахом доложил:
– Ваше величество, как вы и приказывали, поручик Силин прибыл. Разрешите пригласить его в кабинет?
– Давай, Пахом, зови!
Вошедший поручик попытался что-то доложить. Но я остановил Силина вопросом:
– Поручик, в твоей команде гранаты есть?
Удивлённо вытаращив на меня глаза, Силин ответил:
– Так точно, имеются!
– Хорошо! Сегодня ночью на резиденцию ожидается нападение. Со стороны нападающих будут использоваться броневики. Так что против них твои ребята должны будут применить гранаты. Твои разведчики обучались отражению атаки противника на бронетехнике?
– Так точно, каждый зачисленный в команду разведчиков в обязательном порядке проходил обучение незаметному подходу к бронетехнике противника и её уничтожению. Вот нижние чины команды связи таких навыков не имеют.
– Тогда гранаты раздашь только разведчикам. Связисты при появлении броневиков пускай не дёргаются и ведут огонь только по пехоте противника. Слушай, поручик, если у тебя люди обучены незаметно подкрадываться к бронетехнике противника, то сформируй группу из самых ловких ребят для уничтожения броневиков. Их, скорее всего, будет две единицы. Пехоты до пары взводов. Для твоих орлов уничтожить этих террористов будет лёгкой разминкой. В плен обычных бойцов можно не брать – меньше мороки их содержать и охранять. Меня интересуют только люди, отдающие команды рядовым бандитам. Да, и ещё: телефонизированный пост перед воротами в резиденцию ты уже поставил?
– Команду дал, и сейчас туда тянут кабель.
– Поставить его дальше и замаскироваться. При появлении противника себя не обнаруживать, а только сообщить в штаб об их появлении. Когда бой начнётся, их задача – уничтожать пытающихся скрыться террористов. Вроде всё. В ходе боя задачи могут меняться, поэтому пускай связисты протянут линию связи из вашего штаба сюда в кабинет. Выполняйте, поручик, время пошло. На дворе уже темно, и незваные гости скоро могут начать хулиганить.
Когда за поручиком закрылась дверь, мы продолжили с Кацем спор о возможности нападения на дворец именно сегодня ночью. Приведённые мной факты как-то не убедили моего друга. Если раньше он утверждал, что засаду организуют где-нибудь в укромном месте дороги между Гатчиной и Петроградом, то теперь занял позицию, что нападение произойдёт в самом городе. Пехотинцы будут стрелять и метать гранаты с верхних этажей ближайших к месту нападения зданий, а броневики выкатятся из какой-нибудь подворотни и откроют массированный пулемётный огонь по императорскому кортежу. И не важно, в карете будет сидеть Михаил или в автомобиле – от такого огня четырёх пулемётов с близкого расстояния спасения нет. Кац говорил убедительно. К тому же он постоянно намекал, что если бы моя идея была правильна, то противник уже предпринял бы действия по штурму дворца. Любой тихоходный броневик уже докатил бы до Гатчины, а пехоту перебросили бы на автомобилях. У куратора операции по ликвидации Михаила, судя по предыдущему нападению на царские кареты, проблем с нахождением грузовиков для проведения акций нет. Его убедительные, в общем-то, слова несколько снизили мой боевой настрой на немедленное отражение нападения заговорщиков. Вместе с Кацем мы начали думать, что предпринять по отражению такого нападения в условиях города. Мыслей было много, и с полчаса мы планировали, как безопасно Михаил будет добираться до Сената. В основном разрабатывали маршруты движения, но не забыли и о действиях увеличенного контингента охраны. А затем пришло время телефонных переговоров. Ведь к операции «Сенат» было решено привлечь не только джигитов Ингушского полка и солдат из полка Особой армии, прибывших со мной из Луцка, но и юнкеров офицерской школы. Я замучился, ожидая, когда меня соединят со штабами подразделений и начальником Офицерской школы.