"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Только я начал иронизировать по поводу коммерческих талантов технаря НИИ мозга, как наша небольшая колонна остановилась перед воротами царской усадьбы в Гатчине. Моя самоирония тут же испарилась, я стал серьёзен, так как вскоре предстояло появиться перед подданными. Мысли в голове я не мог так быстро поменять, и одновременно с расталкиванием Каца продумывал, каким образом организовать бронирование автомобилей. Тут же вспомнил про ребят из мехгруппы, которые занимались навешиванием бронелистов для защиты от пуль колёс тяжёлых автомобилей. Вспомнил и то, какую смекалку проявили механики мехгруппы, чтобы усилить подвеску наших самодельных бронеавтомобилей. Вот и у легковых бронированных автомобилей нужно усилить на всякий случай подвеску. Всё-таки вес брони довольно значительный, а легковые автомобили – это не грузовики. Когда Кац, пробудившись, начал очумелыми глазами оглядываться по сторонам, я уже продумал, кому поручить бронирование лимузинов, сколько это примерно может занять времени, и что до окончания работ не буду покидать штаб-квартиру в Гатчине. А если всё-таки в этом возникнет острая необходимость, то буду передвигаться, как раньше на фронте – в кабине «Форда» спецгруппы. То есть череда нападений заставляла только что получившего скипетр императора чувствовать себя как на фронте, в тылу у неприятеля. И всё это
Всё своё негодование сложившейся ситуацией я успел высказать Кацу за то небольшое время, которое потребовалось «Паккарду», чтобы подъехать к парадному входу во дворец. Выбравшись из автомобиля, я несколько удивился количеству встречающих нового императора. Как будто и не уезжал с Дворцовой площади Зимнего дворца. А что? Шеренги солдат в парадной форме присутствуют, толпа барышень в пышных платьях тоже. Именно от толпы празднично одетых гражданских послышалось скандирование – «да здравствует император Михаил». Чувствовалась работа режиссёра, который пообщался с челядью дворца и персоналом находящихся неподалёку царских мастерских, на территории которых сейчас располагался гараж. Именно из челяди царской усадьбы и работников мастерских и состояла эта толпа гражданских. А среди военных я, к своему удивлению, увидел не только новых бойцов спецгруппы и джигитов, оставшихся охранять дворец, но и солдат мехгруппы. А это означало, что генералу Попову уже удалось взять под контроль ситуацию в Кексгольмском полку, и силовая поддержка бронеавтомобилей ему не нужна. Ну что же, это было хорошо, не в том смысле, что можно было усилить охрану резиденции и меня лично, а в том, что теперь не нужно было звонить Николаю Павловичу и отзывать нужных для бронирования лимузинов людей. А в последние полчаса я об этом только и думал, при этом пытался вспомнить фамилии мехгрупповских кулибиных. Имена помнил, а вот фамилии нет. Не скажешь же генералу Попову: «Слушай, Палыч, направь-ка ко мне в Гатчину Петю-механика». Николай Павлович, конечно, найдёт этого Петю даже по такой информации, но у генерала задача на порядок важнее, чем искать Петь и терять на это драгоценное время. Вот я и мучился, пытаясь вспомнить фамилии мастеровитых ребят из мехгруппы. А тут и мучиться не надо – вон трое из этих орлов стоят в передней шеренге солдат мехгруппы.
Все эти мысли не помешали мне повести себя как настоящий император. А именно – так, как говорил барон Штакельберг. Сначала приветственно помахал толпе гражданских, а затем, подойдя к солдатскому строю, прошёлся вдоль него, придирчиво оглядывая выстроившихся бойцов, и гаркнул:
– Благодарю за службу, братцы!
Выслушав ответный рёв солдатского строя, я добавил:
– Жалую каждому по двадцать рублей.
После этого заявления рёв солдатских глоток оглушил даже меня, не говоря уже о стае голубей, испуганно взвившихся в небо. И это искреннее выражение солдатских эмоций внесло в мою душу спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Эту уверенность, что всё будет хорошо и мы с Кацем всё-таки прорвёмся, я пытался вселить в себя всю дорогу после нападения террористов. Пытался скрыться от неуверенности и какой-то обречённости, выстраивая умозрительные комбинации, чтобы хоть как-то противостоять прессу истории. А сейчас до меня дошло, что не такие мы с Кацем и беспомощные, коль у такой массы людей вызываем положительные эмоции. Комбинациями историю не изменишь, а вот если масса людей настроена поддержать продвигаемые популярным лидером действия, то и история потечёт по тому же направлению. Главное, быть твёрдым и последовательным и не прогибаться под изменчивые обстоятельства. Вот здесь меня приветствует (и, видно, от души) более пятисот солдат, готовых ради Михаила Второго драться с любым врагом, И это не тыловики, составляющие большую часть гарнизона Петрограда, а обстрелянные, дисциплинированные бойцы – настоящие ветераны. Что же мы, допустим, чтобы германцы раздраконили нашу страну? Да не в жизнь!
С этой мыслью я и направился к парадному входу во дворец, сопровождаемый, как и положено императору, целой свитой. Правда, из тех, кого можно называть придворными, там были только дворецкий Пахом и управляющий имением Поликарп Иванович. Наверное, придворным теперь можно было называть и Каца, всё-таки многие считали его министром двора и особой, приближённой к императору. И именно эти три человека были одеты в гражданскую одежду, остальные в шинелях и с болтающимися на боку саблями. Так как офицеров было много и ножны часто звякали, соприкасаясь с себе подобными, поэтому наша процессия шла под специфический аккомпанемент. Меня вся наша процессия порядком раздражала, но я терпел, решив до конца выполнить все ритуалы, запланированные бароном Штакельбергом. Слава богу, терпеть мне пришлось недолго. Наш, можно сказать, крестный ход закончился у крыльца, а на него поднялось только четверо, да и то дворецкий, после того как распахнул врата дворца, остался внизу. Ну а мы с Кацем, сопровождаемые Максимом, направились на второй этаж. А дальше всё пошло по заведённому порядку – как обычно. Мы с моим другом направились в кабинет обсуждать все, что сегодня случилось, а Максим – дежурить у телефона в приёмной. Одним словом, можно было забыть о церемониях и заняться делом. А самым важным на данный момент делом я посчитал обеспечение хотя бы пассивной защиты во время передвижений на автомобилях меня и Каца. Несмотря на испытанную недавно эйфорию и ощущение силы и неуязвимости под защитой преданных императору ветеранов, подспудное чувство опасности от обстрела из засады осталось. Вот я и развил кипучую деятельность, чтобы исключить опасность поражения от шальной пули особо ценных пассажиров «Паккарда» и «Роллс-ройса». Этими пассажирами могут быть не только я или мой друг, но и другие люди, от ликвидации которых история может пойти не так, как виделось нам с Кацем.
После того как я рассказал ему о своей идее, то вместо поддержки своего друга, который обычно меня ругал за непредусмотрительность и действия на авось, встретил непонимание и крик о том, что он не может даже дня обойтись без автомобиля. Слишком много дел, и для их продвижения требуется ездить по многим объектам, расположенным далеко друг от друга. В конце своего эмоционального монолога Кац заявил:
– Михась, ты можешь делать из своего «Паккарда» хоть танк, а «Роллс-ройс» не нужно трогать. Джонсон малоинтересен для вражеских спецслужб, и вряд ли наши радикалы будут устраивать покушения на меня. Рылом, так сказать, не вышел! Я же не император и во властных структурах не засветился. Серая мышка на фоне богатыря, меняющего историю. Так что насчёт своей безопасности ты прав, а я уж постою где-нибудь сбоку.
– Да ты серый кардинал, а ни разу не мышка. И если у противника имеются грамотные аналитики, то наверняка они уже это поняли. К императору подобраться
всё-таки сложно, а вот к его серому кардиналу гораздо проще. Вспомни про Распутина, он тоже не занимал никаких властных постов. Только болтал о губительности войны для России, так МИ-6 организовало его ликвидацию. А ты не болтаешь, ты делаешь весьма неприятное для Великобритании дело – взял на себя продвижение идеи по организации государства Израиль. Зуб даю, что за такую деятельность они кого хочешь угрохают. И даже предпочтут устранить своего бывшего соотечественника, чем русского царя. Михаил ещё им нужен, чтобы продолжить войну с Германией, а вот Джонсон для этого бесполезен. Так что ты ещё в большей опасности, чем я. Германские боевые группы мы здорово проредили, а вот агентурой МИ-6 даже не занимались. Так что придётся тебе посидеть со мной в Гатчине, пока не сделают бронекапсулу в «Роллс-ройсе». Если край как нужно куда-то выехать, отправишься на «Форде» спецгруппы. Ты же не император, и тебе не зазорно съездить в Петроград на грузовике. Это я не имею права терять имидж императора и обязан передвигаться по Петрограду на лимузине или в карете с вензелями. Вот она горькая доля императора, чёрт её дери.Подкрепив свою досаду крепким матерным выражением и не слушая больше возражений Каца, я нажал кнопку звонка, вызывающего в кабинет адъютанта. Вошедшему Максиму приказал срочно пригласить ко мне врио командира мехгруппы капитана Пригожина и поручика Тиборга. Кроме этого поручил адъютанту найти водителей «Паккарда» и «Роллс-ройса», заявив при этом:
– Максим, пускай Григорий и Роман подождут в приёмной, пока я не закончу беседу с офицерами.
Как это часто бывало, решил сделать два дела. Во-первых, конечно, поручить капитану Пригожину организовать работы по бронированию лимузинов. Он-то знал фамилии солдат, которые под Ковелем занимались работами по защите бронелистами колёс наших оснащённых пушками бронеавтомобилей. Тогда он был зампотеха мехгруппы и лично руководил этими работами. Сейчас я решил его назначить опять зампотехом, а командиром мехгруппы сделать поручика Тиборга. По моему мнению, капитан так и остался мямлей, и если обстановка резко изменится или начнутся стычки в городских условиях, Пригожин не потянет мехгруппу. Как зампотех он хорош, а вот как строевой командир – полный отстой. Запросто может подвести под монастырь. А вот обрусевший немец Тиборг как командир весьма неплох – сообразительный и очень исполнительный. Под Ковелем держался молодцом, а моё луцкое поручение исполнил просто блестяще. Именно после этого я его произвёл из прапорщиков в поручики. И взял на заметку с мыслью назначить его в будущем командиром мехгруппы. Наблюдал, как он теперь после повышения в звании будет ладить с другими офицерами и солдатами мехгруппы. Не вылезет ли наружу прусское зазнайство. Эту проверку офицер прошёл, вел себя с подчиненными ровно и имел авторитет не только среди солдат своего бывшего взвода, но теперь и в среде офицеров и солдат других взводов. А во время войны с Германией сделать это этническому немцу было очень сложно. Так что вполне можно было назначать Тиборга командиром мехгруппы. Конечно, он не Хватов, но всё лучше, чем мямля Пригожин.
Когда Максим вышел выполнять полученное распоряжение, я цветными карандашами стал рисовать схему бронирования, ну а Кац, поняв, что спорить бесполезно, тоже занялся делом. Уселся за маленький стол и стал составлять очередную аналитическую таблицу. Кстати, полезная вещь. Когда известные данные структурированы, гораздо легче планировать дальнейшие действия.
Я успел нарисовать, какой вижу бронекапсулу, ещё до прихода офицеров. И даже написал пояснения для капитана Пригожина, в которых указал толщину бронелиста и какой материал следует наклеить на видимые части брони. Поэтому, когда вызванные офицеры вошли в кабинет, я первым делом взялся за капитана Пригожина. Минут десять объяснял ему, что нужно сделать и кого для этого использовать. Уяснив, что Пригожин вроде бы понял поставленную задачу, я заявил:
– Бронирование лимузинов очень важно, сейчас это задача номер один. Поэтому, капитан, будете заниматься только этим. Я опять назначаю вас зампотехом, а командиром мехгруппы станет поручик Тиборг. Сегодня же проведёте построение личного состава и сами представите поручика Тиборга как нового командира мехгруппы. Вам всё понятно, господин капитан?
Дождавшись утвердительного ответа, я, взглянув на Тиборга, спросил уже его:
– А вам, поручик, ясен мой приказ? Сможете командовать мехгруппой?
– Так точно, ваше величество, приказ ясен! Буду стараться, чтобы мехгруппа выполнила любой ваш приказ.
– Хорошо, поручик.
Обращаясь уже к Пригожину, я добавил:
– Там в приёмной вас ожидают водители «Паккарда» и «Роллс-ройса». Теперь они в вашем распоряжении. Роман и Григорий – опытные механики и хорошо разбираются в своих автомобилях. Думаю, водители будут полезны в деле бронирования автомобилей. Всё, господа, свободны – можете идти выполнять приказ.
После того как офицеры покинули кабинет, мы с Кацем опять начали анализировать череду нападений на императора. Этот мозговой штурм закончился, как это часто бывало, распитием бутылки шустовского коньяка. Но мы не просто пьянствовали, а обсуждали, как должен вести себя Михаил завтра. Предстояли две важные встречи, которые могли решить многие проблемы, а именно – как в дальнейшем Россия будет вести войну, и с умиротворением радикалов в Финляндии. В Гатчину в десять часов должен был прибыть генерал Маннергейм, находившийся в настоящее время в резерве, а после обеда – военный министр Шуваев. Ему я хотел предложить стать главнокомандующим русской армией. Думаю, генерал от инфантерии Шуваев, как любой военный и чиновник высшего ранга, амбициозен и не откажется от такого высокого поста, который раньше занимал сам император Николай Второй.
Глава 16
Встреча с Маннергеймом протекала примерно так, как мы с Кацем и предполагали. Когда этот, ещё неизвестный широкой публике человек вошёл в кабинет, я, пренебрегая принятым регламентом встреч императора с подданными, подошел к озирающемуся Маннергейму и заключил его в объятия. Конечно, это противоречило принятым в это время нормам, но мы с Кацем решили, что именно так должны встретиться товарищи по оружию, не раз помогавшие друг другу на фронте и в 1915 году командующие дивизиями, входящими во 2-й кавалерийский корпус. Нельзя было чваниться перед этим ветераном, к тому же являющимся природным аристократом. Хотя, конечно, даже то, что его далёкие предки уже были аристократами, не особо придавало ему веса в среде высшего руководства страны. В моей долговременной памяти сохранилось воспоминание о том, как офицеры Генерального штаба называли Маннергейма «лошадиной мордой». Вот мы с Кацем и посчитали, что объятие императора будет не лишним и расположит генерала к верховной власти, которая его, в общем-то, списала, отправив в резерв. Маннергейм несколько растерялся от такого приема, а я, продолжая выполнять намеченную вчера линию поведения, произнёс: