"Фантастика 2025-1". Книги 1-30
Шрифт:
Я криво усмехнулся — вот уж хрен. Даже серебро туда-сюда, но дарить извечному врагу оружие и доспехи?
— …сбруя в серебре, седла золоченые, белого медведя шкуры, шубы не по одной… — продолжал азартно перечислять Федор Константиныч.
— То есть ныне удоволились малым? — подняв руку, остановил я поток воспоминаний.
— Так, княже.
— Ну и хорошо, завтра с похмела отправим их обратно, пусть сами думают, как оправдаться перед Саид-Ахметом.
Дорогих гостей провожал и Касым, в шелковых одеждах и новом халате, с легкой кривой хорезмийской саблей, на украшение
Весь вчерашний вечер мои дворские вместе с празднично приодетыми касымовскими татарами гуляли с ордынскими — негоже оставлять свиту без внимания, когда начальники веселятся. И рубль за сто, у гостей затеплилась мыслишка, что служить московскому князю выгодней, чем класть голову в степи за интерес не шибко законного хана.
Налили Ходже-Иксару, Али-Кутлую и Газимурзе стремянную, приворотную и закурганную, насыпали еще подарочков и кормов в дорогу и помахали платочком со стен, глядя, как они переправляются через разлившуюся Москву-реку.
Времени до вечера хватило только с игуменами Григорием и Варлаамом поговорить. Уж не знаю, чем их Дима вразумил, но отцы практически принесли оммаж — коли поставят их на кафедры епископские, будут твердо руку великого князя (точнее, двух) держать.
Утром поехал в Кремль.
Через Кулишки на Варьскую улицу, через посад на Великую, через Торг с его вечным мельтешением. Пожалуй, пора его расширять, не дожидаясь пожара — народу-то вон сколько прибавило! Купцы ливонские, казанские, персидские, сурожские, валашские и бог весть еще какие. Сказывают, даже индус один (а может, и не индус — плоховато у нас еще с этнографией) добрался, но я в своих метаниях его не застал.
Там, где впоследствии будет Лобное место, некий попик в поношенной, но относительно чистой рясе, собирал милостыню, рассказывая об ужасах латинских. Мы с Волком и рындами потихонечку подъехали со спины послушать. Понятное дело, для сбора подаяния нужно истории пожалостливей, но вот была в этом некая несуразица…
— Откуда бежишь, отче? — двинув коня поближе, обратился я к христараднику.
Народ загомонил, поскидал шапки, заулыбался.
— Со Владимира в волынской земле, княже, от неустроений и гнева божьего.
Ощущение странности не пропадало, а наоборот, усилилось.
— А что ж так далеко, в Москву? В Смоленске, чай, тоже спокойно?
— Повелением владыки… — стрельнул глазами в сторону попик.
— И кто ныне владыка во Владимире Волынском?
— Так… — секундная пауза поставила все на места, — …преосвященный Дамиан.
— Даниил, — на автомате поправил я и вдруг понял, что с попиком не так.
Говор! У него обычный московский говор, ни разу не похожий на вчерашние речи Григория и Варлаама! Да и пославшего владыку по имени не знать — это что-то особенного.
— А ну-ка, — обратился я к рындам, — сведите божьего человека на митрополичий двор, пусть там разберутся.
И Басенок с Пешком, под недовольное ворчание толпы, поставили попика меж своих коней и скрылись втроем в пасти Фроловских ворот.
Но разобраться никто и ни в чем не успел — Иона скоропостижно отошел
в мир иной. Почувствовал себя плохо, прилег и тихо преставился. Даже духовную грамоту не успел написать, а ведь ему всего лет пятьдесят было, Никула и то пятью годами старше.И началась у нас очередная круговерть с похоронами по высшему разряду! Хорошо хоть некоторые епископы уже приехали, собора дожидаться, на них и свалили организацию. Два дня длиннющих служб, у меня аж в глазах рябило от ряс, епитрахилей, саккосов, панагий, крестов и архиерейских шапок. Я прямо чувствовал, как время утекает сквозь пальцы, столько его на все церемонии в Успенском соборе ушло.
Но, грешен, подумал, что нет худа без добра — у меня появился шанс исполнить давнюю задумку и продвинуть в митрополиты Никулу.
И мы с удвоенной силой взялись за подготовку, за бюрократию и лоббирование. Так сказать, великокняжеская партия на соборе изначально была самой сильной, аж пять епископов, но в оппозиции стояло трое, во главе с новгородцем Евфимием, иерархом авторитетным, богатым и уважаемым, и в таких раскладах очень важно было поработать с «неопределившимися».
Первым мы взяли в оборот епископа Пермского, как только он приехал. Герасим мгновенно просек, что нам от него что-то надо и выкатил непременное условие:
— Епархия сложна и многих трудов и разъездов требует, а сведущих в управлении клириков, почитай, что и нету.
А у нас, блин, вся митрополия сложна и многотрудна!
— Мало таковых, разве что из постригшихся бояр, — задумчиво протянул Никула.
— А князь постриженный сгодится? — осенило меня.
Оба архиерея уставились на меня, но потом одновременно просветлели лицами. Инок Меркурий, бывший князь Можайский — и ему послабление, из кельи Белозерского монастыря в управляющие епархией, и Герасиму помощь, и мне братца подальше от Москвы законопатить.
— Но с условием: там чехи медную руду ищут, чтобы им всякую помощь в первую очередь подавали.
Герасим сдвинул брови:
— Чехи те еретики без малого!
— Это. Мои. Чехи. — отчеканил я. — Государству пушки нужны, а церкви колокола. Пусть сперва медь найдут, да выплавку наладят, а с тем, как они веруют, потом разберемся.
Съезд церковный открыли грандиозной литургией в Архангельском соборе, куда набился весь московский бомонд — шутка ли, служат десяток епископов разом! Кое-кто из бояр помельче внутри не поместился и торчал на паперти, запруженной народом, как и вся площадь.
Ну и началось. Прежде, чем я сумел добиться нормального ведения, с регламентом и обсуждением вопросов по порядку, вылез Илия Тверской и началась свара о ставленных пошлинах — брать, не брать, если брать, то сколько?
И лет этой сваре несколько сотен. Вселенские соборы прямо запретили брать плату за поставление, поскольку это симония, но сложившаяся еще с Византии традиция подразумевала «взносы на содержание клира» и так далее — идею с «бесплатной» раздачей свечей, но при обязательном «пожертвовании» церковь XXI века не на пустом месте придумала. Еще в Киевской Руси постановили брать не более семи гривен, а нарушивших исторгать из сана.