"Фантастика 2025-1". Книги 1-30

— Почему же нет, — зло зыркнул на Бекера Кирби. — Мы согласны!

— Коли мы урядились, дам своих людей, караки ваши разгрузить и товары в них покласть. Своих же людей отпустите отдохнуть, им в кабаке за государев счет нальют. Но предупредите, чтоб без непотребства, с этим у нас строго!

— По рукам, — согласился Кирби. — Коли все быстро сладится, да ветер не упустим, в три седмицы до Скарборо дойдем.

Когда закончили грузить «Гуд Лак» и «Гуд Чарити», вернулся «Гуд Форс», а следом Елисеев человек — доложил, что англяне крутились в рукавах да протоках, глубины вымеряли, но трижды садились на мель и стаскивали себя гребными лодками.

Государь как знал — так и сказал, что коли начнут иноземцы к Свято-Андреевскому монастырю ходить, то пути вызнают. И сразу же стало ясно, для чего в крепости столь много пушек и для чего пришлют еще, литых в Устюжне из свинского железа.

Перед самым отходом недосчитались англяне пятерых, пришлось вборзе учинять розыск.

— Слишком сильно поите! — негодовал Кирби.

— Кто ж знал, что у вас с кораблей людишки бегут? — возражал Илюха, отлично знавший, куда делись пропавшие. — Они давеча с лодейщиком сговорились и ушли на Колмогоры.

— Догнать!

— Седмицу потеряем, — потеребил бородку Головня. — Лучше я вам за свой кошт мужиков дам, к морю привычных, все равно обратно вертаться.

Так и попал в посольство Елисей Груздь, осмотреть морской ход в немцы. Да помочь Илюхе прицениться к тамошним кораблям — такое без опытного человека никак невозможно.

Помимо обычного товара, взяли еще малый бочонок квасцов, а Головня — привезенный с особым бережением мешочек. В нем, завернутые каждый в отдельный кусочек замши, лежали дивные граненые камни, красоты небывалой.

Лета года 6958 от сотворения мира окольничий Илюха Головня, да дьяк посольский Михайло Неклюдов, да торговый мужик Тифун Окладников, да сын боряский Затока Ноздрев да мореход Олисей Груздь да толмач с ними дождались англинских пяти кораблей на Корельском устье да пошли на них в Англицкую землю.

И шли полуденным ветром все корабли вместе четыре дни, а пятый день встал ветер встречу с северу, и на море почала быть мгла и буря велика, и корабли многие портило и разнесло их врозь безвестно.

Посольство осталось на корабле, где головою Ульян Разсон, он, как буря утихла, пояснил, что надо идти дальше, и там назначена встреча. И кто первый туда придет, остальных дождется.

— Так завсегда делают, есть места знаемые, куда после бурь сбираются, — подтвердил Елисей и добавил: — Если будет на то Божья воля.

Шли розно девять дней, за которые Головня неожиданно понял, что его перестала терзать морская немочь — первые дни совсем худо было, а затем обвык. А вот дьяк Неклюдов мучался невероятно, Елисей всяко ему помочь старался, да не преуспел.

На первой встрече, уже у датских земель, их дожидался «Гуд Хоуп», да только о таких местах знали и мурманы — утром, как развеялся туман, увидали путешественники четыре лодьи, резво идущие впереймы.

— Шнеки с чердаками в носу и корме, — приставил ладонь к глазам Елисей, — мурманов по тридцать в каждой. Догонят за половину часа.

Головня пожалел, что нет с ним зрительной трубы, но ужаснулся, едва представил, что тайная вещь попадет в руки врагу.

— Прижмут нас к берегу, где нет маневра, и абордируют, — Разсон уже подготовился к бою и сверкал пластинчатыми латами. — Или пожгут.

— Так уходить надо! — Илюха с Затокой тоже вздели брони, что в малюсенькой каморке, выделенной посольству, было отнюдь не просто.

— Они быстрее, — флегматично заметил Разсон, — к тому же, их больше. Наша судьба в руце Божьей. Молитесь, каким у вас принято святым.

— Николе Морскому да Егорию Победоносцу, — перекрестился Илюха.

— Да? — удивился англянин. — У нас принято им же, будем надеятся, что они нас не оставят.

— А ежели те устюжские пушечки в ход пустить? — влез Затока.

За то время, что мурманы гребли наперерез, из трюма добыли, развернули, зарядили дробом и поставили вдоль борта пять пищалей. Приставили к ним трех англян, знакомых с огненным боем, да Затоку. Остальные же, кто в бронях, кто в тегиляях, кто с арбалетами, кто с широкими саблями, выстроились у борта. Пятеро лучников забрались в воронье гнездо на мачте.

Затока, кусая губы и бормоча молитву, наводил и ждал, примеряясь к движению волн. Когда до шнек оставалось саженей десять, он гаркнул «Пали!» и поджег фитиль своей пищали.

Мелкий дроб ударил в головную шнеку, вышиб сноп щепок и дощечек, снес троих за борт, а еще человек пять посек. На шнеке взревели от боли и ненависти.

Но остальные только прибавили ходу, в воздух уже взвились крючья, но тут, наконец, справились со своими пищалями англяне…

Грохнуло разом, заложило уши, и дальнейшее Илюха слышал будто сквозь войлок. Но как валится в воду мурман с кровавой кашей вместо головы, увидел. И как в строе у борта одной шнеки всю середку, как косой, срезало, а на ногах лишь трое-четверо по краям устояли…

В них разрядили арбалеты, а когда «Гуд Хоуп» накренился на волне, с нависшего над шнеками вороньего гнезда по устоявшим на ногах добавили лучники.

Но выжившие все равно вцепились в веревки, притянули шнеки к караке, перекинули мостки и полезли вперед с отчаянным ревом.

Затока выпалил еще раз и отскочил назад, утащив с собою пищаль, за ним поспели англяне, остальные же ринулись в сечу.

Ох и зло рубились мурмане, ох и зло!

Да и куда им деваться — отступать нельзя!

Драться на палубе среди бочек, свернутых канатов и кулей было несподручно, перед Илюхой мелькали щиты, тесаки, бородатые рожи, раззявленная пасть с тремя последними зубами, куда он удачно воткнул острие сабли…

Через несколько мгновений свалка разбилась на несколько кучек, звенело железо, рычали люди, под ноги, пятная доски черными каплями, упала отсеченная кисть. Головня вертел саблей, стараясь не оступиться о наваленное на палубе и не задеть соседей. Илюха и так сабелькой владел получше многих, а уж тем более морских разбойников, да еще к нему пробился Затока и они двинулись вперед вдвоем, прорубаясь сквозь нападавших.