"Фантастика 2025-10". Книги 1-31
Шрифт:
Сырая земля, едва прикрытая раскисшим снегом, была усеяна телами. Некоторые повисли на ветках, но большинство лежало внизу. Прикрывая нос от нестерпимого смрада люди шли через поле брани, стараясь понять – что здесь произошло?
– Только нелюди? – удивился Герман. – Должно быть, стаи что-то не поделили.
– А как, по-твоему, они должны уничтожать друг друга? – спросил Старик.
– Известно как – зубами и когтями.
– То-то и оно, – чуть слышно бухтел слепой, но тут же повысил голос, чтобы его все слышали:
– А какие раны ты видишь, Герман?
Палач наклонился к
– Мать твою…
Он подходил к каждому на своем пути, словно одна “правильная” находка могла бы перечеркнуть все “неправильные”.
– Ну? Что?
– Мало кого погрызли. Большинство проткнуто или зарублено чем-то острым. Но ни одной стрелы, так что вряд ли их убили люди-охотники.
Вернулся к слепцу.
– В чем дело, Старик? Что здесь произошло?
– Ты прав, одна стая на другую. Но только те, что рассчитывали на зубы и когти, лежат сейчас и гниют. А другие пошли дальше по своим нелюдским делам. Знаешь, почему? Потому что у них были долбаные пики и черт знает какие топоры – каменные, что ли… Я почему-то не разглядел.
Герман не оценил шутку.
– Ты их… это… кхм… ощупывал? Как узнал про раны?
– А я любопытный, – ответил Старик. – Конечно ощупывал, чтоб тебя! Как еще я мог об этом узнать?!
Герман развернулся в сторону стариковского дома.
– Идемте обратно, а то у меня от вони сейчас картоха обратно полезет.
Птицы, отлетевшие было в сторону при появлении людей, снова стали спускаться: пир у них обещал быть долгим.
Герман уже повертел в мозгу все детали головоломки, попытался сложить их так и эдак. Главный вопрос у него почти созрел и он даже открыл рот, чтобы задать его, но прозорливый Старик ответил раньше.
– У них, знаешь ли, случился скачок в развитии. Иного объяснения я не вижу. Или…
– Или что?
– Или кто-то постарался, чтобы на свет появились умные нелюди. Сейчас они расправились с отсталыми соплеменниками, а завтра… дойдет очередь и до людишек. Так что ты расскажи Ратнику, пусть будет готов.
Крил видел, что Дашка шла мрачная, погруженная в свои мысли. Видимо, побоище тоже произвело на нее впечатление, хоть он и не мог понять – почему? Подумаешь, одни нелюди поубивали других, велика беда! Их это сейчас вообще не должно беспокоить, у них впереди свои трудности.
– Так не должно быть, – сказала девчонка. Она чувствовала, что те, с палками и топорами, были похожи на нее.
– Чего не должно быть? Дохлых нелюдей?
– Того, что они начинают придумывать средства для убийств. И так уж заняли почти весь мир, люди остались лишь в северных землях, зачем же умножать жестокость, уничтожать себе подобных?
– А ты думала, у них это будет как-то иначе? Не так, как у людей? Погоди, когда-нибудь – не при нас, конечно, а потом, гораздо позже того, как сдохнет последний человек – мутанты напридумывают оружие не хуже, чем у древних и устроят свой конец света.
– Очень не хочется в это верить… Знаешь, Крил, я должна…
Девчонка замолчала, оборвав себя на полуслове и, то ли забыла, о чем хотела сказать, то ли вовсе передумала говорить – шла нахмурившись, сжав зубы.
– Что? – не вытерпел он.
– Я должна
тебе кое-что рассказать. Но… Пожалуй, не сейчас.– Почему не сейчас-то?
– Надо найти нужные слова. Все, не спрашивай больше! Я расскажу, когда придет время.
Парень лишь в недоумении пожал плечами: “пойми этих женщин – то хочу, то не хочу”.
Он снова спал с ней в обнимку. Даже когда Дашка, спасаясь от лишнего тепла, отодвигалась, пихала его во сне руками, словно надоевшую, ненужную уже грелку, он цеплялся за рукав ее рубашки и не отпускал – хотел чувствовать, что она рядом. Только утром девчонка повернулась к нему спиной и опять прижалась, потому что огонь в очаге уже погас и в темную комнату стал проникать холод.
Кто-то чиркнул огнивом, подпалил древесную хламовщину, подкладывая к ней щепки, а потом и поленья.
– Надо собираться, – проскрипел хозяин старческим голосом. – Со слепым у вас быстро идти не получится, а мне еще обратно потом шлепать.
Заворочались, зазевали, разлепляя заспанные глаза. Доели вчерашнюю картошку и по случаю прощания даже заварили грибной чай. Молча швыркали его, обжигались, но снова тянулись губами к горячим кружкам, втягивая в себя пахучее пойло, разливающееся внутри приятной теплотой. После такого, пожалуй, можно было и весь день прошагать.
Когда выбрались на улицу, Старик несколько раз проверил – хорошо ли заперта дверь, прикрывающая жилую комнату, да и ту, что снаружи, подергал, погладил. Не говоря ни слова пошел прочь. Посохом задевал одному ему известные приметы, выводившие на старую дорогу, теперь почти невидимую, заросшую кустами, деревьями, занесенную снегом. И все же идти по ней было легче, чем ломиться через лесную чащобу.
Герман пристроился следом за Стариком, Кирюха с Конопатой шли чуть поодаль.
– Думаешь, полдня пройдем? – спросил палач слепого.
– Что тут идти… Без меня, да зная дорогу, вы бы и за час управились. В сущности, и дорогу знать не обязательно – почти прямая она, только перед самым гарнизоном поворот делает. А вот уж на месте сами не найдете! Показывать нужно.
– Что там, Старик? Признавайся, не зря же про фонарики говорил. Подземный ход?
– Есть такое, – нехотя согласился дед. – Вояки чего только не строили. Вот, казалось бы, небольшой город, ничего в нем особенного – станция-шманция, лесопилки-фигнилки… А прорыли зачем-то под ним от самого гарнизона нору. На кой, спрашивается?
И сам себе ответил:
– Значит, была надобность. Знал бы про нее хоть что-то – просветил бы вас. А так… Идите осторожно, пукалки свои наготове держите. Мало ли что.
По зарослям хорошо видно было, где лес, а где дорожное полотно деревья взломали, заняли, как захватчики занимают и осваивают чужие территории. Поднимешь голову, посмотришь на высоту елей и сосен, и сразу ясно – здесь дорога проходила.
Когда они оказались у поворота, Старик замедлил шаг, но лишь на мгновение. Стукнул посохом в одном месте, другом, повернул, куда следует. А меньше чем через тысячу шагов они вошли на территорию гарнизона. Дикий мир поглотил его почти полностью, не осталось ни одного хоть сколько-нибудь целого здания. Даже развалин, зазубрин от каменных стен не осталось.