"Фантастика 2025-101". Компиляция. Книги 1-34

Потихоньку и остальные родственники начали сдавать позиции. В конце концов идти к князю мне дозволили, взяв с меня слово, что я пойду только к нему, а не к Шаболдину. Что ж, в моём положении и того было достаточно, но князю знать об этом не стоит...

— А к кому ещё? — от воспоминаний я вернулся к беседе с князем. — К губным идти мне запретили родные, да с этим я бы к ним и сам не пошёл. К вдове Бабурова? И что я ей скажу? Что знаю, кто убил её мужа, но ничего с этим поделать не могу?

— То есть вы, Алексей Филиппович, хотите, чтобы я сам решил, что со всем этим делать? — князь понял меня правильно.

— Именно, Дмитрий Сергеевич, — подтвердил я. — Я понимаю, вы защищали честь и интересы семьи, а также доброе имя Татьяны Луговой. Но убийство остаётся убийством. Здесь не война и не Кавказ, здесь жизнь человека, даже такого как Бабуров, чего-то стоит.

— Знаете, Алексей Филиппович, — князь Бельский немного помолчал, кивнул каким-то своим мыслям и продолжил: — Я и сам о том думал. Странно, да? На Кавказе под сотню врагов убил, и ничего, а тут одного и до сих пор не по себе как-то...

Так, значит про полторы сотни лично зарезанных князем — это армейские сказки. Впрочем, следовало ожидать, молва, она такая...

— Было дело, пришло мне на ум, как со всем этим поступить, — князь улыбнулся, но так, одними губами, взгляд оставался серьёзным, — но всё никак не решался. Но раз уж вы всё знаете, я, пожалуй, так и сделаю, пока кто-то ещё не узнал.

— И что же это, Дмитрий Сергеевич? — не понял я.

— Царский суд, — ответил князь и, видя, что я не понимаю, пояснил: — Как князь, я вправе потребовать суда у самого государя.

— Царский суд? — удивился я. — Разве такое ещё бывает? Это же совсем старина какая-то!

— Да, последний раз царь судил князя Мещерского в одна тысяча шестьсот седьмом году, — подтвердил князь.

Историю эту я помнил из гимназического курса. Князь Мещерский после мятежа Шуйского бежал в Польшу, но потом вернулся и потребовал царского суда. Царь Владимир Десятый тогда Мещерского простил, вменив ему, однако, во искупление измены поставить на свой счёт крепость на Тереке. Но никаких более поздних случаев такого суда я припомнить не мог, да сам же князь и говорит, что это был последний.

— Однако же никакой отмены этого права с тех пор не последовало, — продолжал князь. — А раз так, то я обращусь к государю Фёдору Васильевичу. Вас, Алексей Филиппович, такое удовлетворит?

— Вполне, Дмитрий Сергеевич, — я встал и поклонился. Да, пожалуй, ничего лучше тут и придумать нельзя. Хотя нет, кое-что общую благостную картину не то чтобы портило, но испортить могло...

— А как же тогда быть с тайной происхождения Александры? — спросил я.

— Царь судит самолично и самолично же решает, что из сказанного ему на суде оглашать, а что нет, — напомнил князь. — Я буду просить государя не предавать огласке всё, касаемое рождения Александры, и надеюсь, что прошение моё он удовлетворит. Тем более, княжеское достоинство через дочерей не наследуется, а княжной быть Александра перестанет, едва лишь выйдет замуж за Юрия Азарьева.

А вот это сильно... Нет, какое там сильно! Это гениально! За такое стоило выпить, что я и предложил князю сей же час. Князь предложение принял, и мы с удовольствием осушили по полному бокалу. Есть за что!

Эпилог

— Вот так, Борис Григорьевич и Фёдор Павлович, всё и закончилось, — завершил я свой рассказ.

Мы с Шаболдиным и Елисеевым сидели всё в том же трактире Дятлова. Не возьмусь утверждать, что решение рассказать им, чем закончилось дело, далось мне легко. Да, дядя и родители прямо запретили мне идти к губным с моими умозаключениями относительно князя Бельского, но царский суд уже свершился, и я посчитал, что родительский запрет теперь не имеет смысла. В конце концов, я его исполнил и губному сыску князя не сдал. Да, это, разумеется, абсолютный формализм, как сказали бы в прошлой моей жизни, но оставлять в неведении тех, без кого я бы ничего раскопать не смог, я посчитал непорядочным. Скрывать от обоих своё скорое родство с князем Бельским я тоже не стал, но вопрос с рождением Александры ухитрился-таки обойти. Нет, они-то всё поняли, но и я прямо ничего не говорил, и они ни единого вопроса мне не задали.

— Да, Алексей Филиппович, говорил я вам, что дело тухлое, так оно и вышло, — напомнил Шаболдин. — Но раз государев суд состоялся, значит, оно и закончено. Буду ждать, пока мне прикажут дело закрыть и сдать в архив.

— Мы сделали, что могли, — Елисеев, видимо, решил подсластить коллеге пилюлю. — В любом случае тот, кто убил Бабурова, от суда не ушёл.

Ну да, слово «убийца» применительно к моему будущему тестю Фёдор Павлович произносить не стал. Дипломат, однако...

...Побывать на царском суде мне самому довелось не более пяти минут — по ходатайству князя Бельского царь допросил меня как свидетеля по содержанию расписки Татьяны Луговой. Зато когда суд завершился, царь вызвал меня к себе.

— Ты, Левской, смотрю, и здесь поспел, — усмехнулся государь. — Рассказывай, как всё выведывал!

Я рассказал. Утаивать не стал ничего, мало ли, уж у царя-то возможностей проверить мои слова куда как больше, чем у кого бы то ни было.

— Хитрый, как я погляжу, — рассказ мой государю, похоже понравился. — Палату Тайных дел обойти не каждый догадается, а ты сумел. Но про Луговую теперь забудь!

Я послушно поклонился. Такой прямой приказ посильнее увещеваний Мякиша будет...

— Князя-то ко мне обратиться тоже ты надоумил? — продолжал спрашивать царь.

— Нет, государь, он сам, — ответил я. А что, чужих заслуг мне не надо, своих пока хватает.

— Оба, значит, хороши, — заключил царь, — стоите друг друга, прямо два сапога пара. А теперь скажи-ка мне, Левской, вот что. Царевич Леонид мне твои ружья да револьверы показывал, любопытные вещицы. В магазин ваш мне идти недосуг, так что я вот прямо сей же час их тебе заказываю.

— Меня, государь, с оружием во дворец не пропустили, — доложил я с заранее отрепетированным сожалением, — отец мой Филипп Васильевич да брат у крыльца ожидают.

А что вы хотели? Пока князь Бельский подал прошение, пока оно до царя дошло, пока царю сведения готовили для суда, мы развили бурную деятельность и успели-таки приготовить пару револьверов, карабин под медный револьверный патрон, по одной охотничьей одностволке и двустволке для подарка государю — всё с золотой инкрустацией да накладками, да патронов побольше, да машинку патронную. Ювелиры с нас за срочность исполнения содрали, конечно, не по-людски, но оно того стоило — получилось на славу, не стыдно перед царём будет.

— Хваткие какие, — похвалил царь, велев порученцу сходить со мной и передать, чтобы нас пустили.

Кремль большой, нашлось в нём и где пострелять. Царю оружие пришлось по нраву, но много времени он нам не уделил, сославшись на дела и пообещав отцу вызвать нас потом. Как я понял, генерал-воевода Романов пока государю о наших винтовках не докладывал, поскольку испытания ещё не проводились, что ж, не стали говорить о том и мы.

...А сам царский суд оказался скорым и справедливым. Что там было, мне потом рассказали по отдельности князь Бельский и Лида. Да, Лиду тоже вызвали как потерпевшую. Если верить князю, перед царём она, конечно, поначалу отчаянно робела, но быстро взяла себя в руки и держалась очень даже неплохо.