"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
Впрочем, были те, кого штрафовал и даже сажал в казематы. Во-первых, за пьянство. Во-вторых, за несоблюдение санитарии. Мой следующий указ после объявления воли был о сбережении здоровья. Разрешалось пить только кипяченую или колодезную воду, нужники постановил рыть каждые три дня новые. И вдалеке от водозаборов. Сразу выяснилось, что лопат нет, дрова дорогие… И это еще зима наступает, естественный спад кишечных заболеваний. Что же будет летом?
До обеда обычно я еще успевал посетить хозяйство Феди Чумакова. Полковник развернулся вовсю. Отобрал из крепостной артиллерии самые новые пушки. Произвел их отстрел. По моему совету откалибровал и отобрал ядра. После чего начал натаскивать
Услышав о восстании, приходили все новые и новые толпы народу. Город и слободы буквально были наводнены людьми. Это вызывало резкое удорожание хлеба. Спасли меня от голодных бунтов «царские фискалы». В Оренбург потянулись подводы с конфискатом из ближайших дворянских усадеб. Из некоторых дворяне успели сбежать. Из некоторых нет. Первые усадьбы пограбили местные, которые, впрочем, легко продавали за деньги излишки хлеба и мяса. Во-вторых, дело обернулось кровью. Были случаи перестрелок и даже один штурм барского дома.
Естественно, встал вопрос, что делать с дворянскими детьми и женщинами. С ними-то я не воевал, но и оставлять их в пустых пограбленных усадьбах было невозможно. Дворянкам по моему совету была предоставлена возможность выбора. Либо оставаться в усадьбе и учить крестьян грамотности, счету… Фактически создавать в барском доме школу. На это я из казны выделял содержание. Либо, если было сопротивление крестьян, переезжать в Оренбург. Здесь я на паях с купцом Сахаровым открыл шерстяную мануфактуру. Точнее своими деньгами вступил в уже существующую. Производству требовались работницы, которым неплохо платили по местным меркам, а еще кормили.
Большинство из тех, кто не мог сбежать из воеводства, выбирали учебу. Таким образом, удалось организовать восемь школ. И еще две в городе. Кое-кто записался и на мануфактуру. Впрочем, долго не выдержал – работа была тяжелая.
Детей-сирот отдавали в крестьянские семьи. Тех, кто постарше – в полки. Девочек забрала Харлова. Она организовала что-то вроде пошивочной артели и уже даже успела сшить мне собственный штандарт. Красный флаг с Георгием Победоносцем на одной стороне и серпом и молотом – на другой. Выглядело это сюрреалистично, но народу нравилось. Целые толпы горожан приходили посмотреть на штандарт, что висел над крыльцом моей резиденции.
После обеда начинался прием посетителей. Немчинов старался фильтровать просителей и часть отправлял к Творогову. Но были и те, с кем работал только я.
Во-первых, это Авдей. Золотых дел мастер умудрился… отлить мне корону! Императорская в виде круглого головного убора ему не удалась – обошлись небольшой королевской с изогнутыми лучами. На каждом из двенадцати лучей решили разместить по красному рубину. Их запас нашелся в ящиках Рейнсдорпа. Получилось очень красиво и величественно. Корону я никому не показывал – ждал подходящего случая.
Вторые, кто приходил почти каждый день, были кузнецы. После того, как они закончили с санями и предоставили первый образец полевой кухни, которую я, впрочем, отправил в доработку, пришло время выдать им новый заказ. Крепления для лыж. Овчинников
разыскал и привел ко мне столяров, а также двух охотников. Те принесли примитивные снегоступы и лыжи. В своем времени я много катался зимой и хорошо представлял механизм простых креплений. На ботинки, в носок ставится железная пластина, которая вставляется и защелкивается в замок на лыже. Пятку можно по-прежнему привязывать ремешками. Эта простая идея поразила всех, кто был на общем совете. И столяров, и кузнецов. А как воодушевились охотники!– Это же как лепо бежать по снегу будет! – сообразил Овчинников. – Сколько верст за день можно проходить!
– Лепо будет, когда мы с тобой, Андрей Афанасьевич, сабельками помашем с утра, – я повел плечами, – что-то жирком начал зарастать.
– Так это завсегда пожалуйста!
Вот легко так решился вопрос с моими тренировками. Но вот сон сократился еще на час.
Каждый день, сразу после обеда, когда все русские люди отправляются вздремнуть, я сажусь диктовать Немчинову Государев судебник. В библиотеке губернатора нашелся сборник «Законов и указов Российской империи». Ознакомившись с несколькими томами, я пришел в ужас. Никакой структуры и логики. Законы противоречили друг другу, не отвечали требованиям времени. Требовалось срочно дать людям внятную систему. В первую очередь было необходимо разделить и рассортировать акты на Основные законы, Уголовный, Административный, Налоговый, Гражданский, Земельный и Семейный кодексы. Понятно, что Уголовный был приоритетным.
По моему настоянию, Творогов организовал в Оренбурге выборы судей. Избрали двоих – почетного горожанина Евстратия Синицына. И одного из казацких старейшин – шестидесятилетнего Вешнякова. Оба судьи принесли мне персональную присягу, после чего поинтересовались, как вести процессы и какими законами руководствоваться. Пришлось срочно заново писать Уголовный кодекс, попутно его модифицируя и гуманизируя. Я убрал смертную казнь за отложение от православия и еще ряд совершенно диких положений.
Сразу после диктовки судебника я принимал Творогова. Он отчитывался о восстановлении гражданского управления в воеводстве, об организации полиции…
– Самое главное, Иван Александрович, – поучал я бывшего атамана, – это земельный реестр. Умри, но сделай. После того, как я уйду воевать Катьку, тебе останутся мои фискалы. Пущай откроют школу и наберут в нее грамотных людишек. Учат счету, записи… Это будут наши будущие землемеры.
– Зачем они нам?
– А подумай сам. Дворян не стало. Крестьяне за земельку передерутся?
– Так-то зима… – Творогов полез в затылок. – Может, и подерутся. По весне…
– А подравшись, за топор не возьмутся?
Воевода пожал плечами.
– Так вот! Пущай фискалы выезжают по деревням, собирают сходы. При старосте записывают реестру, где чья земля. Землемеры ставят вешки, меряют десятины.
Я нарисовал на бумаге образец саженного «циркуля», которым в николаевские времена измеряли землю.
– Как же уразуметь, где чья земля? – Творогов почесал в затылке. – А господскую как делить?
– Общиной решат, – я махнул рукой. – Может, и подерутся, главное, чтобы за топор не взялись.
Я не сомневался, что земельный передел будет все равно кровавый. И победят в нем сельские кулаки – старосты и приближенные к ним. Но лучше так, чем вообще никак. На Оренбургской губернии надо было обкатать хоть какую-нибудь схему размежевания. И обязательно наследования. Но это требовало создания помимо землемеров института нотариусов.
– Дык ежели у крестьян будет земелька, – сообразил воевода, – это что ж… подати брать с них?