"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
Может, выйти на верхнюю площадку Теремка? Там, под открытым небом, может, станет легче дышать. Немного померзну — быстрее засну. Идея показалась спасительной. Захватив бутылку и кубок, я поднялся по узкой внутренней лестнице на гульбище.
И замер на пороге. Она была здесь.
Августа. Моя нежданная «невестка». Великая княгиня Наталья Алексеевна. Стояла у резных каменных перил, глядя на ночной город. Тонкая фигурка в темном, но уже не строго траурном платье, окутанная легкой шалью. Лунный свет серебрил ее волосы, выбившиеся из-под скромного чепца, делал черты лица почти прозрачными, неземными.
Она услышала мои шаги
— Ваше Величество? — голос тихий. — Вы тоже не спите?
— Душно в палатах, — ответил я, подходя ближе. — Мысли разные одолевают. А вы?
— Мне тоже не спится. Здесь… воздух. И кажется, будто я дальше от всего этого. От дворца, от… прошлого.
Она снова отвернулась к городу, к еле заметным в темноте контурам куполов кремлевских храмов. Я встал рядом, чувствуя ее легкое, едва уловимое дыхание, тонкий аромат каких-то духов или пудры. Молчание повисло между нами, но оно не было неловким. Скорее…это было какое-то ожидание.
— Вина? — предложил я, протягивая ей свой кубок. Она поколебалась секунду, потом взяла его тонкими пальцами. Отпила немного.
— Спасибо. Крепкое.
— Французское. Из погребов князя Юсупова, — усмехнулся я. — Казачки разграбили его дом.
Она слабо улыбнулась в ответ.
— Вы кажетесь очень уставшим, Ваше Величество.
— Просто Петр Федорович. И да, я устал. Бремя власти… оно тяжелее шапки Мономаха.
Несу какую-то банальность, а сам все ближе подвигаюсь к аппетитной женской фигуре. Как не запахивала Августа шаль, декольте просматривалось очень хорошо.
— Но вы сами сделали этот выбор!
— Разве? — я посмотрел на нее пристально. — Иногда мне кажется, что это бремя выбрало меня. Что я лишь щепка в потоке истории, которую несет неведомо куда.
Она посмотрела на меня с неожиданным пониманием.
— Я вас… понимаю. Иногда мне тоже так кажется. Будто моя жизнь — не моя. Сначала отец выдал замуж за наследника чужой страны. Потом… потом все это. А теперь вы предлагаете мне стать министром. Это так странно.
Я подлил в бокал вина, мы попеременно его выпили. Августа еще больше раскраснелась, оперлась руками о балюстраду. Шаль окончательно распахнулась, я увидел напрягшиеся темные соски под ночной рубашке. Кажется, я переменил свое мнение, что она не в моем вкусе. Стал сыпать комплиментами:
— Почему странно? Вы умны, амбициозны. У вас есть шанс сделать что-то настоящее. Оставить след. Вы же сами этого хотели!
— Хотела, — она вздохнула. — Но я боюсь. Боюсь вас. Боюсь того, что будет дальше. Вы ведь… вы очень опасный человек!
— Опасный? — я усмехнулся. — Возможно. Но я не причиню вам зла, Августа. Я же обещал.
Я сделал шаг последний шаг. Мы стояли вплотную, дыша ароматом друг друга. Теперь нас разделяло всего ничего. Ее глаза в полумраке казались огромными, темными озерами. Я чувствовал тепло ее тела, легкую дрожь, прошедшую по ее плечам. То ли от ночной прохлады, то ли от моего приближения.
— Вы говорили, что отпустите меня через девять месяцев, — прошептала она, не отводя взгляда. — Если… если не будет наследника.
— Говорил.
— А если… — она запнулась, щеки залил румянец, видимый даже при луне. — Если я не захочу уезжать?
Сердце у меня екнуло. Вот оно. То самое. Не игра ли это? Не попытка ли
обезопасить себя, привязать меня? Или…К черту все!Я протянул руку и коснулся ее щеки. Кожа нежная, бархатистая. Она вздрогнула, но не отстранилась. Закрыла глаза на мгновение.
— Августа… — выдохнул я.
И в следующую секунду все мысли о политике, о наследниках, о войне, о проклятом Пушкине — все улетело прочь. Я обнял ее за талию, притянул к себе. Она подалась навстречу, обвив руками мою шею. Ее губы, чуть приоткрытые, влажные от вина, нашли мои. Мы принялись целоваться. И по ее неопытности я все сразу понял. Она будет моей!
Поцелуй оказался внезапным, как удар молнии. Горячим, требовательным, отчаянным. Словно мы оба пытались найти в нем забвение, спасение от страхов и одиночества, что окружали нас в этом чужом, враждебном мире. Я целовал ее, чувствуя, как тает лед в моей душе, как просыпается давно забытое желание. Забыть все. Хотя бы на одну ночь.
Ее руки скользнули по моей спине, пальцы запутались в волосах на затылке. Я подхватил ее на руки — легкую, почти невесомую. Она прижалась ко мне всем телом, и я понес ее прочь с холодного гульбища, вниз по темной лестнице, в свои палаты, где горели свечи и ждала неубранная постель.
В голове стучало только одно: «Вдова моего „сына“… Моя пленница… Моя…».
Мир сузился до этой ночи, до этой женщины в моих руках. А что будет завтра — пусть решает завтра.
На утро Августы в моей постели не оказалось. Я встал, потянулся, ощущая ломоту во всем теле — позабавились мы ночью славно — позвал слуг одеваться. Мои красавцы уже все раздобыли — черный мундир, такого же цвета штаны и сапоги. Ужас, летящий на крыльях ночи! Я отодвинул из памяти Августу, начал вспоминать вчерашние встречи.
Финал совещания оставил в душе тягостный осадок. Я стал припоминать, как уже занимался такого рода шантажом в Оренбурге, добиваясь покорности у офицеров гарнизона. Тот же Крылов повиновался мне только из-за страха за жену и четырехлетнего сына. Это потом он уже втянулся и стал служить на совесть.
Но в то, первое время, я был сам не свой из-за попадания. Как-то очень остро и болезненно ощущал упущенные шансы своего великого предка. Я решил любой ценой их использовать — даже с помощью шантаж.
С тех пор история изменилась абсолютно. За моими плечами реальная сила и власть на части обширной территории России. Во мне нет и тени прежнего Пугачева. Растворился. В мое сердце исподволь вернулся тот самый человек, что прожил долгую жизнь в Советском Союзе и воспитан на других ценностях.
Я понимаю, что нравы сейчас очень суровые и сантиментам нет места. Что война ещё не выиграна и время для милосердия не наступило. Тем не менее было противно.
Чтобы развеяться, кликнул Никитина и отправился на прогулку по Москве. Ведь я ее толком-то ещё и не видел.
Выехал переодетый простым казаком в отряде, где явным командиром как раз выглядел Никитин. Народ на улицах не обращал особого внимания на нас. Москвичи уже привыкли к казачьим разъездам.
Я уже говорил, что Москву не узнавал совершенно. Даже в самом Кремле меня подстерегали удивительные открытия. Например, из внутреннего двора комплекса царских теремов мы выезжали через Гербовую башню. Несмотря на ветхость и плохое состояние, она была очень красива и напоминала Дмитриевскую башню современного мне Нижегородского кремля.