"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
Вспыльчивый щуплый Каменский с трудом усидел на месте. Он полагал, что в разговорах с турками нужно строить зверское лицо… Но не авантажен был генерал — природа обделила и ростом, и голосом громовым. Только и оставалось, что хмурить брови и спорить.
— Согласен на акцепт!
После долгих препирательств пришли к согласию. От русских подписывал Каменский на основании доверенности от Румянцева. От Высокой Порты Ресми-Ахмед-эфенди и реис-эфенди Ибраим-Мюниб с собственноручным приложением печати верховного визиря.
— Считаю своим долгом встретить достопочтенного Мусун Заде Мегмет-пашу шпалерами войск и пушечным салютованием. Не испугает ли верховного визиря гром русских орудий? — поинтересовался с иезуитской улыбочкой русский генерал.
— Не испугает.
— Так быть посему!
Прибыл верховный визирь. Войска встречали его криком «Ура!», от которого бедный паша вздрагивал — наслушался этих победоносных криков под стенами своего лагеря. Его аккуратно спустили с паланкина, который несли на плечах восемь слуг. Рабы взяли визиря под руки, провели в богато расшитый золотым и сербряными нитями шатер. Усадили на высокие подушки.
70-летний старец чувствовал себя ужасно. Сердце кололо. Руки и лоб покрывал холодный пот. Он держался из последних сил, стараясь сохранять величественный вид. Но опасался, что выходило дурно.
Рядом с его подушками, выложенными как кресло с высокой спинкой, стоял стол. За него усилились турецкие уполномоченные и генерал Каменский, после того как русский торжественно поприветствовал высокого гостя, невежливо отказавшись от трубок и кофе.
Приступили к работе. В последний раз проверяли, все ли изложено точно в документе. Ошибки не было. Русские возвращали османам все захваченные земли, оставляя за собой крепости Кинбурн, Еникале, а также город Керчь и земли между Днепром и Бугом. Таким образом, возникала русско-турецкая сухопутная граница. Признавался суверенитет Российской империи над городом Азов. Она могла иметь флот в Черном море и проходить его через Проливы, а ее торговые корабли получали равные права с английскими и французскими. Крымский хан и его народ отныне не были вассалами Высокой Порты. Русские обязались вывести свои войска с полуострова после ратификации договора. И становились покровителями всех православных христиан в Османской империи. Последний пункт был изложен довольно туманно, и его можно было трактовать по-разному, как и о даннике коымкого хана — Кабарде. Но Каменского все устраивало — ему было приказано лишь подписать документ, что он и сделал. Турки, в свою очередь, оставили свои росписи на плотных листах бумаги, на которых аккуратным почерком, синими чернилами были изложены условия договора.
— Его Присутствие желает сделать объявление, — торжественно возвестил эфенди Ибрагим-Мюнид.
Каменский моргнул, но постарался скрыть удивление. Потом сообразил, что «Его Присутствием» окрестили верховного визиря.
Мусун Заде Мегмет-паша позволил рабам поднять его на ноги и подвести к столу. Огладил свою седую бороду и произнес дрожащим голосом:
— Какое счастье, что раскрытие почек розана не осталось еще раз до будущей весны. Мириться с вами на чистоту без фальши и плутовства — таков мы получили наказ от нашего великого падишаха, счастие его в полном цвету и во всей силе. Ибо кровопролитие по нашему закону — вещь богомерзкая и отвратительная. Мы любим покой и доброе согласие. Иншаллах, если угодно Аллаху, до дня представления света не случится между нами причины к ссоре.
С этими словами верховный визирь приложил свою печать к документу. Война, длившаяся шесть лет, завершилась.
Через три дня после подписания мирного трактата верховный визирь умер на дороге в Шумлу.
Смотрел я на церемонию отказа от дворянства в главном зале Воспитательного Дома, смотрел, и в голову закрадывались неприятные мысли.
— Косу дали отрезать, бумагу подписали, даже присягу принесли — этого мало. Вы понимаете, сколько в зале набралось шпиков и будущих предателей? — озадачил я Перфильева и Радищева, уединившись с ними после церемонии. — Стоит Катьке показать свою силу разок… Ну вы помните, что было в Казани. Нужно всех, кто к нам перешел, кровью замазать. Или судами, или участием в конфискациях.
Канцлер и министр юстиции переглянулись,
смутившись от моей прямолинейности.— Что значит «замазать кровью»? Заставить принять участие в казнях? — немного растерянно переспросил Александр Николаевич. Его теория добросовестного служения Отечеству получила ощутимый удар.
Пришлось объяснить концепцию роли юриспруденции в революционном процессе. Конечно, в доступных Радищеву терминах.
Казнь — это не только правосудие. Лишение человека жизни на глазах у других людей по приговору суда — в этом есть ритуальный символизм. Общество, лишенное в будущем такого зрелища, утратило это знание. И слава Богу! Но ученые об этом писали, а я их внимательно читал и имел четкие мысли на этот счет.
Когда царь Петр чуть ли не лично головы стрельцам рубил и заставлял аристократов себе помогать — в этом был заложен глубокий смысл. Когда мои пугачевцы до моего появления крошили дворян и прочих неприсоединившихся самыми разными жуткими способами — в этом тоже присутствовал символизм. «Тогда им, боярам, было веселее, теперь не один без отмщения не останется», — так написал в реальной истории Пугачев в своем манифесте. Гнев народный, куда без него? А в ответ получили гнев дворянский. С восставшими точно также расправились без всякой жалости. Четвертовали, пятирили, пускали по рекам плоты с повешанными… А ведь смертная казнь на Руси к моменту восстания была давно отменена!
Мои бунтовщики проявили недюжинную фантазию по части казней. Без всяких сомнений, переплюнули верха. «Сажать в воду», попросту говоря, топить на глазах у всех. «Прими очищение, ирод!» Нельзя не усмотреть в этом некой религиозной составляющей. Не только революционное правосудие, но и Страшный суд! И культ воды, характерный для языческой обрядности. В русском бытовом христианстве то и дело наталкиваешься на следы язычества.
Еще сожжения. Очищение огнем. Опять же таки мне удалось эту форму расправы свести к минимуму. Попросту — запретить! Отдельные несознательные личности из числа атаманов грешили теперь лишь сожжением имущества, включая дома. Но не людей. Знали, что за людей получат от меня по шапке.
Казнить имеет право только государство, только по судебному приговору и публично. То есть после суда, с церковным покаянием на «лобном месте», оглашением приговора. Никакой самодеятельности! С незаконными расправами нужно срочно заканчивать. Крестьянин ведь как рассуждает? Прикончу помещика — и пропала личная зависимость. Наивно? Да! Но, увы, широко распространено. Поломаем!
Лютость и «царская гроза».
Вот два верных слова для понимания того, что от меня ждут. «Не мощно царю без грозы держати трона», «государство без грозы — как конь без узды». Как этого избежать? Нужна законность, законный суд. Чтобы не расправа, а приговор по судебному решению. Вот только где найти баланс между «царской грозой» и необходимой степенью милосердия? Нет пока ответа.
— Вот тебе его и придумать, мой друг. Как раз по твоему министерскому направлению. Пришла пора донести до народа русского простую мысль, которую он пока никак не усвоит. Нет царского права карать и миловать, не никакого «праведного гнева». Есть закон! Токмо ему следует повиноваться.
Александр Николаевич, масон и просветитель, аж расцвел лицом при этих словах, настолько они соответствовали его взглядам.
— Истину речете, государь! — воскликнул с юношеским пылом.
— Раз истину, вот и готовить массовые публичные суды над кровопийцами и негодяями, кои запятнали себя преступлениями против рода человеческого. Именно суды нам потребны, а не внесудебные расправы! Не варварство, но цивилизация!
Радищев облегченно выдохнул, вытер со лба выступивший от волнения пот. Ранехонько обрадовался. Его поджидало непростое задание.
— Тут-то мне и нужен министр юстиции, который сформирует общественные суды и даст им правильный наказ. Тройки с участием всех сословий без исключения. Одним из трех судей отдельного судилища должен в обязательном, даже в приказном порядке стать каждый из присягнувших. Или принять участие в выселении дворян и конфискации их имущества. Как законный представитель власти.