"Фантастика 2025-129". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
— Так он всё-таки был прав! — воскликнул Дорничев. — Вот ведь зараза…
— Кто «он»? — не понял я.
— Изначально меня наблюдал другой терапевт. Он мне и посоветовал пройти обследование на наличие аутоиммунных заболеваний. Но в итоге его почему-то уволили, или он сам перевёлся в другую клинику, и дело до полноценных обследований так и не дошло. И после этого меня взял под крыло другой врач, — объяснил Дорничев. — Спустя год я вспомнил о прошлых назначениях и попросил меня на них отправить. В итоге я каким-то боком попал к инфекционисту, и потом всплыла эта история с антителами к вирусу.
—
— Да, но я подписал договор о неразглашении, не беспокойтесь, — ответил Дмитрий Сергеевич.
Теперь всё понятно. Болезнь Аддисона — это первичная надпочечниковая недостаточность. Другими словами, люди с этим диагнозом страдают от уменьшения количества гормонов, продуцируемых надпочечниками.
Адреналин, кортизол, альдостерон и другие гормоны перестают вырабатываться. Из-за этого происходит снижение давления, нарушение пищеварения, и возникает общая слабость.
Цвет кожи меняется по другим более сложным причинам. Из-за гормонального сбоя происходит изменение синтеза меланина — пигмента, который отвечает за окраску человеческой кожи.
Это заболевание может возникнуть из-за генетической предрасположенности, которая и запускает аутоиммунную реакцию — агрессивное действие иммунитета против своего же организма.
Но довольно часто его приобретают те, кто перенёс туберкулёз. Именно поэтому Дорничева и отправили к инфекционисту. Туберкулёз не обнаружили, зато запустили цепочку, которая привела к открытию врождённого иммунитета к «Фебрис-12».
Иронично получается, но в каком-то смысле мы будем обязаны заболеванию Дмитрия Сергеевича за появление рабочих препаратов от «Фебрис-12», а также шансу раз и навсегда избавиться от командного центра вируса.
— Доктор Кацураги, Игорь Алексеевич, а что мне теперь делать-то с этим заболеванием? — спросил Дорничев. — Оно вообще как-то лечится?
— Лечится, — кивнул я. — Но, как правило, не вылечивается.
— Это как? — нахмурился пациент.
— Вам нужно госпитализироваться в эндокринологическое отделение, — пояснил я. — Там вас обследуют, составят план лечения, который будет состоять из правильной диеты и приёма заместительной гормональной терапии. Качество жизни у вас значительно улучшится, и если будете придерживаться рекомендаций, заболевание вас больше не побеспокоит.
— Лечь в больницу я не могу. Я отказ от госпитализации уже написал, когда мне предложили полечиться в стационаре, — помотал головой он. — Мне книгу дописывать надо. А картошка? Картошкой кто заниматься будет? Я тут один живу, за меня всю работу никто не сделает. Нет-нет, даже не уговаривайте. Лучше как-нибудь на дому.
Зря он так упёрся. Всё, о чём он так беспокоится, не будет иметь смысла, если он потеряет возможность вставать с кровати. А такое запросто может произойти, если заболевание перейдёт в следующую стадию. Тяжёлое течение болезни Аддисона — страшное состояние.
Такие пациенты не могут даже набраться сил для выполнения обычных бытовых дел вроде мытья посуды или похода в магазин. Стремительно худеют, теряют силы, а затем может даже наступить смертельный исход из-за гипотензивного шока. Давление падает, мозг и сердце перестают питаться — и всё, конец.
— Ладно, давайте для начала возьмём ваши анализы, — подытожил
я.А после ещё раз попробую его уговорить.
Игорь Щербаков достал шприц и забрал кровь из вены Дмитрия Сергеевича. Я собрал слюну для генетического исследования, а затем уже собрался воспользоваться своей силой, чтобы скопировать ту самую последовательность генов, но…
«Генетический анализ» отказался включаться. Меня аж передёрнуло, когда я осознал, что моя новая сила не активируется. Ведь энергии я накопил достаточно. Хорошо выспался, позавтракал. Что не так?!
Но когда вместо «генетического» включился обычный «анализ» и показал мне сосуды Дорничева, я понял, что на самом деле случилось.
— Лови его! — крикнул я Щербакову, когда пациент начал падать с кресла лицом прямо на кофейный столик.
Мы вовремя подхватили Дорничева, предотвратив травму, но тот уже был без сознания.
«Генетический анализ» не включился, потому что магия пыталась показать мне, что сейчас есть дела поважнее. У пациента рухнуло давление, что в итоге привело к обмороку.
Такое случается при болезни Аддисона, причём довольно часто. Видимо, перенервничал из-за встречи с нами, вот и пошла нервная система на пару с эндокринной портить сосудистый тонус.
— Что… Что с ним происходит?! — воскликнул Щербаков. — Надеюсь, это не аддисонический криз?
— Нет, — укладывая Дорничева на диван, произнёс я. — Обычный обморок, давление упало.
Аддисонический криз — это резкое ухудшение состояния надпочечников, острая недостаточность. Но до такого Дорничев ещё не дошёл и не дойдёт. Я позабочусь о том, чтобы он пришёл в порядок в кратчайшие сроки.
— Вызывайте скорую, Игорь Алексеевич, — велел я. — Придётся госпитализировать.
— Но он ведь написал отказ, — напомнил мне Щербаков.
— Сейчас он отказаться уже не сможет, — заметил я. — Вызывайте. Я прослежу, чтобы ему не стало ещё хуже.
Пока Щербаков вызывал скорую, я увеличил тонус сосудов пациента, чтобы головной мозг и сердце получали нормальное питание, затем осмотрел надпочечники и понял, что с ними я ничего поделать не смогу.
Лекарской магией можно вылечить практически всё что угодно, но взрастить заново железистую ткань, которую уже уничтожила иммунная система, у меня не выйдет. Это как если бы я попытался человеку без руки сделать новую конечность, не прибегая к использованию протезов.
Скорая прибыла ровно через двадцать минут. Мы помогли фельдшерам погрузить Дорничева в машину, а затем запрыгнули в неё сами. Пришлось объяснить медикам, что мы врачи, и показать наши удостоверения, благодаря которым мы имели право действовать в пределах любой клиники России.
Машина скорой привезла нас в областную клиническую больницу и вскоре после осмотра пациента в приёмном отделении Дорничев был госпитализирован в терапевтическое отделение. Разумеется, в эндокринологию его сходу никто класть не будет. Сначала обследуют в терапии, а потом уже переведут в специализированное отделение.
— Думаю, дальше они сами разберутся, — заключил Щербаков, когда мы присели в фойе, чтобы глотнуть кофе из местного автомата. — Пора возвращаться. Сейчас позвоню Анатолию Викторовичу, он достанет нам билеты на обратный самолёт. Может, получится улететь уже сегодня.