"Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24

И мы поехали навстречу непонятным монстрам.

Глава 7

Играться с именами и выискивать в них нечто общее можно до бесконечности. Люди ведь завсегда были склонны подсматривать за соседями.

Нет, понятное дело, что русский парнишка Мстислав или знойная испанка Буэнавентура вряд ли найдут свой заграничный аналог. Но вот, например, Яшка трансформируется только так. Путём нехитрых манипуляций он становится Джейкобом, затем трактуется испаноязычной публикой как Джакобо, сокращается французами до Жака и, — вуаля! — меняет пол и преображается в красавицу Жаклин.

Парных имён вообще куча.

И речь не только про очевидных Александр — Александра и Валерий — Валерия. Павла, например, можно превратить в Паулину, Костю в Констанцию, а Дениса в Даниэлу.

Вот и родители Ангела решили сыграть в эту игру.

Никаких религиозных подтекстов в это они не зашивали, просто взяли мужскую форму имени Ангелина. Красиво. Романтично. Необычно. Зашибись. По идее, парень по имени Ангел просто обязан был быть любимчиком женщин, но…

Вышло так, как вышло.

— Можно? — после робкого стука в дверь, Ангел заглянул в комнату.

Двадцатилетний студент геологического факультета, он был завсегдатаем кабинета психолога. Высокий, прыщавый, в очках с минусовыми диоптриями из-за плохого зрения и сером колючем свитере с высоким воротом даже летом из-за плохого вкуса. Весь из себя какой-то несуразный, тощий, сгорбленный и очень… очень-очень-очень неуверенный в себе. Короче говоря, каноничный гадкий утёнок, который всё никак не преображался в лебедя.

А ведь от него этого очень сильно ждали…

— Можно-можно, заходи, — с улыбкой сказала она.

Она.

Она!

Нинель Аскольдовна Белич. Сорокалетняя женщина в самом что ни на есть соку и без намёка на увядание. Казалось, что с каждым годом она становилась всё краше и краше, а возраст лишь подчёркивал все её достоинства.

Милфуша, как она есть.

Всегда с тугим хвостом волос, заколотым чем придётся, — то ручкой, то карандашом, а вот конкретно сейчас китайскими палочками.

Всегда в тёмных чулках и короткой юбке, которая обязательно засвечивала первые ряды чулочного кружева. Всегда в белой блузке, которая между третьей и четвёртой пуговицами немного расходилась в стороны и демонстрировала кусочек лакомой груди.

И всегда в очках.

Но только не в таких нелепых, как у Ангела, а вот вообще наоборот. Самое точное определение для таких очков — обольстительные.

— Садись, Ангел, — женщина указала на кушетку.

— Ага, — кивнул студент.

В кабинет он зашёл, не преминув спотыкнуться о порог. Затем застрял рукой в лямке рюкзака, пока выпутывался, уронил очки, ну и под конец при приземлении на кушетку умудрился чем-то скрипнуть. И естественно, скрипнул он именно так, что человек несведущий со стопроцентной вероятностью подумал бы: «Пердит».

— Ну как твои дела, Ангел? — спросила психологиня Нина. — Что нового?

— Да вроде бы… Вроде бы всё, как всегда.

— Ничего странного не происходило в последнее время?

— Ничего.

— А чувствуешь себя как? Никаких необычных ощущений?

— Нет.

— Не стесняйся, ведь меняться абсолютно нормально! Мне ты можешь рассказать обо всём на свете, правда.

— Да нет, Нинель Аскольдовна, — чуть подумав, ответил студент. — Ничего такого.

И так всегда…

Каждый их разговор традиционно был ни о чём.

И Ангелу бы заподозрить что-то неладное, ведь его одногруппников вызывали в кабинет к психологу только если тому была веская причина. Драка, например. Или подозрение о том, что семья студента, мягко говоря, неблагополучна. Ну или порезы на руках, сделанные в порыве юношеских страданий по желанной, но недоступной вульве.

Так вот…

Он мог бы заподозрить что-то неладное, если бы не привык к сеансам. А дело тут в том, что разговоры с психологом стали неотъемлемой частью его жизни ещё с детского сада.

И вот какой интересный момент:

Психологом в его детском саду была именно Нинель Аскольдовна Белич. А потом и в школе — тоже она. Какая-то череда совпадений, — спойлер: нет, — вела их по жизни рука об руку. Нинель Аскольдовне всегда предлагали лучшую работу именно там, куда переводился Ангел.

И всю дорогу Нинель Аскольдовна спрашивала его об одном и том же:

— Давай поговорим о твоих снах.

— Давайте, — соглашался уже привычный Ангел, который специально для этого вёл подробный дневник. — Позавчера снились черепашата на пляже. Смешные такие, милашные. Бежали по песку в сторону моря…

— … а птицы их расклёвывали? — с надеждой уточнила Нина Аскольдовна. — Быть может, какие-нибудь зловещие чёрные вороны? Или стервятники? И так прям, чтобы… ну… понимаешь, наверное? Клювом тыц и панцирь вдребезги? И кровища вокруг?

— Не-е-е-ет, — улыбнулся Ангел. — Никаких птиц там не было. Никто черепашат не обижал. Всё с ними хорошо было.

Психологиня еле заметно поморщилась.

— Допустим, — сказала она.

— А вчера снилось, будто я сын дровосека и мы с отцом живём в лесу. И вот он рубит какую-то здоро-о-о-о-овую такую сосну, весь потный и взлохмаченный, а я подхожу к нему и говорю: «Папа, я хочу поступить в балетную школу»…

— Так, — снова заинтересовалась Нинель Аскольдовна и что-то по-быстрому начеркала у себя в блокноте. — А как выглядел твой… отец?

— Да как обычно.

— Быть может, ты заметил в его облике что-то странное? Например, рога?

— Рога? — от такого вопроса Ангел нахмурился и привстал с кушетки.

— Согласно соннику Фрейдова-Юнгова рога на голове отца трактуются нашим подсознанием, как… ну ладно-ладно! Это неважно! Это всё мои профессиональные заморочки. Расскажи лучше, что было потом.

— Потом папа покрутил пальцем у виска, — Ангел лёг обратно, — отвернулся и продолжил рубить дерево.

— А ты? — в глазах психологини вспыхнула надежда. — Что сделал ты? Ты взбунтовался? Ты решился перечить ему и настаивать на своём?

— Нет, — вздохнул Ангел. — Просто взял ещё один топор и…

— Ну! — чуть не взвизгнула от счастья психологиня.

— … и начал ему помогать.

— Ах, — явно расстроилась Нинель Аскольдовна.

А счастье ведь было так близко! Скажи Ангел, что всадил топор отцу в спину и у неё появилась бы хоть какая-то зацепка. Хоть какая-то надежда в том, что она не ошиблась. В том, что все они не ошиблись.