"Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24

— Спасибо, — сказал я и оглянулся назад.

Альтушки сбились в стаю и что-то живо обсуждали, поглядывая на танцующих аристократок. Наверное, взвешивали все «за» и «против» того, чтобы присоединиться. А вот моя зазноба вместе с дочкой отошла ещё дальше, в пустой уголок зала.

— Где был-то? — спросил Морозов.

— Да не бери в голову.

— Как скажешь, — дружище сразу понял, что в это лезть не нужно. — Тогда история! Короче! Решил я недавно к пейнтбольному клубу ресторанчик пристроить. Охотничий, так сказать. Чтобы дичь разная, настойки, ну сам понимаешь?

— Ага, — мотнул я головой.

— Ну вот! Нанял себе, значит, шефинью молоденькую. Звёздная вся из себя, лауреат того и призёр сего, во Франции обучалась, в Италии обучалась, и даже в Грузию на стажировку ездила хинкали лепить, чтобы ровно двадцать складочек было…

Без сомнений, это всё очень интересно. И про настойки, и про хинкали. Но краем глаза я продолжал наблюдать за трогательной сценой, развернувшейся между двумя поколениями Фонвизиных в углу. Мать с дочерью держались за руки и не спеша обменивались репликами. На глазах у обеих выступили слёзы.

— … экономная зараза оказалась. Говорит, мол, знаю где б/ушное оборудование продаётся, не тратьтесь попусту, Герман Григорьевич, смысла в этом нет, сделаем всё в лучшем виде…

Вот Ольга Сергеевна начала активно жестикулировать и, кажется, даже повысила голос. Но от эмоций, насколько я понимаю, сугубо положительных. А вот Лиза совсем растрогалась и уже без стеснения смахивает слёзы.

— … ну и сделала, — тем временем продолжал Морозов. — Поставили мы старые вытяжки, а они грязные все, чумазые, и в жиру. И вот она мне говорит, мол, сама отмою. А я ей: ну давай…

И-и-и-и! Да! Вот он, момент истины! Ольга Сергеевна на эмоциях бросается в объятия матери, а та спешно покрывает её поцелуями.

— … и вот она забрызгивает вытяжку этой дрянью химической. Как её? Шу… Ша…

— Шуманитом, — подсказал я, чтобы не обидеть Германа своей отстранённостью, хотя всё моё внимание по-прежнему было сосредоточено на княгине и её дочке.

— Точно! — крикнул Морозов. — Забрызгала шуманитом и стоит, значит, моет. А одна капелька возьми и капни ей под китель, в декольте…

Ну да, всё правильно.

Аристократы — народ сдержанный и скупой на эмоции; так уж заведено. Там, в Иваново, мы были заняты делом. По дороге домой ехали все вместе, и потому Фонвизины отложили беседу. И вот сейчас, — наконец-то! — могли выговориться.

Что та, что другая.

— … Василий Ива-а-а-аныч! Клянусь честью, это был самый быстрый стриптиз в мире! Причём, знаешь, стриптиз — это ведь что-то такое плавное, томное что-то такое. Тут же нет. Тут прям разухабистый весёлый мясотряс случился…

И судя по этим судорожным объятиям, всё у Фонвизиных закончилось хорошо. Мать спасла Олю от того, во что сама умудрилась втравить, и пересмотрела свои взгляды. А Оля в свою очередь честно рассказала, чего хочет от жизни.

Хэппи энд. Махровый, как он есть.

— … так стриптиз-то ещё и мокрый, представляешь?! Она же сразу к раковине ломанулась! Визжит, на грудь водой плещет и оттирает её! Наяривает так, будто на гуслях лабает… Скуф? Скуф, ты слушаешь вообще?

— Да-да, Мороз, — улыбнулся я. — Слушаю. И чем дело закончилось?

— Ну как чем? Как честный человек, я теперь обязан жениться. Снова.

— Граф, — подошла к нам Елизавета Григорьевна и кивнула Морозову.

— Елизавета Григорьевна, — галантным поклоном ответил на приветствие Герман.

— Разрешите ненадолго украсть у вас Василия Ивановича. Нам нужно кое-что обсудить.

— Конечно-конечно! — согласился Морозов, добил второй бокал шампанского и двинулся к толпе, которая явно по нему заскучала.

Чтобы не привлекать ещё больше лишнего внимания, — слёзы княгини Фонвизиной и без того завтра будут обсуждать на каждом углу, — мы устроились в удобных креслах. О чём пойдёт речь я уже предполагал.

— Василий Иванович, — начала Лиза. — Думаю, мы с Олей должны сказать вам «спасибо»…

Да-да-да, я молодец. И следующие пару минут слушал именно об этом. Убедил Лизу в том, что она может быть не права. Рисковал, но всё равно разрулил ситуацию и помог спасти единственную доченьку. А доченьке, так той вообще дорогу указал.

К другой жизни.

И теперь Елизавета Григорьевна видит, что ничего плохого в ней нет. И если Оля хочет стать боевым хилером, значит она станет лучшим боевым хилером в мире, и род Фонвизиных от этого лишь выиграет.

— … большое вам, Василий Иванович, сердечное «спасибо» за всё, что вы сделали для моей семьи.

Что ж… принимать похвалу тоже нужно уметь, в особенности от женщин.

— Елизавета Григорьевна, на моём месте так поступил бы каждый, — сказал я и замолчал с улыбкой на устах; не смущённой, но довольной.

Лиза тоже замолчала. Так прошло десять секунд, двадцать, тридцать…

— И всё? — нарушила тишину кадет Фонвизина. — Мам?

— Что такое?

— Реально всё? Ничего больше сказать не хочешь?

— Да вроде бы…

— Василий Иванович, ну вы-то?!

— Кхм-кхм, — прокашлялся я. — Боюсь, я тоже не понимаю о чём речь.

— Ой, да бросьте, — махнула рукой рыжая. — Думаете я не вижу, какие вы взгляды друг на друга бросаете?

Оп-па…

— Мам, — Оля подалась вперёд и взяла матушку за руки. — Хватит, ладно? Ты уже все долги роду выплатила, пора и о собственном счастье подумать…

У княгини от таких речей глаза поползли на лоб. Кажется, в ней начала просыпаться эдакая неловкость, которую она всеми силами пыталась гасить. Это был тот самый случай, когда текст между строк оказался больше и жирнее основного.

Но Оля и на этом не остановилась:

— Ты всё хотела меня благословить, а тебя и благословлять-то некому, — сказала она. — Ну так вот я тебя благословлю, если захочешь. А то ведь так и будете глазками стрелять и топтаться на месте, как дети.

— Кхм…

— Я не против, если ты выйдешь замуж, мам. Я только за.

За время этого короткого спича Елизавета Григорьевна успела сориентироваться в ситуации. Приняла, так сказать, новые реалии. А потому вновь выглядела спокойной, рассудительной, и как это полагается царственной.