"Фантастика 2025-16". Компиляция. Книги 1-14
Шрифт:
Как это может быть? Объяснение я нашел только одно, — опять помогли мои «рояльные» биофаги. В большом долгу я перед Смотрителем портала и расплатиться, скорее всего, мне случая не приведется. А если Мирослав Александрович еще и сына моего сюда переправит, то я…. да все, что угодно, готов буду для него сделать.
Ладно, вернемся к биофагам. Действительно, если они справляются с заражениями и всякой другой заразой, то почему не могут вывести из усталых мышц молочную и какую-то там еще кислоту, из-за накопления которых мышцы и устают?
Не помню я названия второй кислоты, а там, кроме этих кислот, еще какие-то
Названия этих элементов, как и второй кислоты, я не помню, но это и не важно. Регулировка биофагами «кислотно-щелочного баланса» в организме вполне объясняет то, почему я смог так хорошо держаться при беге.
Но ничего не берется из ниоткуда, биофагам надо откуда-то брать «строительный материал» для организма. Я это хорошо понял, когда выздоравливал после схватки в харчевне.
Получается, если бы я в тренировочном зале перетерпел накатившую слабость, то биофаги помогли бы мне восстановить выносливость. Но сделали это за счет резервов организма, которые по умолчанию конечны.
Отсюда вывод: спасательный резерв у меня есть, но использовать его надо только в крайних случаях, не злоупотребляя возможностями. А потом сразу восполнять потери.
Пока витал в своих мыслях, общими усилиями обоих рыбаков, течения реки и, самое главное, без приключений, мы до порта и добрались. Еще даже темнеть не стало. Я легко нашел взглядом нашу «Жемчужину» и велел править к ней.
На струге царила суета, шла погрузка. При приближении к судну я услышал знакомый голос Блума, шкипер привычно гонял матросов, костеря их причудливыми матерными загибами.
— Шкипер, господин в лодке! — голос рулевого Торбена перекрыл даже вопли Блума.
Глава 16
Глава 16. Зарев, 527 круг Н.Э.
Идут шестые сутки, как наше Посольство убыло из Люцера. Убыло «с победой». С Дитмаром XIV договорились, что его дочь, принцессу Конрадайн, привезут в Волин осенью, в чертог листопад.
Я почти все время валяюсь в каюте, как, в принципе, и сейчас. Есть, о чем подумать, да и восстановиться после ранений надо нормально. С дыркой в плече организм справился «на ура». Когда приводил себя в порядок на борту «Жемчужины», увидел, что из раны вышла занесенная туда стрелой грязь, а утром на месте раны обнаружил свежий шрам.
Я что, на войну ездил? Такое впечатление, что на войну, а не в Королевском посольстве поработать, хоть и «пугалом». Чуть не грохнули несколько раз, дополнительными шрамами «разукрасился» так, как редко в каком военном походе бывает.
С рыбаками, доставившими меня на борт «Жемчужины», я честно расплатился, не пришлось даже посылать посыльного во дворец. На корабле мы всегда стараемся держать определенную сумму, кто-бы ни был назначен главой похода.
Это заведенное испокон веков правило часто выручает, когда возникает нужда в неожиданной оплате. Да и плановые траты всегда присутствуют, как те же портовые сборы или необходимые закупки продовольствия при долгом путешествии. Поэтому в каюте шкипера есть сундучок с судовой казной.
Так вот, когда мне помогли подняться на борт и я расплатился с рыбаками, то, наплевав как выгляжу со стороны, скинул с себя полностью
испорченную одежду и обувь, обмылся забортной водой и завалился к себе в каюту.Больше я из каюты, до выхода Посольства в обратный путь, не выходил, так как опасался очередного покушения. Если на меня покушались в центре города, почему не могут сделать этого в порту?
Предупредил команду, чтобы до завтрашнего прибытия оряховских дружинников скрывали от посторонних мое присутствие на борту, перекусил, что по команде Блума мне матросы притащили, и заснул. Без излишних переживаний и сновидений. Наверное, вымотался в конец.
Ранним утром меня разбудил гомон моих дружинников, прибывших на корабль. Пришлось вылезть из своей «берлоги». Блум тут же подошел и доложил об окончании погрузки и готовности струга к выходу.
Приятно было видеть, как обеспокоенные лица моих людей светлеют при виде меня. Правда, Матей смотрел так осуждающе, что пришлось звать его в каюту для прояснения ситуации.
Мой паж, как только меня увидел, осветился улыбкой и, «прилипнув», не отходил ни на шаг. Пришлось и его с собой брать, тем более, я всё равно его в каюте собирался размещать. Он заодно и все мои вещи, и вооружение к нам затащил.
Единственное, перед тем как снова закрыться в каюте, велел послать вестового к графу Эмери тер Хетск с сообщением, что я нахожусь на борту и готов к убытию.
Наконец, получилось нормально переодеться, а то, после того, как вчера выбросил испорченную одежду, ходил голым, завернувшись в покрывало и косплея римского сенатора на минималках.
Затем дошло время и до рассказа, где я в общих чертах рассказал Матею и Агро о своих приключениях за прошедшие сутки. Командир моих тяжелых кавалеристов во время всего рассказа хмурился и досадливо сжимал кулаки, зато молодой Кедрик — смотрел с мальчишеским восторгом.
Все-таки, вызвали к главе нашего Посольства, куда пришлось идти, надев броню и под усиленной охраной. Доложил графу, что убывал с частным визитом по приглашению рода Слотен в их загородную резиденцию, а на обратном пути подвергся нападению.
Проводить нас в путь пришла целая делегация от Дитмара XIV. Мне опять пришлось выходить на люди, теперь уже облачаясь в обычную одежду. Назло возможным наблюдателям от графа Везер, нацепил на пояс полуторник.
У меня они успели «крови попить», пусть теперь у них «пуканы взрываются». Но никого из родов Везер и Слотен среди провожающей делегации не увидел. Ну, или я просто не знал их в лицо.
Вышли из порта только к обеду, и я ушел в каюту. Не хотелось послужить мишенью для какого-нибудь особо одаренного лучника. Дырок на моей шкуре и так достаточно. Завалился на кровать и призадумался, мне все больше не нравился вчерашний случай с засадой.
Чем больше об этом думал, тем больше этот случай не нравился. Ладно, я сглупил, повел себя, мягко говоря, необдуманно. Но я в отношениях с женщинами всегда был склонен к эскападам и риску.
Не готов спорить взахлеб, как жить правильнее, но вот, что скажу: когда годы стали подбираться к полтиннику, то самыми яркими и приятными воспоминаниями о прожитой жизни оказались рисковые приключения с женщинами, буйные похождения с друзьями молодости, успехи дочери и сына (когда он еще был здоров) и, как ни странно, тяжелые испытания на военной службе.