"Фантастика 2025-21". Компиляция. Книги 1-25

Капитан кивнул.

– Понял.

Тут же отстал, поравнялся со своими людьми, торопясь отдать указания. Ищейка приказала помощницам:

– Риджайна, Хилли. Через один перекрёсток я создаю морок, перехватите коня. Встречаемся в гостинице, Риджайна изобразит меня.

Всадники пустили коней медленным шагом, будто бы давая хозяйке отряда рассмотреть город. Когда они добрались до нужного места, у Рианон мелькнула мысль, что удача им сегодня решила подыграть. Несмотря на день, улица оказалась немноголюдна. Значит, отвести глаза будет намного проще. Ищейка зашептала молитву, одновременно представляя себе результат:

Ангел Божий, хранитель мой святый,

на соблюдение мне от Господа с небес мне данный,

прошу тебя, молю тебя, сохрани и глаза чужие отведи,

к благому деянию наставь и на верный путь меня направь.

Аминь!

Небесная сила ответила сразу. В груди захолодело, чуть ниже пупка собрался ледяной комок. И тут же выплеснулся ввысь, разлетелся тысячей снежинок, видимых лишь Рианон. Они осыпали людей на улице, проникали сквозь стены домов. Любой, кому попадала в глаза невидимая ледяная пыль, замечал теперь лишь то, что хотела ищейка. Отдельно толстый слой тумана лёг на лица Рианон и Риджайны, затвердел, поменяв облик местами. Номер в гостинице заказан заранее, причём хозяин потом будет клясться хоть на Библии, что встречал и отдавал ключ от апартаментов лично виконтессе в руки. Пробить божью благодать не могли даже члены императорской фамилии, хотя они по праву считались сильнейшими магами страны, а, возможно, и всех Десяти королевств. У охотниц же внешность самая заурядная, в королевствах таких девушек – двенадцать на дюжину, через день столкнёшься на улице – и не узнаешь. Ещё в первый год обучения их лица специально переделывали особые монахи-маги. Встреть кто потом настоящую Риджайну, не сопоставит её и сегодняшнее посещение «Ворона».

Рианон подхватила заранее приготовленную сумку и спрыгнула с лошади. Чуть завистливо посмотрела на помощницу: Риджайна без усилия перескочила с седла на седло прямо на ходу. Пусть и расплачиваются охотницы за свои возможности к старости сурово, всё равно, такая игривая, волшебная лёгкость вызывала восторг. Отряд сразу поспешил дальше, кроме приотставших капитана и молодого парня-бойца. Эти свернули в проулок. Хороший, с обеих сторон глухие заборы высотой в два роста. А стены всех четырёх этажей доходных домов за ними – без окон. И хозяева, и жильцы в таких местах не любопытны и не любят глазеть на улицу, рассуждая «меньше видел – дольше проживёшь». Ночами в подобные места лучше вообще не заходить, да и днём прохожие заглядывали редко и с опаской.

Бойцы с двух сторон поставили коней поперёк дороги, ненадолго оградив кусок улочки от посторонних. Рианон проскользнула за спину капитана. Сняла украшения и стёрла губкой с лица дорогую косметику – даже небедной горожанке всё это не по карману. Быстро переоделась, стараясь превратиться в обычную девушку: нижнее платье – из украшенного вышивкой белёного льна, а верхнее – из выкрашенной лазурью грубой ткани. Причём, как бы подчёркивая, что монеты у модницы всё-таки водятся, лиф верхнего распашного платья застёгивался не на деревянные и не на оловянные пуговицы, а на железные, да и воротник был с кружевами. Немного подумав, Рианон все же вытащила из сумки чепец и спрятала под него короткие тёмно-русые волосы – с непокрытой головой удобнее, но к незамужней девушке больше внимания. Саутерн ограничился лишь тем, что сбросил с плеч дорожный плащ, оставшись в коротком зелёном кафтане. После чего оба под руку вышли обратно на центральную улицу. Парень задержался: по отработанному сценарию он даст командирам время отойти подальше, затем вместе с конями кружной дорогой отправится в гостиницу.

Идти пришлось хоть и недалеко, но по времени – почти две с половиной лепты[2]: перекрёсток перегородил кортеж из десятка паланкинов, а простые горожане дворян и купцов золотой сотни обязаны пропускать. Но стоило пройти перекрёсток, как сердце Рианон призывно забилось, ноздри защекотал аромат знаменитых на весь город ореховых кексов. Ещё немного – и они стояли возле крыльца, в тени огромной вывески с чёрным вороном. Как полагается воспитанной девушке, Рианон пропустила мужчину вперёд. Саутерн толкнул дверь и сразу вошёл. Рианон же на миг замерла на пороге, лишь потом переступила его. И, стараясь делать это незаметно, улыбнулась: по крайней мере, здесь всё осталось по-прежнему. Быстрый взгляд подтвердил, что и в мелочах ничего не изменилось. На стенах – знакомые обои из рисовой бумаги, украшенные орнаментами из веток, листьев и цветов. То есть наверняка за столько лет обивку меняли, но на точно такую же. Над стойкой хозяина, над полками с рядами пузатых глиняных бутылок, прибиты оленьи рога, где горделиво восседало чучело огромного ворона. Чуть прищурившись, смотрело на посетителей проницательным взглядом. Столы из полированного каштана точно как раньше располагались подковой. Возле каждого стола – не лавка, а пара низких стульев. Причём голова животного, украшавшая верх спинки и конец подлокотников, была для каждого стула иной породы. Шестеро парней-официантов в аляпистых узорчатых портах и рубахах – будто бы только что приехали от северных варваров, и четверо вышибал в углу, кажется, ничуть не изменились.

Саутерн невольно поморщился. Он родился и вырос почти на границе, в молодости часто сталкивался с северными язычниками, клановые вышивки знал назубок. Бессмысленная мешанина на рубахах и портах прислуги вызывала раздражение, и если бы не госпожа – капитан бы вообще сразу ушёл.

«Ворон и ветвь» только считался простым трактиром – плати и не буянь – в остальном был очень приличным заведением. Стоило гостям переступить порог, один из официантов немедленно подошёл. Мгновенно оценил: воин не из бедных, но прямо с дороги, и при нём – горожанка. Оба держатся со спокойным достоинством. Отец с дочерью, муж с молодой женой или с любовницей. Официант пригласил за собой, провёл до столика на краю подковы. В просторной зале было пока немноголюдно – в самом центре дуги отмечали что-то пятеро школяров из университета, да на другом краю подковы спал, положив голову на столешницу, растрёпанный мужик в дорогом, расшитом мелким жемчугом камзоле. Но лучше пусть каждый посетитель чувствует себя так, будто он здесь один. Как только мужчина и девушка уселись, официант легонько поклонился и поинтересовался:

– Господа прочитают меню сами или вам зачитать?

Рианон бросила умоляющий взгляд на своего спутника. Саутерн нахмурил лоб, как бы ненадолго заколебался и всё же решил:

– Несите. Дочка у меня грамоте учёна, мне прочитает.

Словно по волшебству тут же на столе появилась вощёная доска, где было начертано сегодняшнее меню. А Рианон подумала, что вот он – ещё один признак богатства города. Умеющей читать женщиной никого теперь не удивишь, десять лет назад такого не было.

Саутерн негромко буркнул:

– Только не местной кухни. Я здешней преснятиной ещё в прошлый раз чуть не подавился.

Рианон хмыкнула и с вредной назидательностью ответила:

– Наоборот. Это у меня, пока мы на севере были, кусок в горло не лез. А на тарелку страшно смотреть было, сплошной шафран и специи.

Быстро пробежавшись глазами по аккуратным строчкам записей, посоветовала:

– Ладно, тогда рекомендую олья. Это довольно острое рагу из курицы со свининой. Ещё – карпа, его в Шенноне жарят так, как нигде больше. И, обязательно, ореховые кексы. А мне… Пожалуй, тоже карпа. И курицу в горшочке. И вина. Настоящего вина, – она сделала ударение, – а не северной кислятины.

Саутерн тихонько жалобно вздохнул: он всё-таки предпочитал сухие вина и терпеть не мог сладкие южные. Подозвал официанта, сделал заказ. Дальше оставалось только ждать, пока всё принесут. Рианон тем временем постаралась раствориться ощущениями в воздухе и ароматах кухни, возродить в себе чувства, с которыми покидала Шеннон.

Уже почти получилось, когда всё разрушил громкий вопль пьяного мужика напротив. Он поднял голову, заметил Саутерна и закричал:

– Ты кто такой?! Я тебя не знаю! – в пару скачков пересёк свободное пространство и оказался возле их стола. – Признавайся! Из этих?

Попытался схватить за грудки и сорвать со стула, но не успел. Двое вышибал уже стояли рядом и заломили буяну руки.

– Иди, проспись, – буркнул один из них. – Пора и просохнуть.

А трактирщик подошёл извиняться:

– Вы уж простите его. Дочка у него пропала. Шестнадцать, в самом соку, на выданье… Вы ведь в городе недавно?

Саутерн кивнул:

– Только сегодня с караваном вернулся, а до этого больше года ходил на север, к поганым[3], меха торговать. Упросил зятя дочку отпустить, день вместе провести.

Трактирщик вздохнул.

– Душегуб вот у нас тут недавно объявился. За невинными девками охотился, чёрным колдовством соблазнял и портил, а двоих, прости Господи их грешные души, вообще убил. Месяц назад, как поймали, признался – не поддались, вот со зла да в жертву нечистому их и убил. У него, – махнул рукой в сторону буяна, – как раз и убил.

– Врёшь! – мужик с силой сумасшедшего так рванулся из рук вышибал, которые волокли его к выходу, что те на секунду пьяницу выпустили. – Врёшь! Не убивал он её. Её для принца украли, сам видел, как на седло подняли и уволокли. Врёте вы все, а я…