"Фантастика 2025-21". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Всё случилось почти мгновенно, хотя потом Сержу казалось, что события происходили медленно, словно преодолевали толщу воды. Он вспомнил, как пять дней назад ему достался очень сложный участок, и в бар снайпер-сапёр пришёл выжатый как лимон. Сопляк удачно подвернулся, чтобы сорвать на нём напряжение… А теперь пацан, видимо, решил отомстить? Легионер повернулся, чтобы пугануть мальчишку – и похолодел: рядом с домом лежал шар пропущенной мины. «Назад!» – успел крикнуть Серж и хотел было кинуться, оттолкнуть ребёнка… Как услышал характерный звук, означавший, что мина встала на боевой взвод и вот-вот сработает. Дальше за солдата думали наработанные годами рефлексы, бросив тело в укрытие. Лишь дикий животный крик боли и ужаса застыл в ушах навечно.
Я долго искал тебя и не мог найти. Один человек, который
Серж стоял на выходе из пассажирского терминала, ошеломлённо глядя в переливающееся пятнами тусклой радуги небо. Света эта палитра безумного художника давала немного, но его вполне хватало, чтобы превратить безлунную ночь в какое-то подобие предрассветных сумерек. «Так вот ты какая, Альбия – мир, не знающий темноты… Может, хоть ты станешь для меня местом, где я наконец-то смогу остановиться? – подумал он. – Ты дала приют стольким ищущим покоя – так неужели не найдётся здесь места ещё для одного неприкаянного путника?»
Пять лет как он расстался с Легионом – но так и не смог найти себе места. Ни в тихой спокойной жизни обывателя, ни в путешествиях. Стоило только притупиться ощущениям от новых краёв, от новых знакомых – и опять возвращались и лицо, и крик… и горькая мысль: успел бы или нет? Иной, наверное, попытался бы утопить свои переживания в алкоголе – но Серж за время службы насмотрелся на человеческие обломки, отдавшие себя во власть дурмана. Хотя в минуты самого чёрного отчаяния и проклинал себя за свою нерешительность, за невозможность утонуть в сладком дыме наркотических грёз.
Погружённый в свои мысли, он не заметил, как сошёл с крыльца и направился куда-то в сторону стоянки автобусов. Ночной воздух внезапно взбодрил своей свежестью, к тому же подул лёгкий ветер – и Серж словно растворился в окружающем мире. Хотелось идти и идти не останавливаясь. До города, а может, и дальше – к самой границе облаков, что толстым ватным одеялом окутывали подножие плато, на котором располагались космопорт и столица.
От раздумий отвлёк коммивояжёр, принявший иномирянина за богатого туриста. И потому настойчиво предлагавший «экстремальный тур по страшной сельве Альбии, где человек легко может затеряться и погибнуть». Бывший военный только вежливо покачал головой и отказался: за время службы в Легионе он повидал немало по-настоящему кошмарных планет, да и после отдал дань экстремальному туризму – пока ему не надоел фальшивый суррогат для пресыщенных бездельников. А здешние джунгли по его меркам вполне тихое и спокойное место. Конечно, неопытный горожанин в них пропадёт, но любой, знакомый с лесом не по голофильмам, сможет устроиться в здешних «страшных лесах» вполне комфортно. Вот только зачем? Не для того он проделал столь долгий путь, ему нужно иное.
И нет власти не от Бога. И жалки те люди, что пытаются подменить собой власть Твою и слово Твоё. Ибо Слово, что было в начале всего – Закон. Ибо сказано было узнавшим Тебя и познавшим мудрость Твою: как раб подчиняется закону в доме господина своего, так и человек должен подчиниться закону Твоему. Только так с помощью Твоей сможем мы понять и простить, чтобы не отвечать обидой за обиду, чтобы не приумножать страдания мира Твоего. Слаб человек и грешен, только волей Твоей соблюдает он благие заповеди и порядок – даже если алчет поступить иначе к выгоде своей и к греху своему…
Зазвучал колокол, зовущий к молитве, и фигуры в рясах, до этого неторопливо двигавшиеся вдоль грядок, стали разгибаться и разминать затёкшие спину и ноги. Нудное и кропотливое занятие, но стоит зазеваться, пропустить хоть пару побегов красного вьюна – и большую часть урожая овощей можно считать погибшей. Пока выкорчуешь пустившегося в рост пришельца, хищная травка испортит половину огорода. Потому-то и монахи, и послушники, и даже живущие при монастыре миряне в эти месяцы тщательнейшим образом проверяли посадки каждый день.
«Сколько я здесь? – подумал Серж, неторопливо идя вслед за остальными. – Два с половиной… нет, уже три года». Три года назад пришёл он, неприкаянный и исстрадавшийся, в обитель «Десяти тысяч мучеников». Или, как говорили жители соседнего городка, в монастырь «опалённых». Но ведь и правда все
здешние обитатели обожжены… или, скорее, сожжены войной, как и Серж. Три года он здесь, сначала мирянином при монастыре, а потом послушником. Пытается искупить грехи прошлой жизни. Господь принял раскаяние и простил его, страшные сны перестали возвращаться. А недавно отец настоятель благословил готовиться к постригу, чтобы смог новый брат все отпущенные ему дни посвятить смирению и трудам праведным…Внезапно на дороге к монастырю послышался рёв грузовика, за ним второго, третьего… «Целая колонна! Они что, всем городом куда-то собрались? Быть такого не может», – удивился Серж. Такое же изумление отразилось и на лицах остальной братии: тяжёлые грузовики в здешних краях были редкостью. Причудливая природа наградила Альбию множеством огромных столовых гор [14] , на которых и жили люди. А у подножия исполинских глыб за непроницаемым облачным слоем кипела своей дикой жизнью сельва. Прокладывать дороги в джунглях сложно, да к этому и не стремились: слишком разными были общины православных, мусульман, католиков, неоапостолов, поклонников преподобного Хаббарда, просто колонистов и многих других… Каждая жила на своей одной или нескольких горах, сообщаясь при необходимости друг с другом и с космопортом огромными грузовыми дирижаблями – благо кустарники основной экспортной культуры, радужного кофе, с избытком поставляли гелий. Такими же дирижаблями, только поменьше, пользовались, если надо было переместить крупный груз внутри поселения. А в остальных случаях семьи колонистов или ходили пешком, или пользовались небольшими двух- или четырёхместными машинами.
14
Столовые горы – изолированные горы с большими плоскими вершинами и более или менее крутыми, иногда ступенчатыми склонами
Снова зазвучал колокол, только теперь он звал всех не в церковь, а на монастырский двор. Где вошедших ждало ещё более удивительное, но при этом тревожное зрелище: возле гусеничного транспортёра, гружёного зелёными ящиками военного снаряжения, стояли незнакомый Сержу пожилой майор и глава местной общины Андрес Свенссон – оба с короткоствольными автоматами на плече. Зачем?! Альбия, хоть официально и считалась фронтиром, была исключительно тихим местом. Оружие, наверное, водилось только на обязательной для каждого мира имперской базе да на складе армейского имущества рядом со здешним городком. Этот же склад служил и тренировочной школой для мальчишек-новобранцев, которые готовились к отправке в военное училище одного из центральных миров. Но таких, насколько знал Серж, сейчас насчитывалось всего два десятка человек – слишком мирной планетой была Альбия.
Убедившись, что собрались все, и получив разрешение от отца настоятеля, заговорил военный:
– Сегодня ночью секта Истинного Пути преподобного Хаббарда подняла мятеж, объявив о выходе Альбии из состава Империи. И о построении грядущего рая просвещённого разума…
– А как же гарнизон? А имперский флот? – ошеломлённо спросил настоятель.
– А нет у нас больше ни гарнизона, ни флота, – вдруг зло ответил Свенссон. Его худощавое лицо исказила гримаса. – Дорогие заумные системы нападения и защиты – на всех хватило одного предателя, на десять минут отключившего наблюдение, да грузовика с булыжниками, брошенного с орбиты.
– Флот тоже не придёт, – тихим виноватым голосом добавил майор. – Я не знаю, сколько маяков им удалось уничтожить, но ближние не отвечают. А без них в здешнем облаке идти только на досвете – это год в самом лучшем случае, если уцелела хотя бы часть навигационной сети…
– В столице уже горят костры с несогласными, – устало произнёс Андрес, – а нас, тех, кто умеет воевать, всего девять. Это вместе с офицерами. Через три часа мятежники будут здесь… Людям же, чтобы уйти в сельву, надо хотя бы часов двенадцать… – на лице Свенссона вдруг проступила смертная тоска, и он замолк. Но через несколько секунд, собравшись с духом, заговорил дальше: медленно, словно проталкивая каждое слово. – Я никогда никого не просил… Я знаю, что прошу от вас слишком многого… Я знаю, что прошу, наверное, невозможного… Но вдевятером мы не удержим дорогу.